– А есть места, – я снова потыкал карандашом, – которые никак нельзя миновать, следуя из одного порта в другой. В принципе! Моряки меня, может, и поправят, но…
– Всё так, – перебил меня Коста, подходя поближе, – Ну-ка…
Склонившись над картой, он некоторое время изучал её, потом добавил несколько пунктирных линий.
– Я правильно понимаю? – спросил он с прищуром, повернувшись ко мне.
– Ну… – улыбаюсь кривовато, – время играет на нашей стороне, так?
– Так, – согласился Сниман, бесцеремонно влезая в разговор, – А теперь объясняй!
О существовании морской авиации знают все присутствующие, так что долгих объяснений не понадобилось.
– Вариантов, на самом деле, несколько, – поясняю я, – Основа-основ, это воздушная разведка. С высоты в пару вёрст, да в хорошую погоду, дымы заметны с расстояния в десятки миль. Соответственно, мы можем загодя учредить на пути следования нужных нам судов что-нибудь… этакое.
Уточнять я не стал, и дело тут не только в возможном наличии шпионов. Просто в ЮАС у нас как-то само сложилось некое разделение обязанностей и интересов. Чорт его знает почему, но среди африканеров не отыщешь моряков, да и вообще, к важности развития флота они относятся без особого понимания. Типичные степняки, только что с поправкой на европейскую генетику!
Ну и зачем нам, к примеру, в таком разе делиться с бурами информацией, что мы усиленно насыщаем портовые города своей агентурой? О том, что мы можем не только заметить дымы с высоты, но и имеем доступ к портовым документам, что вообще-то – информация стратегического уровня!
У них есть свои интересы, своё виденье развитие будущего. И оно может не совпадать с нашим!
Все присутствующие – люди порядочные, и я почти не сомневаюсь, что по крайней мере до конца войны буры будут молчать. А после? Что помешает им слить в нужный момент сам факт существования у нас агентуры во вражеских портах? Порядочность?
Она ведь тоже имеет свои пределы… Да и понимание оной у каждого своё! Я ведь прекрасно помню, что за историей с похищением брата в Париже стоял Вильбуа-Марейль. До поры улыбаюсь, жму руку… а потом, как говорят в Одессе «Будем поглядеть»!
… может быть, так и буду жать ему руку, да улыбаться, самыми тёплыми словами вспоминая бывшего командира. И помнить…
А потому что – политическая необходимость! Наверное… Очень хочется порой спросить его.
А тут не один человек, а минимум пять! Да у каждого своё понимание политического момента и будущего страны. А ещё – собственные интересы и интересы родственников. Любимых.
Фронтовое братство, оно всё больше промеж рядовых, которым делить нечего. И то… всякое бывает.
Да и не предательство это, по большому счёту. Лично меня, Мишку или Феликса, случись чего, эти откровения не отправят на каторгу или в тюрьму. Репутацию разве что попортят.
А все эти агенты, которые из-за откровений могут погибнуть, так это не друзья-приятели, и даже не знакомцы! А так… статистика.
– Это я себе забираю, – безапелляционно сказал Коста, сгребая со стола карту и сворачивая её в рулон. Сниман возражать не стал, он вообще дядька вполне адекватный, и если точно знает, что на его власть никто не покушается, то вполне охотно делегирует полномочия.
Обсуждение вопросов пресечения британского судоходства не заняло много времени. Военного флота как такового у нас почти нет, не считая не слишком многочисленных торговых судов, которые после войны должны будут стать вспомогательными крейсерами.
Я не разделяю оптимизма Косты по части рейдерства, считая его необоснованным, но и не слишком с ним спорю. Не специалист. Получится, и хорошо! А нет… ну так и планы я выстраиваю с учётом этого «нет».
– Оставим пока в стороне вопросы рейдерства, – прервал Сниман грека, – Тема эта безусловно важная, но всё-таки второстепенная..
Коста приподнял брови, весьма ярко показывая своё несогласие со словами командующего.
– … и я непременно соберу совещание по этому вопросу, – хладнокровно продолжил бур, не обращая внимания на лёгкую фронду, – но только после того, как командующий Корпусом Морской Пехоты оформит свои мысли на бумаге.
Сниман помолчал, пыхнул сигарой и добил грека…
– Должным образом!
Здесь, к слову, я полностью на стороне Снимана, и сам не раз выговаривал одесситу за его аллергию к «лишним» бумагам. Коста очень умён, но систематического образования не получил, да и специфическое прошлое наложило отпечаток.
Он с лёгкостью выстраивает в голове сложнейшие многоходовки, при необходимости импровизируя и делая правки по ходу. Только вот работает это всё максимум на батальонном уровне, а дальше – бумажный Монблан начинает расти с угрожающей скоростью!
– Это всё важно, – тяжело сказал командующий, но вторично.
Он замер, оперевшись рукой о край стола, и все мы подобрались.
– Война… – слова Снимана увесисто падают с высоты, эхом отдаваясь в затылке, – ещё не объявлена, но уже началась. Воевать и умирать мы не боимся…
Оглядев нас через орудийные бойницы глаза, и не встретив возражений, он продолжил:
– … но и не хотим. Даже если мы не боимся смерти, мы все… все без исключения не хотим терять близких. Друзей. Родственников. Соседей. Знакомых по гольф клубу. Каждый, не вернувшийся с войны – на нашей совести, буры. Каждый!
– Мы составили планы на все возможные ситуации, – его слова ледоколом раздвигают напряжённое молчание, – и хотя невозможно предусмотреть всего, ибо всеведущ только Бог, но видит Он, мы сделали всё, что смогли!
Оборвав речь, генерал начал молиться, и уж на что я не люблю такие моменты, но прохватило и меня…
– Сделали, – сказал он, закончив молитву, – Теперь, буры, нам нужно сделать чуточку больше! Все…
Сниман прервался, достав из сейфа бумаги.
– … все наши расчёты говорят, что британцев можно бить, и мы если не победим, то как минимум отобьёмся! Но…
Он опёрся на стол и снова обвёл нас взглядом.
– … нам нужна только победа, буры! Безоговорочная. Британцев нужно ударить так, чтобы ни у них, ни у их детей и внуков не возникло мыслей о реванше! Никогда! Никаких попыток экономической блокады в дальнейшем, или давления на нас посредством дипломатии. Чтоб даже мыслей таких у них не было!
– Время… – командующий повернулся ко мне, едва заметно склоняя голову, – сыграло на нашей стороне. Мировой экономический кризис больнее тяжелее всего дался Британии, совпав, не без нашего участия, с кризисом политическим. Мы же единственная страна, которую кризис не задел. Никак! Экономисты говорят, что наша ситуация уникальная, и вряд ли она когда-нибудь повторится ещё.
– Я же… – командующий выпрямился, и голос его загремел, – вижу в этом Волю Господа Нашего! Поэтому мы, народ избранный, должны сделать всё, чтобы оправдать ожидания Его!
– Бог на нашей стороне, – уже тише повторил он, – и британцы знают это, отсюда вся их злоба! Сейчас вся Британия надрывается, мобилизует все свои силы, и каждый день простоя обходится для их казны в сумасшедшие, совершенно невероятные деньги!
– Британцы умны, – сухо констатировал Сниман, – и подлы. Они знают, что простой невыгоден им, но они также верят в своё мастерство дипломатии и умение ссорить народы, взятое ими не иначе, чем посредством Отца Лжи.
– Каждый день простоя обходится им в большую сумму, – продолжил он, – Но каждый день союзные им страны, отрабатывая кредиты и подписанные договора, переводят свою экономику на военные рельсы. Сейчас экономика Британии кажется почти рухнувшей, но это не первый кризис для их Империи. Если они переживут его, то вернут своё, и вернут многократно! Если не за наш счёт, то за счёт ограбления союзников, как это было не раз.
Сниман взял паузу, и я, улучив момент, одними глазами попросил слова. Кивок…
– План Британии не отличается большой оригинальностью, не раз обсуждался в британской же прессе, и все вы его знаете, – начал я, – Полная блокировка Дурбана силами флота, бомбардировка его из артиллерийских орудий до полного уничтожения, и далее десант захватывает плацдарм. После установления блокады или одновременно с ней, они насыщают Капскую колонию войсками и оружием, начиная наступление. Британцы надеются перемолоть основные наши силы, и прежде всего авиацию, в нескольких крупных сражениях.
– А мы до сих пор зависим от поставок из Европы… – пробормотал один из буров, прикусывая ус.
– Верно, – киваю я, – Зависим. Поэтому британцы планируют разбить основные наши силы в нескольких сражениях, максимально быстро! А после, отведя большую часть войск на европейский театр военных действий, навязать нам войну на истощение.
– А наши союзники будут смотреть? – вскидывает брови Де Вет.
– Наши союзники… – морщусь непроизвольно, – Наши союзники могут выйти из войны и перестать быть союзниками.
– Франция, – констатировал Феликс, который предвидел подобное развитие событий. Вообще, он очень скептически относится к нашим европейским партнёрам, считая важнейшим союз не со странам и нациями, а прежде всего с идеологией, и разумеется – с марксистской. Впрочем, в последнее время он и к марксизму несколько охладел…
– Прежде всего, – соглашаюсь с ним, – Эльзас и Лотарингия – тема, болезненная для каждого француза. Да и других точек давления у британцев хватает. Нынешний союз Франции и Германии с самого начала называли противоестественным. Страны эти можно назвать естественными антагонистами, и я не думаю, что для кого-то из присутствующих эта информация окажется неожиданной.
– Это не ново, – сухо ответствовал командующий, – и мы строили свои планы с учётом этой ситуации. Времени у нас…
Он посмотрел на меня, ожидая ответа. Как-то так сложилось, что я один из тех, кто отвечает за политический анализ, а если говорить о Франции, то пожалуй, что по этому направлению моё мнение решающее.
– Не более полугода, – выдал я прогноз.
– Не более полугода, – мрачно повторил Сниман, – Слышали? Первый удар, каким бы сильным он ни был, мы отразим. Но вот война на истощение, война длительная… Нет, этого мы можем не выдержать.