Да и вообще… поток у нас, поток! Пусть народу на дорогах и сильно поменьше, но и привычки к автомобилям не выработалось! Нет-нет, да и понесёт какая-нибудь фермерская дурнина, испугавшись рожка или выхлопа газолина, а то и просто тарахтения движка. А люди? У-у… ничем не лучше!
– Ход, говоришь? – вернулся я в беседу, – Есть такое дело, быстро делать надо, тут ты прав.
– Вот! – воодушевился брат, вальяжно выставив в окно локоть, – А ведь на самом-то деле просто всё! Есть ведь у нас агенты в Британии?
– Как не быть, – киваю согласно, объезжая деревенскую повозку, вставшую посреди дороги, пока её хозяин чешет язык с каким-то знакомцем, – Не самая сильная агентура, но какие-никакие есть.
– Ну вот! – заёрзал на сидении Санька, – Нам ведь, по сути, для того дела просто информация нужна, так? Информация и… десяток, может полтора десятка групп, больше не надо! В каждой – два-три человека, которые могут вести слежку…
– Ну… – протянул я сомнением, подыскивая контраргументы.
– Не обязательно вовсе уж квалифицированных! – понял брат, – Они же не против этих… рыцарей плаща и кинжала. Крыскам хватит! Тем более, не суть важно, какую именно крыску!
– А-а… согласен.
– Во-от… – заулыбался Саня, – А к ним один кто-нибудь – специалист по подделке документов!
– Понял тебя, дельно! – я замолк, прикидывая начерно, сколько мы можем подготовить таких групп. Картина выходит достаточно странная, поскольку решительные люди, способные равно к похищению людей и подпольной работе, притом в чужой стране, у нас почти все занимают важные государственные должности…
… что, к слову, придаёт определённый колорит нашему бюрократическому аппарату. Впрочем, отыщем!
А вот специалистов по подделке документов понабежало – батальон сформировать можно! В основном жидовского племени, но не суть.
– Хм… – озвучиваю мысли вслух, – я тут подумал, что не обязательно на метрополии зацикливаться. Парализовать работу индийского, канадского или австралийского бюрократического аппарата нам ничуть не менее важно. Единственное – нужно определиться с приоритетами и подобрать наиболее уязвимые точки британского государства, с поправкой на наши ограниченные возможности.
Угукнув, Санька задумался и погрузился в размышления. Я же отставил покамест мысли в сторону, сосредоточившись на дороге. А то очень уж много… понаехавших!
– Порты, – нерешительно начала брат, – и железные дороги, это само собой. Но я бы сделал запрос среди наших крючкотворов на департаменты даже не второстепенные, а третьестепенные, но без которых не может нормально функционировать государственная машина Британии. С кондачка такое не решить!
– Взрослеешь, – хмыкнул я, паркуя автомобиль возле здания, где мы сняли конференц-зал для встречи с прессой, – Ещё с полгодика назад принялся бы решать эту проблему вразбежку.
– Хм… – невнятно хмыкнул тот, не зная, как реагировать на столь специфический комплимент.
– Месье Панкратов… – подскочил ко мне какой-то нетерпеливый репортёр, очевидно из тех, кто не получил аккредитации, – что вы можете сказать о…
– Всё, что я могу сказать, я скажу на пресс-конференции! – отрезаю безапелляционно, и захлопнув дверцу, взбегаю по ступенькам в холл, где уже толкутся заинтересованные лица, среди которых с десяток представителей «Старой Гвардии», сплошь счастливых обладателей хорошо подвешенного языка и харизмы. Понятно, что интервьюеры рано или поздно доберутся до каждого из гвардейцев, а там да-алеко не все обладают должным интеллектуальным потенциалом, не говоря уж о подвешенном языке и харизме.
Но это потом, а первое впечатление – вот оно! Обаятельные, симпатичные, с подвешенными и языками и интеллектуальным багажом, с запасом интереснейших историй и…
… отрепетированными ответами на вопросы, в том числе и на каверзные. Черновую репетицию мы полушутя прогнали ещё в поместье Корнейчукова, а потом каждый получил «домашнее задание»: подумать над ответами, в том числе и об «узких» местах своей биографии.
Помимо репортёров и «Старой Гвардии», в холле чиновники из мэрии, десятка три политиков разного уровня, по несколько представителей от военных, Службы Шерифа и крупного бизнеса. Завидев нас, вся эта братия зашумела, загомонила и двинулась навстречу, так что я даже на миг подумал, а не опоздали ли мы на собственную пресс-конференцию?
Но нет, если верить висящим в холле часам и Санькиному брегету, прибыли мы минут за пятнадцать до начала. Поскольку это не приём, фланировать по холлу, пожимая руки всем желающим и ведя неторопливые беседы, не имеет смысла. Улыбаясь во все шестьдесят четыре и резко оглохнув, дабы не отвечать на вопросы, мы с Санькой прошли в конференц-зал, куда начали подтягиваться и остальные.
«Гвардия» начала рассаживаться на трибуне, остальные занимают места в зале, согласно билетам – как в театре.
– Господа… граждане и товарищи! – я встал, привлекая к себе внимание, – Прежде чем начнём пресс-конференцию, хочу удостовериться, что правила все читали и все с ними согласны.
Дабы не было обид и обидок, места для репортёров разыгрывались в лотерею. Отдельно – для представителей мэрии и прочих, не причастных к прессе.
– Напоминаю, – занудствую я, – Каждый репортёр имеет право задать по одному вопросу. Любому! Но разумеется, если это вопрос будет касаться личной жизни, военных или коммерческих тайн и тому подобных вещей, мы оставляем за собой право не отвечать на них. Так же вы все ознакомились и подписались под договором, согласно которому вопросы откровенно провокационного характера не допускаются. Мы оставляем за собой право не отвечать на них, а репортёр, соответственно, лишается аккредитации!
– А кто будет решать, провокационный этот вопрос, или нет?! – выкрикнул с места носатый репортёр, которого я пока не имею чести знать.
– Комиссия из наиболее уважаемых представителей прессы, – отвечаю, не задумываясь, – К слову, почему бы нам всем вместе не создать постоянную комиссию по этике? Не имею ничего против репортёров из провинциальных газет, но порой среди этой уважаемой публики попадаются люди, не вполне понимающие роль прессы. Я бы даже сказал – дискредитирующие нашу профессию.
Некоторые вспомнили, что и действительно… я ведь тоже репортёр! Один из славной когорты!
Владимир Алексеевич, хмыкнув, подёргал усы, да и сбежал вниз, приняв самое живое участие в обсуждении. А что? Имеет полное право!
– Граждане… граждане! – я сегодня на правах председателя, и потому луплю молотком по столу, не жалеючи, – Обсудим это предложение после пресс-конференции! Вообще, я предлагаю создать пул журналистов, имеющих полную аккредитацию в Дурбане, а возможно, и в Кантонах вообще!
– Ещё одна косточка… – не шевеля губами, почти беззвучно сказал Саня, прикрыв рукой лицо.
– Угум… – а сколько ещё будет! С прессой, по-хорошему, нужно вести партнёрский диалог, и я это прекрасно понимаю. Не «строить в одну шеренгу», как любят власти Российской Империи, а разговаривать.
Я это понимаю, Владимир Алексеевич понимает ещё лучше. Да собственно, добрая половина Старой Гвардии, и все…
… вот решительно все здесь присутствующие, так или иначе знакомы с репортёрской работой! Кто-то зарабатывал себе на булку с маслом в былые времена, кропая фельетоны, другие писали и пишут статьи для партийной прессы, третьи стали пописывать статейки, погрузившись в политическую деятельность.
… и аккредитованных репортёров – проняло! Ведь получается, что мы – часть репортёрского сообщества, и мы говорим с ними на равных! Партнёры. Мы – это они! А они, соответственно…
… мы?! В глазах у некоторых я явственно читаю живейший интерес, и главное – мучительный вопрос…
… а почему, собственно, репортёры не могут принимать самого непосредственного участия в политике? Не просто написание статей, а формирования политического мнения!
Не то чтобы они этого не знали… но одно дело – примеры редкой удачи бывших коллег, другое – стремительный карьерный взлёт в новом государстве!
Значит… они тоже могут? Если не у себя на Родине, то может быть…
… в Кантонах?
Пусть даже на уровне подсознания, но я уверен, что мысли такого рода если не посетили ещё кого-то, то чуть погодя, после пресс-конференции и написания материала…
… непременно!
А я, сверяясь с бумажкой и перебивая галдёж, выдвинул ещё несколько предложений, облегчающих работу прессы. Никакого ломания устоев и прочего, а всё больше раздражающие мелочи, которые человек со стороны просто не поймёт.
Чуть позже, уже во время пресс-конференции, члены Старой Гвардии выдвинут ещё несколько инновационных предложений в пользу прессы. А пока…
– … газета Юманите[48], Ив Леблан, – долговязый галл воздвигся дорожным столбом, – Месье Дзержинский, вас часто сравнивают с Наполеоном. Скажите, пожалуйста…
Вопросы, вопросы, вопросы… ожидаемые, иногда очень острые, на грани скандальности. Ничего, мы умеем отвечать… и отвечаем хорошо.
… а ещё я умею смотреть, и вижу, что все, решительно все репортёры, настроены к нам благожелательно. Мы их…
… купили. Понимают они это или нет, и каковы будут позиции их партий и государств, неважно. Пресса – наша!
Глава 7
– Этого не может быть… – как заведённый, повторял Ивашкевич, наблюдая за бипланами, играющими в догонялки в иссиня синем небе, – Этого просто не может быть!
Задрав голову вверх, литвин смотрел и смотрел слезящимися глазами, боясь сморгнуть и упустить хоть единую мелочь. Как скупой рыцарь, как Плюшкин, как самый жадный скопидом, он впитывал увиденное всем естеством, всей своей натурой, откладывая информацию копеечку к копеечке, стараясь не упустить ни единого ломаного грошика.
– Это же… это же всё… решительно всё меняет! – сказал фальцетом стоящий рядом Военгский, подрагивающей рукой придерживая на затылке шляпу, – Всё! Всё меняет! Какая теперь разница, сколько их будет!
Бипланы тем временем, не обращая решительно никакого внимания на суетящихся внизу людей-мурашей, играют в воздушные салки, как пара игривых котят. Взбираясь на невидимые горки и скатываясь вниз головой, выходя из пике над самой землёй, проворачиваясь вокруг своей оси, они походили не на бездушные механизмы, а на живых крылатых созданий, рождённых в Небе и для Неба.