Почтенный капитан со вполне благонамеренным экипажем, пообтёршись в здешних краях, будто подхватывает какой-то вирус, и уже совершенно иначе смотрит на жизнь. Контрабанда (и всерьёз!) как неотъемлемая часть местной жизни, пиратство по случаю, и иногда – участие в войнах, переворотах и тому подобных увлекательных вещах. Хоть колониальных, а хоть бы и сугубо местных!
Политическая жизнь в здешних краях бурная и интересная, особенно если наблюдать за ней со стороны… Профессиональный историк, наверное, нашёл бы немало аналогий с Европейским Средневековьем, притом пожалуй Ранним. А местные плевать хотели на аналогии, и просто живут. Ярко! Но часто недолго…
Возникают и рушатся теократические государства, независимые феодалы ведут борьбу с колониальной администрацией и друг с другом. Феодалы, ставшие так или иначе вассалами Ост-Индской компании, добиваются возвращения своих прав и привилегий.
Действия их при этом порой настолько противоречивы, что вызывают интерес не у юристов и чиновников, а у психиатров! Подписывая договора с колониальной администрацией, и выторговывая себе привилегии за счёт подвластных крестьян, индонезийские аристократы могут одновременно поднимать крестьян на восстание против Ост-Индской компании…
Крестьяне бунтуют против всех разом, вконец задолбанные огромными налогами и полным произволом властей, причём часто как колониальных, так и сугубо местных. Повинностей на них навешено столько, что выполнять их в полном объёме нет никакой возможности.
Интеллигенция, как водится, бунтует за всё хорошее и против всего плохого. Часто их требования противоречивы, и если одни выступают против старых порядков и обычаев, против бесправия индонезийцев и их угнетения колониальной администрацией…
… то другие не видят решительно ничего дурного в детских браках, многожёнстве и прочих, милых их сердцу культурных особенностях страны.
Выбрав в качестве транспорта быстроходное арабское доу и замаскировавшись соответствующим образом, пловцы с превеликой осторожностью погрузили на борт мины и отправились в путь.
Все они с морем дружны не понаслышке, и притом с самого детства. Даже если человек и не ходил на коче зуйком с малолетства, то всё равно, иные морские премудрости впитываются, пожалуй, с молоком матери!
Куда как быстрее научить морским премудростям коренного одессита, севастопольца или архангелогородца из тех, чья семья неразрывно связана с морем, чем вдалбливать эту науку выходцу из центральных губерний Российской Империи. Даже если он и семи пядей во лбу!
До нужного места дошли достаточно быстро, встретив по дороге несколько местных судёнышек. Но этикет Моллукского пролива не предполагает дружественного общения, так что все разы что те, что другие обходили друг дружку по изрядной дуге, готовые к любым пакостям от встречного судна. Где уж там разглядывать качество маскировки боевых пловцов, старательно мимикрировавших под арабов! Даже обидно…
Боевые пловцы, хотя и прошли соответствующую тренировку и «обкатку» в условиях, приближенных к боевым, изрядно нервничали, что выражалось в болтливости и некотором ухарстве. Если бы не седой капитан, с самым благодушным видом покуривающий трубку и травящий байки из своего богатого прошлого, пожалуй, они могли бы и перегореть! А так…
… дошли благополучно, и Ерофеев, удивлённо глянув на часы, благодарно посмотрел на старика, сумевшего с такой лёгкостью снять их треволнения.
– Во-он там! – привстав, Иван Ильич показал узловатым пальцем, – Видите? Вода там потемнее и чуточку бурунами идёт.
– Из-за течения? – вытягивая шею полюбопытствовал один из пловцов, замаскированный под араба так удачно, что даже рязанская его физиономия удивительным образом вписывалась в образ. Ну, бывает… на то и гаремы у мусульман! Да и попадает в эти гаремы подчас не соседская Амиля́, но и какая-нибудь Гретхен… и не всегда по своей воле.
Поэтому физиономия, это конечно здорово, но важнее всё ж таки врасти в образ! Если мешковатые арабские штаны и бурнус сидят так, будто таскаешь их с самого детства, а характерные для любого араба движения (о которых он и сам не слишком-то задумывается) выполняются без наигрыша и вовремя, это талант!
– Из-за него, – кивнул старец, – Давайте-ка я малость покомандую…
И тут пояснил, дабы не было обид и недопонимания:
– Хочу поставить наше судёнышко так, чтоб подозрений не было. От лишних глаз. Сколько вам надо времени?
– Ну… – Ерофеев прикинул фронт работ, – с полчаса.
– Мелкая поломка, – кивнул старый капитан, и чуть сощурившись, оглядел рангоут. Похмыкав, он принялся командовать, и пару минут спустя рангоут доу принял тот полуразобранный вид, что издали любому наблюдатели просигнализирует о неполадках на судне.
– Вот как-то так, – сказал Иван Ильич, и сев поудобнее, достал трубку верескового корня, наблюдая за действиями пловцов с неиссякаемым детским любопытством. А смотреть было на что…
За борт с превеликими предосторожностями перевалили мины, обшитые досками так, что те казались большими ящиками. Сторонний наблюдатель, случись ему увидеть такое, озадачился бы, но пожалуй, не слишком! То ли какие-то контрабандные изыски, то ли пираты после удачной операции прячут до поры добычу… Рутина!
Разве что маски и дыхательные аппараты выглядят несколько чужеродно. Но и то… переодевались пловцы с превеликими предосторожностями, с расчётом как раз на сторонних наблюдателей, притом с хорошим биноклем. Случай, конечно, маловероятный, но отнюдь не невозможный!
Лодку без мачт и парусов не так-то просто разглядеть на волнах даже среди бела дня, особенно если её владелец этого не желает. А вот парусное судно видно издалека! И кто поручится, что сейчас за ними не наблюдает озадаченный контрабандист?
Одев дыхательные аппараты, они угрями выскользнули за борт, со всеми предосторожностями принявшись за буксировку мин. Благо, капитан подсказал им, как использовать течение себе на благо, так что особого труда это не составило.
На месте они разобрали доски, закрепили якоря на нужной высоте и отправились назад. Впрочем, это оставшимся на судне не было видно ничего, кроме макушек пловцов, да ящиков, глубоко сидящих в воде.
Для наблюдателей время тянулось томительно и зевотно, будучи приправлено лишь лёгкой перчинкой тревоги, да возможной (но крайне маловероятной!) опасностью со стороны.
Пловцам же пришлось изрядно потрудиться, да и нервных клеток они потратили куда больше. Пускай опасность самопроизвольного взрыва мин и невелика, но всё ж таки была! А акулы, мурены и прочие морские гады, коих в этих изобильных водах предостаточно? Наконец, течение и скалы…
… так что в сумме, пожалуй, сочетание риска и усталости вышло достаточно серьёзное.
– Еле выгреб, – пожаловался рязанец, переваливаясь через борт и растекаясь лужицей на дне судёнышка. Разом заговорили все, но так же быстро и сдулись, замолкнув и обмениваясь разве только редкими фразами.
Не без труда заставив себя переодеться, привели рангоут в порядок и удалились восвояси. Как бы ни хотелось посмотреть на результаты минирования, здравый смысл (и служебные инструкции) победил дурное любопытство.
Доу вернулась в каменистую бухту, и через несколько минут к «Деве» оттуда направился самый прозаический паровой катер, который можно вообразить. Работяга, при взгляде на который сразу можно увидеть длинную и сложную рабочую биографию, и никакая покраска этому не помешает.
– Благополучно, командир, – коротко сказал Ерофеев, и в нескольких ёмких предложениях обрисовал операцию. Но…
… от написания отчёта его это не спасло! Потому что – инструкции.
– … никаких виражей, – пару часов спустя наставлял пилота Чиж, помогая техникам прилаживать под брюхом аэроплана кинокамеру и фотоаппарат, – ровнёхонько иди, как по струночке!
Пилот, прекрасно зная все тонкости работы с кинокамерой при полёте, не перебивает. Есть за фельдкорнетом Чижом неприятная манера – чуть что, отстранять провинившегося от пролётов и самому садиться за штурвал! Нет уж…
Что с того, что во время обучения будущие пилоты морской авиации несколько десятков часов посвятили воздушным съёмкам, заодно помогая картографам, и что вовсе неожиданно…
… документалистам! Бобины с документальными фильмами до поры полежат на полках, но они уже есть, с ними поработали монтажёры, вставили титры и провели все необходимые операции.
– … запас по времени у тебя час-полтора, – продолжал инструктировать Санька, – так что без спешки! И упаси Боже тебя снижаться!
– Команди-ир… – укоризненно протянул пилот, но тут на глаза ему попался приятель, которому предстоит пересдавать все-все инструкции и технику безопасности… и вообще всё, что придумает въедливый фельдкорнет Чиж! Вот тебе и художник, вот тебе и Одуванчик улыбчивый… Право слово – сразу вспомнишь и про Медоеда, и про то, что это ещё не самая страшная командирская испостась. Режим «Зануда», вот где ужас хтонический!
Наконец режим выключился, аэроплан спустили на воду, и пилот с оператором, то бишь летнабом, забрались по своим местам. Короткий разбег, и летательный аппарат воспарил в небо. Удаляясь, он оказался сперва причудливо разукрашенной машиной, затем альбатросом и наконец – белоснежной точкой в небе.
А экипажу «Девы Марии» досталось самое тяжёлое… ждать. Пожалуй, составляй его основу люди чуть менее деятельные и чуть более склонные к отвлечённым размышлениям, то бишь представители русской интеллигенции, то на судне воцарилась бы самая нервическая атмосфера – с «Тварь я дрожащая…», грызеньем ногтей и прочей лихорадочной дурниной.
Но представителей этой прослойки крайне редко можно встретить за пределами естественной среды обитания, а тем паче в море. Здесь работают люди, пусть и не чуждые романтике, но ставящие во главу угла Дело, а не Слово. И собственно, на море иначе и не выйдет… по крайней мере, недолго.
Экзистенциальную пустоту в своих душах земноводные обитатели «Девы» заполнили работой, неизбежной и неотвратимой на любом судне. К хлопотам привлекли и пловцов, загрузив их по самые уши помощью при расчистке трюма, которую (кровь из носу!) произвести нужно именно сейчас, и никак иначе. Члены экипажа, прекрасно понимая подоплёку всей этой суеты, тем не менее, изрядно вымотались, перетаскивая круглое и катая квадратное, так что на размышления не осталось ни сил, ни нервов…