— Говорят, что после первого оборота просто зверский аппетит! — выкрикнул кто-то, и гости дружно засмеялись.
По правую руку от главы клана сидели дедушка Огнеслав и бабушка Гера. Рядом с ними — папа-Боеслав и мама-Анна. Пустое место рядом с ними явно намекало, и Ожега отделилась от сестёр, усевшись между матерью и двоюродным братом — Огневзором. Дальше сидели тёти Брана и Бояна и другие гости из клана Горгон.
Оляна и Озара уселись по левую сторону от главы клана, к родителям и тёте Благе, которая грозно смотрела пронзительно ртутно-серым взглядом на собравшихся. А гостей оказалось действительно много.
Похоже, что в честь Инициации наследниц Рода Горынычей прибыли не только ближайшие удельные князья Беловодья, но и, насколько видела Ожега по гербам и знакам на одеждах, представители крупнейших кланов народа Нави, с которыми у их Рода был договор по поддержанию завесы сокрытия, разделяющей оставшиеся миры.
Само собой, что с родственным Родом Горгон у Горынычей были самые тесные отношения через кровное родство. Сейчас Горгон возглавляла бабушка Гера, которая в Гнезде появлялась только на каких-то значимых праздниках вроде свадьбы, похорон — или, как сейчас, Инициации. Обычно дедушка Огнеслав навещал её сам или в Гнезде с визитами появлялись тёти с сыном. Честно говоря, до сих пор Ожега не знала, кто кровная мать Огневзора, тот звал мамой и Брану, и Бояну.
Двоюродный брат, который тоже входил в четвёртое поколение Рода, был старше Ожеги на одиннадцать лет. Впрочем, как говорил папа-Боеслав, «со временем возрастные границы размываются»: он-то был самым младшим в третьем поколении и разница в возрасте между ним и самым старшим папой-Благомиром, составляла целых двадцать лет. Огневзор уже достиг второго совершеннолетия, но это словно ни капельки не повлияло на шебутной характер братца, с которым Ожега в детстве играла, когда была в гостях у Горгон. Двоюродный брат значился наследником клана змеевласых с перспективой когда-нибудь стать его главой, несмотря на то, что превращался в Змея, то есть считался юдваргом. Впрочем, бабушка Гера довольно молода, ей всего чуть больше пятисот лет, так что она скорее передаст власть одной из своих дочерей — и то, наверное, не в ближайшие сотню лет. Дедушке Огнеславу так и вовсе больше тысячи лет, а он совсем не стар.
— Поздравляю, — подмигнул Ожеге Огневзор, широко улыбнувшись и растеряв серьёзность, с которой сидел, на краткий миг показавшись неприступным и слишком взрослым. Они не виделись почти весь год. — Как-нибудь обязательно полетаем вместе наперегонки.
— Ага. Я очень хочу, — улыбнулась в ответ Ожега, на миг вспомнив ощущения, когда она развернула крылья. Она обожала летать, и Огневзор никогда ей не отказывал и катал на загривке, когда она гостила в Змеином Клубке. Ожега потрогала толстые волосы двоюродного брата. — Тебе разрешили сделать кеш?
— Скажем так, — усмехнулся Огневзор. — После моего обучения во мне проснулась и вторая кровь, так что мой кеш вполне оправдан. Его на самом деле проще преобразовывать при перевоплощении.
— О! — удивилась Ожега, кивнув головой.
В Яви они читали всякие мифы и легенды, в том числе и про Горгон, о которых говорилось, что их волосы всегда в виде змей. Ну, в принципе, издалека кеш возможно было принять за змей. Горгоны заплетали свои волосы в кеш по своей секретной технике и только после Инициации. Так что все знакомые Ожеге горгоны, включая бабушку и её тёть, а теперь и двоюродного брата, носили эту причёску, по которому все могли моментально определить, к какому клану люд принадлежит. У бабушки концы толстых прядей до плеч зажимали кольца-держатели в виде змеиных голов — знаков главы клана. Выглядело это красиво и напоминало причёски древнеегипетских фараонов, бабушка Гера и глаза подчёркивала как-то похоже, а её кожа была смуглой. Озара упоминала, что в Яви делали что-то отдалённо похожее на кеш и называли это дредлоками. Мол, один раз она в Пскове встретила такого парня с этой причёской и очень удивилась, пока ей Катя всё не объяснила.
— И что, теперь ты умеешь превращать их в змей? — поиграла «гирьками» на концах волос двоюродного брата Ожега, который просто кивнул в ответ. У Огневзора кольца были гладкими, но тоже из золота, как у бабушки и его матерей, что говорило о принадлежности к главной ветви клана. Остальные горгоны использовали для украшений-утяжелителей медь и поделочные камни типа бирюзы, малахита или чёрного оникса. Последний предпочитали горгоны, имевшие светлые волосы. На украшениях также имелись знаки семей, но настолько подробно в жизнь клана Ожега не вникала, знала лишь, что жених и невеста как-то ими обмениваются или вроде того: дедушка Огнеслав заплетал косицы у лица, к которым были прикреплены такие же кольца, как у Огневзора, а у бабушки Геры змеи на локонах у лица держали в открытых зубах крупные жемчужины речных коров в знак её замужества за юдваргом из Рода Горынычей.
— Значит, тётя Блага вернулась в Гнездо, — полувопросительно спросил Огневзор.
— Она проводила с нами ритуал Очищения, — кивнула Ожега. — Сказала, что прабабушка Кострома не может и она за неё.
— Мне кажется, что это лишь предлог, — хмыкнул Огневзор. — Бабушка Гера сказала, что это больше нужно было самой Благе, чтобы вернуться в людское обличие.
— Возможно… Озара тоже… — начала было Ожега, но сбилась, так как в гридницу вошла девушка с голубовато-синими волосами, струящимися по плечам подобно водопаду.
— Это же Кострома, — прошептал Огневзор. — Она не любит, когда ей говорят прабабушка или бабушка, так что называй её только по имени.
— Поняла. Никогда её не видела… Точней, только, кажется, при рождении, — отозвалась Ожега и тоже шёпотом спросила двоюродного брата. — Почему она выглядит младше, чем бабушка Зина?
— Она же из старых богов, они выглядят как хотят, — пожал плечами Огневзор. — К тому же я слышал, что из Яви в их реки идёт разная отрава и мусор, что тоже влияет на состояние их аватаров. С другой стороны, у Костромы определённо больше воды, а значит, и больше магии и сил.
— Матушка Кострома, — встал дедушка Остромир. — Рад, что ты смогла посетить наш праздник.
Кострому усадили на почётное место, так что в итоге она оказалась между своими сыновьями, и начался пир, то есть в залу внесли различные блюда.
— Ох, я очень голодна, — выдохнула Ожега, тут же втягивая в себя ароматы еды, выставленной перед ними. Так как всё ещё был пост, призванный для изгнания Карачуна и очищения организма, то на столах в основном была речная рыба: печёная, жареная, фаршированная, уха трёх видов, пироги из рыбы, капусты, моркови, редьки и обязательно «солнышки» с картошкой, солонина из речных коров и белорыбицы, икра и разные соленья. Дни перед Колядой считались днями Карачуна — как самые короткие световые дни. После наступал праздник Коляды, который праздновали двенадцать дней подряд, «помогая» возрождению солнца и одновременно устраивая обряды для восстановления завесы меж мирами, истончившейся в Карачуново трёхдневье. Забавно, что обычно завеса окончательно закрывалась в Явий Новый год и последующие два дня были обычные гуляния и празднования «победы», как в Яви, так и в Нави, и Беловодье. Тем более как раз завершался пост. Была даже легенда, что когда в Яви меняли календарь, из Нави предложили именно эту дату «смены года» для совпадения магических эгрегоров во всех мирах. Впрочем, ни в Беловодье, ни в Нави никому бы и в голову не могло прийти переодеться Карачуном, несмотря на то, что с падением Прави тёмный бог, как и многие другие, исчез. А в Яви переодетый и переименованный в Деда Мороза символ смерти и потерь ходил поздравлять и «одаривать» детей. Впрочем, с гибелью Прави таких подменышей в Яви стало более чем достаточно.
И всё же Новый год в Яви очень интересно праздновали, перекликаясь с Колядой, те же маскарадные костюмы и самым главным, что в своё время очень впечатлило Ожегу и её сестёр: установкой и украшением ритуальной ёлки. Украшенная ель считалась одним из подношений богам, являлась проводником между мирами, соединяющим от макушки до основания все три мира, и участвовала в общем обряде завесы, которым управляли из Беловодья, в том числе и из Гнезда. Правда, когда Ожега первый раз увидела школьную ёлку, было очень странно увидеть на ней блестящую мишуру, так как в Беловодье нижний ярус жертвенной ели украшали кишками жертвенных же животных, предназначенных для подпитки Нави, средний ярус усыпали съедобными подношениями для умерших предков, а верхний украшали красными игрушками в память о Прави. Но вот звезда на макушке в честь Звёздного Храма, в котором создали их миры, совпадала, что ярко откликнулось в душе.
Ритуальная ель после Коляды сжигалась вместе с игрушками и подношениями, но в Яви с этим тоже не всегда было так, хотя, если судить по тому, что завеса была довольно крепка и мало кто забредал из Яви, это всё равно работало.
Насытившись, Ожега начала рассматривать гостей, выискивая знакомые лица, и не сразу узнала Лихолапа, который стал просто огромным, догнав своего отца — главу клана Берендеев — Потапа Крутояровича в росте и ширине плеч. Оборотней-медведей уважали за несуетливый и основательный нрав, а также дикую мощь. Даже без оборота в Зверя, который Бернедеи могли осуществлять в любое время по своему желанию, в том числе и частичное, люды этого клана были сильными и выносливыми воинами.
Лихолап был одним из двух лучших друзей Огневзора и часто наведывался в Змеиный Клубок. Но в последний раз Ожега встречала его почти три года назад. Тогда Лихолап ещё имел юношескую стать и хотя и был почти на голову выше двоюродного брата, не выглядел таким гигантом, тем более, что третьим в их шебутной компании был…
Ожега встретилась взглядом с почти чёрными глазами Лихолапа, который ей подмигнул, и чуть смущённо улыбнулась. Берендей в их троице был самым спокойным и терпеливым, да и звериной хитрости у него было не занимать, особенно на охоте. Так и не скажешь, но мудрым советом Лихолапу порой удавалось отговорить друзей от совсем уж опасных затей.