– … воздушная акробатика. Оставьте её циркачам, право слово! Учёные мужи ма-те-ма-ти-чес-ки доказали, что выделывать кунштюки в воздухе аэропланы просто не смогут!
– Прошу прощения… – капитан и правда чуть смутился, – увлёкся!
– Ничего, ничего… – подобрел полковник, вытирая платком одутловатое лицо, – Все мы были молоды и горели энтузиазмом, мечтая не иначе как о маршальских жезлах!
Пожилые преподаватели посмеялись добродушно, переглядываясь полными пониманиями взглядами. А в гостиной тем временем разворачивалось продолжение лекции…
– … таким образом, господа, – продолжал вещать Невилл, – единственное приемлемое крепление пулемёта на сегодняшний день, это справа от пилота – так, чтоб он, упирая приклад в правое плечо, а левой удерживая штурвал, мог стрелять и одновременно маневрировать. Соглашусь, не самая привычная позиция, но… пока, господа, деваться некуда! Есть разного рода курьёзные изобретения, долженствующие обеспечить пилоту приемлемую стрельбу, но оставим их на совести изобретателей и приёмной комиссии Королевского лётного Корпуса!
– Вариант с посаженным сзади стрелком имеет право на существование, – капитан Невилл едва заметно усмехнулся, – имеет право на существование, но применение в воздушном бою… На сегодняшний день, господа, хоть сколько-нибудь приемлемый вариант применения огнестрельного оружия в воздушном бою видится Королевскому лётному Корпусу только в случае, когда пулемёт расположен в кабине пилота!
– Хм… – в наступившей тишине хмыканье Алтуфьева прозвучало особенно громко, но выпускник университета не смутился, – сэр Невилл, вы сказали – применения огнестрельного оружия в воздушном бою?
– А вы внимательны, капитан, – чуть покровительственно ответил Невилл, – Верно, господа! Верно! Итак…
Он хлопнул в ладоши, привлекая внимание аудитории.
– … у вас есть какие мысли по этому поводу, господа?
Мыслей было много, но большая их часть так или иначе сводилась к…
– … необходимо укреплять переднюю часть фюзеляжа, – мнение курсантов было единым, – хотя бы непосредственно перед вылетом, в котором возможно столкновение с авиацией противника.
– Я бы предложил гранаты, – сказал диссидентствующий Алтуфьев, – При достаточном сближении и некотором преимуществе в высоте, ручные гранаты могут если не уничтожить аэроплан противника, то как минимум достаточно заметно повредить фюзеляж.
– Браво! – британец демонстративно хлопнул в ладоши, – Ваше предложение, кэптен Алтуфьев, не ново для нас, но оно замечательно характеризует склад вашего ума.
Не вдаваясь в подробности, разобрали методы, предложенные Королевским лётным Корпусом, отдельно остановившись на столкновениях в воздухе…
– Господа, – сэр Невилл плотно удерживает внимание, – кэптен Алтуфьев сказал о преимуществе в высоте, и был чертовски прав! Имея преимущество в высоте, можно бросить в противника ручную гранату, опуститься сверху, ломая колёсами фюзеляж, или…
Подойдя к доске, британец схематичными движениями нарисовал аэроплан, из брюха которого свисал…
– … крюк? – удивлённо констатировал Вольдемар, – Но ведь это забавы ярмарочных пилотов… А-а! Прошу простить, господа! If it looks like a duck, swims like a duck and quacks like a duck, then it probably is a duck[67].
– Верно, – одобрительно кивнул британец, взгляд которого на миг потеплел, – Если борцы на ярмарках и в цирке используют приёмы греческой борьбы или английского бокса, то что же – считать эти виды спорта низкими? Разумеется, нет!
– Имея преимущество в высоте, – продолжил он, – сбросить крюк, повреждая фюзеляж![68] Это, господа, задача очень непростая…
– Господа офицеры! – несколько неуверенно подал голос молчавший доселе корнет Белосельский, тонкий и нежноликий, как не всякая девушка, – Я, наверное, не до конца понимаю ситуацию, но всё ж таки прошу объяснить мне – почему, видя преимущество в высоте основополагающим, мы не можем нивелировать его у противника, посадив позади пилота стрелка?
– Допустим, – продолжил он, чуть смущаясь всеобщим вниманием, – строить свою тактику на этом фундаменте и вправду не стоит, и воздушный бой будет базироваться на наличии пулёмёта у пилота и крюка. Но…
Голос его сорвался, и корнет, совсем ещё мальчишка, отчаянно покраснел, не без труда собрав волю в кулак.
– … я считаю, что оперировать крюком лучше всё-таки не пилоту, непосредственно занятому пилотированием! Да и если поставить сзади пулемёт на этаких распорках, вражеским пилотам будет очень сложно зайти на нас сверху!
– Я рад, господа, – серьёзно сказал майор Примроуз, впервые за долгое время поднявшись с кресла, – Рад, что наши курсанты умеют думать и не боятся задавать вопросы! А почему… лейтенант Леннокс, ответьте!
– Благодарю, сэр, – лейтенант, имеющий инженерное образование, полученное в Лондонском Королевском Колледже, приблизился к курсантам, и коротко, но весьма ёмко объяснил, что аэроплан имеет не так много мест, где возможно было бы установить пулемёт. И дело тут не только в секторе обстрела, но и в самой конструкции тканево-фанерного летательного аппарата.
По сути, закрепить пулемёт хоть сколько-нибудь жёстко возможно только спереди, где конструкция изначально создавалась усиленной, с расчётом на совокупный вес пилота с мотором, ну и разумеется, вибрацию двигателя и винта. Место, предназначенное для стрелка, летнаба или какого-либо груза, достаточно крепкое снизу, но никак не по бокам!
– … так что, господа, – повествовал Леннокс, – прикрепить пулемёт, установив заодно достаточно жёсткую опору для стрелка, просто нет никакой возможности! Разумеется, британские конструкторы ведут работы, совершенствуя летательные аппараты, но дело это никак не ближайшего будущего!
– Были попытки придумать систему крепления из ремней, – признал лейтенант, – но пулемёт в таком случае приходится по сути держать в руках. Да и сам стрелок хотя и не может выпасть благодаря ремням, но и в мишень может попасть разве что случайным образом!
– Да уж, – с чувством заметил молодой мичман Васильчиков, – двойная болтанка! Это, господа, сущий аттракцион выходит, а не стрельба!
Импровизированная лекция вскоре закончилась, и курсанты, предоставленные сами себе, затеяли спор, что же это такое – победа в воздушном бою? Все без исключения согласились, что вражеские летательные аппараты, упавшие или севшие на нашей территории, засчитываются без всякого сомнения. Аэропланы, упавшие или разбившиеся на вражеской территории, так же считались победой, но…
… далее начинались разногласия. Стоит верить на слово, или лучше дожидаться подтверждения победы – хоть от собственных наземных войск, а хоть бы и от противника!
А как быть с противником, спасшимся бегством?! Понятно, что никто не обязан принимать бой против превосходящих сил, но есть же разные случаи…
… и никто, решительно никто из курсантов Севастопольской офицерской школы авиации не сомневался в грядущих победах. Русские прусских всегда бивали… и точка!
Глава 9
Ожидание войны трупным гнилостным ядом пропитывает мир. Мне кажется порой, что начало её встретят с облегчением, как это бывает после вскрытия огромного гнойника скальпелем хирурга.
Обстановка нагнетается необыкновенно рьяно, как это бывает только в случае, когда в противоестественном экстазе сливается самый оголтелый национализм, интересы крупного капитала и дурно понятый патриотизм. Со страниц прессы помоями выплёскивается животная ненависть. От иной статьи к горлу реально подкатывает тошнота и во рту встаёт гнилостно-металлический привкус крови.
Патриоты бьются в эпилептическом припадке, выплёвывая на слушателей вместе с ядовитой слюной самое сокровенное, самоё потаённое. Выблёвывают нутро.
Инакомыслие осуждается. Инакомыслящие преследуется. Патриоты могут быть только с государственной лицензией! Не путать!
Большинство рассуждений просты, и рассчитаны на существо одноклеточное, примитивное донельзя. На обывателя в худшем его понимании.
Нехитрые тезисы разжёвываются до состояния жидкой кашицы и отрыгиваются в жадные клювики. Мы – хорошие, они – плохие. Потому что потому. Война – это мир. Свобода – это рабство. Незнание – сила[69].
Буквально на пальцах разъясняется, что это война – священна, и что она нужна прежде не крупному капиталу, и политиканам, желающим отмыть свои грехи и ошибки человеческой кровью, а непосредственно обывателю! Вот конкретно тебе… да-да! Не оглядывайся! Тебе!
Договор между странами, составленный без должного уважения, оскорбляет лично Тебя. Что с того, что до сей поры ты не слышал о нём, и не имел ни малейшего представления о деталях и частностях? Разжуют и отрыгнут в доверчиво распахнутый клювик государственную пропаганду, отравленную падалью крупного капитала. Всё! Ты унижен и оскорблён, требуя реванша!
Тебе, обыватель, никак не обойтись без колоний в Африке, без жизненного пространства в Азии, без плантаций в Южной Америке! Что с того, что земли эти не принадлежали, и никогда не будут принадлежать лично тебе?! Они принадлежат Лучшим Людям Страны! Ты что, не чувствуешь сопричастность?!
Для эстетов и мнящих себя мыслителями, на фундаменте из подтасованных и тенденциозных фактов возводятся сложные историко-литературные конструкции, скреплённые скрепами лжи и заботливо переложенные пылью архивов. Седовласые учёные мужи с усталыми глазами скорбно вещают об исторической несправедливости, по мере необходимости жонглируя историческим фактами, собственными домыслами и даже самим происхождением народов.
Что? Они противоречат сами же себе, и порой в одной статье?! Смотри, читай… внимательней читай! Вот тебе лупа патриотизма, а вот – правильное, официально одобренное толкование! Ну или не вполне неофициальное, но подписанное уважаемыми людьми! Читай… правильно читай! Ну? Понял ведь?!