– Охотно, – улыбнулся тот и засмеялся почти беззвучно, показывая вставную челюсть, – я уж думал, вы и не предложите! Не скажу, что я очень голоден, или кухня у вас настолько хороша, но обеды с вами обычно приправлены занимательнейшими историями, отказаться от которых я совершенно не в силах.
– Ох уж эти истории… – вздохнул я, помогая Корнелиусу одеться.
За обедом я неспешно пересказал Айзеку перипетии с Фольксраадом, пожаловавшись на фактическое отсутствие аэродромов на территориях африканерских государств.
– Занятно, – не на шутку озадачился тот, – Так вы говорите, вопросы скорее технические?
– Совершенно верно! – подтвердил я, – Средства уже выделены, согласие получено, и заминка лишь за болтунами из Фольксраада.
– А вы своей властью… – начал было мистер Джонс, но тут же осёкся, приняв сконфуженный вид, – Ах да! Простите, глупость сказал. Без согласования с Сенатом это будет очень похоже на переворот! Хм… а не к тому ли вас подталкивают?
– Я уж и не знаю, к чему меня подталкивают… – отзываюсь устало, – Ситуация на редкость сюрреалистическая и гадкая. Когда пребывал на посту командующего ВВС, мог бы решить проблему одним росчерком пера! Аэропланов было…
Запив скопившийся во рту яд, продолжаю.
– … по пальцам одной руки пересчитать! А власть, достаточная для решения такой проблемы – была! Потом меня мягко отодвинули от командования ВВС Южно-Африканского Союза, да я и не противился этому.
– Да! – со стуком ставлю бокал на стол, – Не противился! Знал, что почтенным парламентариям хочется поиграть в новую игрушку и раздать друг дружке почётные звания офицеров ВВС. Пусть! Не мешал, хотя одно время дошло до такого идиотизма, что званий фельдкорнетов в ВВС африканерских республик было больше, чем аэропланов!
– Но ни один из них не мог летать, – ядовито добавил кержак, отсалютовав стаканом.
– Весьма возможно, – согласился я, – в лучшем случае на уровне взлёт-посадка аэропланы освоили. Отстранили меня, отстранили Корнелиуса… хотя казалось бы!
– Возраст, – криво улыбнулся молодой африканер, всё ещё бледный после зондажа, и севший за стол скорее за компанию.
– Ну… пусть возраст, – усмехаюсь, – не суть! К власти как таковой никогда не стремился, а ныне авиация Кантонов, коей мне выпала честь командовать, на порядок превосходит авиацию собственно африканерских республик.
– Так уж и на порядок? – недоверчиво поднял бровь Айзек Джонс. Он, по своему обыкновению, отыгрывает не то чтобы простака, а скорее, этакого рассеянного учёного, обращающего не слишком много внимания на окружающую его действительность. На самом же деле, человек он наблюдательный, с отменным чутьём на всякие несуразности, но раз хочется человеку, то пусть его. Не он один…
– Включая добровольческие соединения, пилоты которых приобретали летательные аппараты за свой счёт, и за свой счёт же тренируются – именно что на порядок, – уверенно ответил Лёвка.
– А вы, простите… – медик повернул к нему голову с таким удивлением, будто их и не представляли друг другу пятнадцать минут назад.
– Писарь при штабе авиаотряда, – отозвался ничуть не стушевавшийся одессит, в глазах которого мелькнули и тут же пропали насмешливые огоньки.
– Ага… – медик сделал для себя какие-то выводы, но спорить не стал, – Даже так?
– Ну, вот так… – пожимаю плечами, – Поверьте, нам есть с чем встретить британцев, опираясь исключительно или почти исключительно на силы Кантонов!
– Просто… – кривлюсь болезненно, – Понимаете, Айзек, у меня иногда складывается впечатление, что верхушка буров не собирается воевать.
– Предательство? – резко отреагировал тот, отложив столовые приборы.
– Не знаю! – говорю чуть громче, чем следовало бы, – Право слово, не знаю… Скорее, они просто не видят серьёзности ситуации, но проблема в том, что мне не с кем договариваться!
– Как это? – удивился мистер Джонс, снова принимаясь за еду.
– А так. Дабы не поднимать вопрос моего возвращения на пост командующего ВВС, Фолксраад размазал эту должность, и теперь авиация Южно-Африканского Союза управляется коллегиально.
– Признаться, я изрядно озадачен, – нахмурившись, отозвался мистер Джонс, – Не то, чтобы мне эта информация была в новинку, всё ж таки я человек, не чуждый военному делу, хотя и несколько однобоко. Но с точки зрения именно договороспособности, выглядит эта ситуация совершенно чудовищно! Да, Джордж, вы правы.
– Коллективная безответственность, – едко сказал Лёвка, ловко орудуя ножом и вилкой.
– Метко, – согласился мистер Джонс. Митрофан Елизарович не сказал ничего, он ел. И пил.
Между самым юным и самым старым участником обеда завязалась та пикировка, в которой собеседники очень аккуратно проверяют уровень эрудиции, способность быстро схватывать информацию и чувствовать второе, а то и третье дно в обыденных, казалось бы, предложениях. Я слушал их, лишь изредка вставляя слово-другое, и нашёл их в общем-то равными. С поправкой на возраст и жизненный опыт, разумеется.
– Что же вы намереваетесь делать, Джордж? – мистер Джонс снова вернулся к нашему разговору.
– Не знаю… – губы мои сами кривятся в усмешке, – Иногда думаю, что стоило бы прибегнуть к методам Дикого Запада.
– С дуэлями, – с нотками ностальгии подхватил медик, – стрельбой в спину, шельмованием оппонента в газетах и судом Линча!
– Славные были времена, – неожиданно сказал Митрофан Елизарович, в голосе которого проскользнули скулящие нотки охотничьей собаки, давненько не выбиравшейся в поля.
– Мэтью? – удивился врач, чьи брови поползли на лоб самым решительным образом, – Не знал, что вы там были!
– Не докажут! – брякнул кержак, уже изрядно приложившийся к спиртному, – Э-э… То есть нет! Книги! Да, книги! Читать люблю.
– Книги, значит, – согласился мистер Джонс, внимательно глядя на Митрофана Елизаровича, будто пытаясь разглядеть в нём сходство с давнишним плакатом «Разыскивается», – Надеюсь, Мэтью, вы не откажетесь обсудить со мной эти… книги? А то знаете ли, ностальгия порой одолевает.
– Э-э… – промычал кержак, с тоской глядя на недопитый стакан с виски, и решительно отставляя его в сторону, – Нет! То есть да. Не откажусь.
«Запад, значит» – подытожил я итог разговора, и пытаясь понять, сами ли я набрёл на такое решение, или меня «сыграл» мистер Джонс?
– А может и в самом деле – Запад? – произнёс я вслух, краем глаза отслеживая реакцию американца, – Очень… Очень Дикий Запад! Нет, ну а что мне мешает?
… и я понял, что ничто и никто, а только лишь тонкий налёт цивилизации, да пожалуй, слишком уж всерьёз воспринятая парадигма европейских ценностей.
А на самом деле ситуацию здесь и сейчас можно, и пожалуй – нужно…
… решать пулями и сталью. Не наёмные бретёры, но наши же офицеры и солдаты, возмущённые продажность и тупостью членов Фаольксраада!
– А для этого нам нужно что?
– Что? – удивлённо поинтересовался Лёвка.
– Общественное мнение! – констатировал я, – Подготовленное. Та-ак…
Некоторое время я сидел молча, а в голове всплывали разные образы, подчас очень странные. Успеваю отметить лёгкую тень довольства собой, мелькнувшую на лице врача. Дикий Запад, да?
Идея недурна, но насколько «диким» будет моё поведение при разрешении этой ситуации, решить можно и потом! Сейчас пока так, разговоры…
… и если я не ошибся, за мистером Джонсом стоят определённые деловые круги США, заинтересованные…
… а в чём они, собственно, заинтересованы?! Усилить позицию ЮАС, наилучшим образом подготавливая страну к войне с Британией? Пожалуй…
Янки кровно заинтересованы в ослаблении «кузенов», надеясь перехватить не колонии, так хотя бы рынки сбыта. И пожалуй… усилить раскол между русским и африканерским сообществом!
Только вот кто сказал, что приводить Фольксраад к ответу огнём и сталью будут сугубо русские офицеры и солдаты? Не лучше ли сделать акцент на жителях районов, граничащих с Капской колонией, да притом из тех, что уже пережили депортации, желательно потеря при этом родным. А русские впрягутся за побратимов уже потом…
… и все эти мысли промелькнули у меня не более чем за полминуты. А потом…
… потом мне будто вложили в голову:
– Не смеют крылья чёрные над Родиной летать, поля её просторные не смеет враг топтать…[75]
К сожалению, вдохновение моё было грубо прервано полицией, решившей допросить нас по поводу стрельбы в аэропорту. Полицейский комиссар и два детектива в штатском вежливы, деловиты и целеустремлённы, но мне показалось, что они не заинтересованы в раскрытии преступления.
– Очень уж морды лиц у этих шлимазлов скучные, – мешая русский с одесским, шепнул мне Лёвка, – Как будто им приказано подгонять этот гембель под имеющееся в конце учебника решение.
– Очень даже можить да! – в тон отозвался я, наблюдая за допросом водителя. В этот момент один из детективов, поймав мой взгляд, еле заметно пожал плечами и как-то очень тщательно, акцентировано отвернулся.
«Ну… спаси тя Бог, добрый человек» – подумалось мне, и немножко понаблюдав за поведением полицейских, я пришёл-таки к выводу, шо Лёва прав, несмотря на то, шо он социалист и потому по жизни лев.
– Ой вэй… – пробормотал я, наливая себе после ухода полицейских вино, и залпом его выпивая, – Площадка для большой и малой политики в Фольксрааде уже подготовлена, и увы – не нами! А значит, што?
Я повернулся к Лёвке, и тот изобразил всей своей фигурой живой и почти трезвый интерес.
– Если театральные подмостки в этом скверном любительском театре подготовлены загодя и не нами, то режиссёр этой халтуры видит нас исключительно на вторых ролях, и не поручусь, шо не отрицательными персонажами! Лёва! Корней! Пакуйте вещи взад, мы улетаем!
Задержались мы ровно для того, чтобы Корнелиус успел написать письмо родне, а я дал краткие инструкции Митрофану Елизаровичу по поводу аэродрома. Поскольку водитель наш, не предвидя такого развития событий, изрядно накидался, за руль сел я, как наиболее технически подкованный.