Одновременно с этим на неё, свою дочь, отец смотрел как на пустое место. Ни хорошее поведение, ни отличные оценки, ни работа по дому, ни что-то другое не меняли пренебрежительного безразличия, которое Юля ощущала. Он и по имени не назвал её ни разу, ну, последние года три-четыре так точно.
В какой-то момент Юля престала пытаться ему угодить и понравиться, а полтора месяца назад, как раз перед их побегом, стало ясно, чем она «заслужила» подобное обращение. Мама вернулась с работы минут на тридцать-сорок позже окончания своего рабочего времени довольно весёлая, сказала, что купила свежую рыбу по акции и пришла с отличным уловом, ну и ещё всякого накупила с зарплаты. Рыбу — да и, в общем-то, любые морепродукты, — они с мамой очень любили, так что Юля тоже обрадовалась. Она взяла тяжёлые сумки, чтобы выложить всё на кухне, и осталась там, так как отец снова закатил скандал. Он работал по графику и был на выходном, так что отоспался и… Юля, как обычно, не особо прислушивалась, жалея, что не догадалась захватить плеер, чтобы воткнуть наушники и не слышать. Обычно разорялся только отец, мама ничего не отвечала, видимо, чтобы всё это побыстрее закончилось и он успокоился. Но в тот раз он не успокаивался долго и мама что-то сказала. И тогда Юля и услышала, как отец заявил, что мама вернулась от «полюбовника», поэтому не отвечала на звонки и он всегда знал, что Юля не родная ему и «нагуляна» мамой с кем-то другим. А потом… Юля услышала глухой удар об стену, громкий вскрик мамы, перешедший в страшный и жуткий хрип, и кинулась в комнату, оттаскивать отца, который держал маму за шею. Кажется, она громко кричала или даже визжала, пыталась оторвать его пальцы от маминой шеи. Отец посмотрел на неё перекошенным от ненависти лицом, дыхнул перегаром и отмахнулся как от мухи. Она улетела и ударилась головой, кажется, о журнальный столик. До того, как в глазах потемнело, она услышала громкий стук в дверь, какой-то шум, ругань, а после вырубилась с надеждой, что им помогут.
Когда очнулась, вокруг уже суетилась соседка, бабушка Маша, у которой Юля иногда пережидала самые громкие скандалы, скорая и милиция. Рядом — бледная заплаканная мама, в глазах которой горела решимость. Самым сюрреалистичным показалось то, что к своим страшным, наливающимся на белой коже синякам мама прикладывала ту самую купленную по акции рыбу. Отца забрали, но после поместили в Богданово, — в психушку. То ли не смогли ничего доказать, то ли он сам что-то наплёл, чтобы избежать тюрьмы, — Юля не вникала, — но все знали, что долго там не держат.
Мама была сама не своя. Ночами плакала в подушку, а днём пыталась казаться весёлой. Всё это угнетало. Да ещё и одноклассницы «заклятые подружки» Стелла с Изольдой откуда-то прознали про психушку и растрезвонили по школе, что её отец шизофреник. В классе они были заводилами и Юлю сильно не любили, всегда старались как-то задеть. Насмехались из-за мешковатой одежды или её кнопочного телефона, говорили гадости и постоянно по-мелкому пакостили. Учились они так себе, курили с седьмого-восьмого класса, ярко красились — из-за чего считались очень красивыми, гуляли с мальчиками постарше, довольно откровенно одевались и были такими стервозными, что все остальные их боялись и поддакивали, стараясь угодить, чтобы не попасть под раздачу. Мама говорила, что всегда во всех классах есть подобные «альфа-самки», которым надо всех «подмять под себя». Что самодостаточным людям такого не нужно. И что они, скорее всего, после девятого уйдут в ПТУ, выскочат замуж за «папиков» или будут гулять, пока не «поистреплются», но в любом случае, что после школы они будут вращаться на совершенно разных орбитах. Что они вроде мелких собачонок, которые только и могут, что злобно громко гавкать, попросту завидуя всем и каждому и пытаясь возвыситься за чужой счёт. И что если не обращать на них внимания, им надоест и они отстанут. Это немного утешало, но игнорировать получалось с трудом. И из-за них Юля удалила все соцсети, где её пытались травить. В общем-то, друзей ни реальных, ни виртуальных у неё не было.
Стелла подошла к ней в школе и заявила, что с «психической» в классе не будут разговаривать, чтобы не заразиться от неё шизофренией. Дебилизмом Стеллы никто заразиться, видимо, не боялся.
В день, когда отец должен был вернуться, они и уехали. Не сказать, чтобы Юля совсем не догадывалась, зачем они берут столько вещей, чтобы «проведать бабушку», но когда всё выяснилось, даже была рада, что всё так сложилось и больше мерзких одноклассниц она не увидит. Появилась даже робкая надежда, что в новом классе всё будет иначе.
Раньше бабушка редко, но приезжала к ним в Псков сама и бывала совсем недолго: всего пару часов, чтобы успеть на автобус обратно в Себеж. В самом городке, где когда-то родилась мама, Юля до этого не бывала ни с родителями, ни одна. Кажется, когда однажды мама заикнулась о чём-то подобном, то отец устроил истерику на тему «её бывших, которые там живут». Летом Юлю отправляли на месяц в детские лагеря или площадки, а потом просто оставляли дома и она запоями смотрела аниме и всякие сериалы.
Оказалось, что бабушка живёт даже не в самом Себеже, а в деревеньке Ульяновщина, расположенной на берегу Себежского озера. Маленький частный дом, большую часть которого занимала печь. Кухня и две комнаты — побольше и поменьше. В маленькой бабушка спала сама, а они с мамой остановились в большой, спали вдвоём на слегка продавленной раскладной софе времён маминой молодости. В той же комнате стояли и обеденный стол, и старенький шифоньер, и тумба с телевизором раза в два старше самой Юли. Туалет на улице, к которому нужно было бежать через огород. Баня, где можно помыться — в небольших сенях, пристроенных к дому, а ещё к ней был подведён водопровод — мама была удивлена, и бабушка сказала, что помогли соседи, которые подводили к себе и сделали ей тоже. Водопровод походил на миниатюрную колонку: там тоже был рычаг, которым нужно было подкачать, чтобы полилась вода. Мама сказала, что это всё равно лучше, чем таскать флягами на специальной тачке за тридевять земель. Мол, так всё с водой обстояло в её детстве. Из бани бабушка таскала воду в дом, чтобы умываться, мыть руки или посуду. Канализации не было: под умывальником за занавеской стояло помойное ведро, из которого грязную воду сливали в огород.
В общем, бытовые условия, в которых жила бабушка, Юлю, мягко говоря, шокировали. Особенно щелястый туалет а-ля «дырка в полу». Мама даже на второй день купила специальное ведро с крышкой и сидушкой. Бабушка разрешала выставлять это «ноу хау» в сени и заносить в дом, чтобы сделать все свои дела в тепле, за что Юля была ей очень благодарна.
Очень удручало, что в деревенском доме не было не только элементарных для благоустроенной квартиры удобств, но и интернета. Кроме сложного быта из всех развлечений только старые архивы на привезённом ноуте, к которому понадобились переходники на евророзетку, учебники, а также сплетни о соседях и семейные жизненные истории от бабушки, пока они вместе готовили обед или ужин. Даже помыть посуду — это морока с тазами, нагревом, а затем и утилизацией воды. К тому же, ей всегда казалось, что посуда без нормального полоскания получается не слишком чистой, да и бабушка не пользовалась нормальными моющими средствами, а только какой-то доисторической смесью соды и порошковой горчицы.
Мама как-то быстро устроилась на работу к пограничникам «на хорошую зарплату», а вот Юле пришлось почти две недели просидеть в четырёх стенах, ожидая, пока всё утрясалось с её документами о переводе. Их спонтанный побег выпал в очень неудобное время, так что маме и бабушке пришлось побегать, а в результате только одна местная школа согласилась принять ученицу выпускного класса вот так — в декабре. Да и не сказать, чтобы в Себеже было очень много школ.
В итоге Юле приходилось идти быстрым шагом почти сорок пять минут через ещё одну деревню Затурье и половину города по тропкам и дорогам вдоль озера, чтобы добираться до своего нынешнего учебного заведения. Теоретически, она могла бы ездить на автобусе, но, во-первых, билет за пять километров пути от деревни до автостанции стоил сто десять рублей. Во-вторых, до остановки нужно было пройти через всю Ульяновщину почти полкилометра, а потом от автостанции до школы ещё полтора. Итого, идти как половину пути до школы и ещё платить деньги, которые можно сэкономить. Мама давала ей на проезд туда-сюда, она пару раз съездила, а потом нашла пешеходный путь, который был относительно короток. Правда, в двух местах приходилось пересекать лесополосу, но там стояли фонари, так что было не так и страшно. В такой глухомани о маньяках наверняка даже не слышали. Впрочем, в джинсах, пуховике, зимних кроссовках и обычной шапке её многие принимали за парня. Тем более, что свои длинные светлые волосы Юля предпочитала завязывать в гульку, чтобы меньше пачкались, и прятать под шапку. Ежедневно мыть голову она себе позволить не могла. Бабушка топила баню только раз в неделю, по субботам, чтобы сэкономить дрова. У мамы волосы были короткие, почти мальчишеская стрижка, и она мыла их чуть ли не на работе в туалете.
Мама уже пообещала, что когда они немного «встанут на ноги» и она подкопит, то постарается снять квартиру в Себеже. Или, возможно, через какое-то время получит служебное жильё, пусть и в общаге, но хотя бы с водопроводом и канализацией. Потому что даже стирка у бабушки была только вручную в тазике с помощью древней стиральной доски… Бельё и футболки ещё туда-сюда, но что-то крупное — это настоящее мучение и куча потерянного времени. Да ещё и выжимать надо вдвоём, чтобы потом вода не текла ручьями и не сохло по три дня. И ладно ещё, что Юля предпочитала тёмную и немаркую одежду и не была модницей с кучей барахла, а то его стирать не перестирать, особенно вручную.
В последний раз, когда нужно было сменить постельное, мама договорилась с кем-то на работе и унесла две здоровых сумки грязных вещей, чтобы привезти их слегка влажными — только сушиться. Юля была просто счастлива от такого. Вот никогда не подумаешь, что будешь радоваться постиранной в машинке толстовке. Она в последнее время любила читать разные романы про попаданок в прошлое и теперь дико сомневалась в хоть какой-то их реалистичности. Разве что правда сразу в принцессу попадать, чтобы за тебя всё слуги делали. У них с бабушкой и мамой слуг не было. А бабушка рассказывала, что раньше и ткали сами, чтобы одежду сшить, ну и шили, соответственно. Это же вообще мрак! Ага, и света не было, всё при лучине или свечах. Так что, окунувшись с головой с такое вот «попадание», Юля эти роман