Сердце в тот момент словно раскололось на куски и осыпалось пеплом, но Оляна ещё попыталась обмануть себя тем, что… Может, у людей так принято: говорить «за глаза» совсем не то, что думаешь и чувствуешь? Может, это Миша так пытался объяснить своим друзьям, почему встречается с девушкой, которую в классе прозвали «Блаженная»?
— Пошли ко мне? У меня предки к родне свалили, фильм посмотрим, — предложил Миша после школы. И Оляна согласилась, размышляя об очистительном костре и той потерей памяти. А что, если так волшебный огонь пытался выжечь у Миши все воспоминания о ней, чтобы Оляна могла сбежать и не оборачиваться? А она вместо этого пыталась воскресить то, чего, вероятно, никогда и не было.
— На тебе многовато одежды, — сказал Миша, по-хозяйски сложив ей руку на плечо, присев рядом на диване перед телевизором, куда Оляна смотрела пустым взглядом. Всё было не то и не так. От Миши почему-то пахло алкоголем, хотя Оляна не видела, чтобы тот что-то пил. — Преступно прятать такую сочную фигуру. Ты, кстати, хоть бы ресницы красила, а то бледновато выглядишь. Не круто это совсем быть такой до ужаса естественной… — всё больше смелел Миша, прижимаясь к ней, а потом его рука оказалась на её груди и… это было ужасно! Отвратительно и гадко.
— Я хочу уйти, — вскочила Оляна как ужаленная.
— Ну чего ты? — усмехнулся Миша. — Чего ты ждала вообще? Стихов под луной? И так уже гулял с тобой сколько. Дружбы между мужчиной и женщиной быть не может. Дай хоть потрогать, а то парни меня засмеют…
— Н-нет, — отпрянула от него Оляна, желая оказаться как можно дальше отсюда.
— Ты хоть когда-нибудь целовалась? Давай научу, а то так и помрёшь в своей секте старой девой или это… растлят тебя какие-нибудь старцы, я по телику такое видел, — Миша зажал её на диване и крепко прижал к себе, шумно задышав в ухо, его руки начали её тискать, сжимая почти до боли.
— Так нельзя! — попыталась вырваться Оляна. — Не трогай меня! Я не хочу!
— Ты сама этого хотела и смотрела на меня томными глазами, соблазняла. Давай, тебе понравится. Я знаю, ты на самом деле хочешь этого. Хочешь меня. Ты же никому не скажешь? — вжимался в неё Миша, напрягая мышцы, пытаясь её удержать. — Да не дёргайся так, иначе точно будет по-плохому и гораздо больней.
После инициации юдварги, как и многие оборотни, обычно сильнее людей, но до превращения и получения второй сути они разве что чуть более выносливы и гибки, чем обычный человек. Оляна к тому же была… морально растоптана. Она ошиблась. Внутри неё всё кричало от ужаса и омерзения, и хотя она сопротивлялась изо всех сил, Миша, который был выше её на полторы головы и в два раза шире в плечах, оказался сильней. Злые беспомощные слёзы брызнули из глаз, когда Оляна только представила, что сейчас случится.
— Ну вот, теперь умница, — Миша лихорадочно блестел глазами и начал шарить рукой под её юбкой, пытаясь избавиться от колгот.
— Нет! Не надо! — снова забилась Оляна.
Она так и не поняла, как именно в квартире Миши появилась Ожега. Просто Миша, который снова навалился на неё всем телом, куда-то пропал и раздался глухой удар. Ожега происходила из семьи бойцов, и её с детства обучали воинскому ремеслу её тёти и двоюродный брат, у них в семье, как шутила мама-Анна, даже имена были боевитые: Боеслав, Брана, Бояна. Но Оляна всё равно не ожидала от сестры такого напора и силы. Всё же Миша, несмотря на вроде бы юный возраст, был действительно крупным парнем с развитой мускулатурой.
— Уходи! — бросила Ожега, и Оляна, подхватила сумку, верхнюю одежду и, прыгнув в сапоги, поспешила из чужой квартиры. Ожега появились через пару минут, и они практически побежали в сторону дома.
Оляна не думала, что Миша будет их догонять, но физически хотелось оказаться как можно дальше. Бежать, бежать и ни о чём не думать. В животе скрутило спазмом от одной мысли о том, что могло произойти, и Оляна почувствовала горячие дорожки слёз на щеках, которые тут же подстывали на ударившем под вечер морозе. Воздуха не хватало, и её заколотило одновременно от ужаса и облегчения. Очнулась она в объятиях сестры во дворе их дома.
Ожега крепко держала и поглаживала спину, позволив уткнуться в себя и дышать родным знакомым запахом со сладковатыми нотками ягод и шампуня с облепихой.
— Я… я такая дура! — в сердцах воскликнула Оляна, куда-то в шею сестры. — Он… Я думала… Я так рада, что ты… — голос сорвался до шёпота, по спине пробежал стылый озноб, и Оляна еле сдержала новый подступающий поток слёз.
— Всё хорошо, Ляна, — ещё крепче прижала её к себе Ожега, — дыши. Дыши. Просто дыши.
И она задышала, вбирая холодный воздух и медленно его выдыхая. Это помогло. Медленно Оляна отстранилась и посмотрела в лицо Ожеги. Та выглядела обеспокоенно, но, кажется, не злилась на неё.
— Как т-ты?.. — неловко спросила Оляна, снова чувствуя озноб. В объятьях было тепло и спокойно.
— Я услышала твой Зов, — поняла её с полуслова Ожега. — Твой Дар. Думаю, что он не только чтобы слышать, но и позвать в случае… в случае опасности. Хорошо, недалеко и я успела.
Оляна кивнула, нервно потеребив рунный браслетик, который недавно подарила ей Озара.
— Идём домой? — спросила Ожега, кивнув на двери подъезда.
— Н-нет… Давай немного прогуляемся, чтобы я… — Оляна повесила голову, стыдясь посмотреть в глаза сестре.
— Хорошо, пойдём, — легко согласилась Ожега. — Думаю, прогулка пойдёт тебе на пользу. Ой, я же, кстати, в «Дикси» вышла… За чипсами как раз пошла, и Озара попросила чего-то вкусненького к чаю.
Оляна кивнула. Супермаркет, в который пошла Ожега, располагался в соседнем от мишиного доме, на центральной Пролетарской улице их «полуострова», окружённого Себежским озером, и был ближайшим крупным магазином в районе. Они часто закупались там «вкусняшками», которых не достать в Беловодье. Оляне, например, нравилось пить какао или горячий шоколад с маршмэллоу, да и зефир и пастилу она тоже очень полюбила. Сами они тоже жили на Пролетарской, но поближе к школе.
Прохаживаясь в светлом помещении магазина вдоль прилавков с разнообразными продуктами к чаю, Оляне казалось, что всё произошедшее было каким-то наведённым сном, кошмаром, не имеющим с реальностью ничего общего. Как будто случившимся не с ней.
Они купили продуктов и вышли в вечернюю темноту. Крупными хлопьями пошёл снег. Первый этой зимой.
— Не говори родителям, пожалуйста, — попросила Оляна сестру.
Её красивые хрупкие мечты с детьми, похожими на Мишу, были растоптаны как снежинки, превращающие дорогу в жидкую грязь.
Глава 5Психологические игры
Когда Ожега скрылась за поворотом к «мозгопыточной», Оляна грустно и продолжительно вздохнула, а Озара начала обдумывать план на случай, если у сестры не выйдет договориться с Полиной Геннадьевной. Школьная психологиня была молодой и принципиальной, что-то там себе про них придумавшей и постоянно пытавшейся «помочь» — да так, что хоть стой, хоть падай. Озаре казалось, что они не так и сильно отличаются от обычных людей, чтобы эта Полина за ними так бегала и пыталась «осчастливить», не имея от этого никаких особых преференций ни от школы, ни от гороно, и даже наоборот. Но и после прошлого провала со всей этой историей с соцслужбами Полина Геннадьевна не оставила их семью в покое, хотя и сбавила обороты со всеми этими «консультациями».
Доля вины в таком поведении школьного психолога была и за Оляной, которая привыкла бесхитростно говорить взрослым правду. Поначалу ей даже нравилось внимание и расспросы «учителя», к которому её привела их классная руководительница и, по совместительству, преподаватель русского языка и литературы Тамара Петровна, в пятом классе, после истории с былиной про Змея Горыныча. В отличие от других школьных педагогов, Полина Геннадьевна не ругалась, не высмеивала Оляну, расспрашивала, интересовалась, слушала, не считала глупой и как будто стала другом, угощала чаем с конфетами. И поначалу Озара даже не придала этому значения, ещё не зная, что это за учитель такой и зачем сестрёнка бегает к психологу чуть ли не каждый день, а потом сдавать назад стало поздно.
Выведав то, что знала Оляна, Полина Геннадьевна «забила тревогу». И хорошо ещё, что каких-то серьёзных родовых тайн сестра не знала вовсе, да и, кажется, мама-кудесница всё-таки поколдовала, ограничив разговорчивость дочери. Открытый характер, доверчивость и невозможность солгать или обойти вопрос — на самом деле страшная гремучая смесь, в чём они все убедились. Потому что даже без признаний их иномирного происхождения Полина Геннадьевна сочла, что живут и воспитывают детей они неправильно.
И во всей этой ситуации больше всех пострадала Оляна, так как испытала первое в жизни предательство человека, которому доверяла. Ожега бы на месте Оляны никогда больше не заговорила с Полиной Геннадьевной. Озара бы тоже вряд ли простила покушение на свою семью, пусть и неудавшееся. А Оляна… всего лишь через два года снова начала ходить на «консультации». Хотя стоило признать, что Полина Геннадьевна из кожи вон лезла, чтобы загладить вину. Правдами и неправдами заманивала в свою «мозгопыточную» и «сглаживала конфликт», «объясняла свою точку зрения», втягивала в диалоги, даже извинялась.
И при этом не оставляла попыток узнать про их семью, жизненный уклад и будущее, которое им готовили родственники. И всё это делала с такой искренней заботой и переживаниями, что они все терялись, не зная, что и думать. Полина Геннадьевна была очень странной, но с ней пришлось смириться, как с неизбежным. Оляна вроде бы стала осторожней, но и психологиня умела разговорить, к тому же в последнее время Оляна вообще была какой-то особенно рассеянной. Возможно, ещё и поэтому снова у неё что-то «сорвалось с языка», а ведь Озара учила, что надо тоже в ответ спрашивать, чтобы вроде поговорили, время прошло, но ничего особенного психолог не узнала. Ожега вот так и делала, и это точно работало. Чтобы противостоять их психологу и её «штучкам», Озара досконально изучила тему и почерпнула много интересного по различным приёмам и манипуляциям. Некоторые даже поспособствовали увеличению её репутации в классе и полезным знакомствам.