Горожане? Плоть от плоти! Коммунальное жильё[78], коллектив на фабрике, улица… Одиночка не проживёт!
А если такой человек надумывал покинуть Богом спасаемое отечество, что ему, как представителю низших классов, сделать было очень непросто, то в зависимости от ситуации, делал он это легально… или нет. В первом случае он проходил мытарства, претерпевая муки по бюрократической и церковной (да-да!) линии. Во втором…
… легче не было. Просто иначе.
Тёртые, битые жизнью люди, которым совсем ещё недавно нечего было терять, а характер – никуда не делся! И навыки…
Сопротивление националистов и примиренцев мы сломали, де-факто, в первые два дня. Отдельные островки сопротивления выглядели в глазах общества как бенгальские огни, воткнутые в кучку экскрементов.
Даже если обыватель и разделял взгляды наших противников до последней запятой, гора компромата придавила его с головой и заставила сомневаться не только в прежних кумирах, но и в собственном здравом смысле, заставляя проводить ревизию собственных убеждений.
Более всего, пожалуй, враждебных нам политиков сломил не компромат и даже не согласованность наших действий, а предательство недавних союзников. Момент это скорее психологический, но он сработал, и лагерь наших противников, и без того не самый дружный, раскололся и пал.
Провели выборы и (что было ожидаемо) победил Сниман, получив таким образом высшие полномочия военной и гражданской власти. Он, по нашему совету, объявил себя президентом военного времени, пообещав, как только ситуация разрешится, подать в отставку и провести выборы, не цепляясь за пост.
«… ну не знаю, – генерал расхаживал по своему кабинету, вцепившись левой рукой в бороду, то и дело окутываясь клубами табачного дыма, – глупо как-то всё!
– Психология толпы достаточно проста… – с готовностью начал я, на что новоизбранный президент замахал на меня руками, страдальчески перекривив лицо. Мишка засмеялся негромко, и генерал метнул на него гневный взгляд, ничуть не напугавший брата.
– На самом деле всё просто… – я не отстаю, – давайте всё-таки объясню?
– А-а… – Сниман махнул рукой, – давай! Только без слишком умных слов, и погоди-ка…
Он налил себе добрый стакан арманьяка, к которому пристрастился с моей подачи, и тяжело упал в кресло. Сделав глоток, Сниман затянулся, выдохнул, и кивнул наконец.
– Всё на самом деле просто, мой генерал, – я встал, чуть-чуть потянулся и продолжил:
– Вы, мой генерал, таким образом выбиваете у противников все козыри, лишая их возможности кричать об узурпации власти по поводу и без.
– А то ты наших парламентариев не знаешь! – фыркнул Сниман, брызгая слюной и тут же, вытерев губы по-мужлански, тыльной стороной ладони, сердито затягиваясь, – Как будто им повод нужен!
– Знаю, – согласился я, – и несомненно, будут шуметь! Но! Люди всё равно будут помнить ваше обещание, так что высказывания такого рода будут выглядеть одновременно нелепо и беспомощно, дискредитируя… пороча, – поправился я, помня просьбу генерала, – самих себя. Это раз!
– В подсознании у каждого… – я прикоснулся пальцем к виску, – засядет убеждение, что вы, мой генерал, настоящий патриот, и готовы, ради объединения общества, отбросить личные амбиции в сторону и работать на благо страны, не думая о вознаграждении. Важный момент – вы объявляете об этом после победы на выборах, что в разы усиливает эффект! Объяви вы об этом до выборов, это выглядело бы как неуверенность в себе и демонстрировало бы неустойчивость политической пирамиды.
– А так… – подмигиваю ему, – вы, мой генерал, не произнося лишних слов, раскрываетесь перед избирателями человеком глубоко порядочным, и более всего радеющим о единстве общества и благе страны!
– Хм… – отозвался президент и кивнул, вслушиваясь в мои слова без прежнего небрежения.
– Далее… Я нисколько не сомневаюсь в нашей победе, – на эти мои слова Сниман одобрительно покивал, – но даже если война пройдёт по идеальному для нас сценарию, победная эйфория быстро сойдёт на нет. Война, даже победоносная, это всегда горечь потерь, инвалиды, экономическая разруха и тяжёлый психический надлом для десятков и сотен тысяч людей.
Генерал приоткрыл было рот, но почти тут же закрыл и махнул рукой:
– Продолжай.
– Я имею в виде не только Дурбан и побережье вообще, которые неизбежно пострадают от обстрела. Экономика страны, переведённой на военные рельсы, будет восстанавливаться несколько лет, и народ может начать роптать.
– Вы, мой генерал, пообещав уйти, как только ситуация разрешится, на самом деле не рискуете ничем! Смотрите… Допустим, ситуация после войны поворачивается так, что недовольство граждан окажется выше какой-то критической точки. В таком случае вы подаёте в отставку, предоставляя новому президенту решать все экономические и социальные проблемы!
Сниман захмыкал и задумался, улыбаясь мечтательно. Идея явно начала ему нравится…
– А вы, мой генерал, в таком случае остаётесь Полководцем Победы! Понимаете? Никакой ответственности за неизбежный послевоенный кризис! Вы посещаете ветеранов, произносите речи в школах, разрезаете ленточки и занимаетесь только приятными вещами!
– Ну и армия, разумеется, – предупреждаю очевидный вопрос, – Но армия-победительница после войны, это если и проблема, то приятная!
Сниман смеётся негромко, салютуя бокалом.
– Я смогу провести все реформы, и никто не будет мне мешать! Не посмеют…
– Верно, – улыбаюсь в ответ, – Два, три, четыре года… и новый президент вытягивает страну из кризиса, но почти неизбежно – непопулярными мерами! А на следующих выборах вы выставляете свою кандидатуру, и рассвет экономики связывает с вами!
– А если ему объявят импичмент? – азартно подаётся вперёд президент.
– Сразу не объявят, – я пожимаю плечами, – и какую-то часть работы он всё равно вытянет. Даже если нет, то в таком случае приходите вы, вытягиваете страну… В этом случае, даже если потом вам не захочется выставлять свою кандидатуру вновь, у вас будет репутация человека, который ТРИЖДЫ вытянул страну из ямы.
– Да-а… – протянул Сниман, бронзовея на глазах. К его чести, он почти тут же опомнился и засмеялся по-мальчишески, – Осталось всего ничего, для начала – выиграть войну!»
Став президентом, Сниман весьма уверенно взялся за бразды правления, ни на йоту не сомневаясь в том, что «право имеет». В считанные дни он перевёл страну на военные рельсы, и уже затем, пользуясь законами о военном положении, начал выдавливать националистов и примиренцев из властных и политических структур.
Неких условных границ он, впрочем, не переходил. Как заявил сам генерал «Не надо загонять крысу в угол!» Нельзя сказать, что всё происходило исключительно в рамках закона…
… но сбор компромата и шантаж хотя и не прописан де-юре, де-факто принят и признан всеми игроками. Опять-таки – в негласно установленных границах!
К примеру, политики могут использовать для слежки за конкурентами частных детективов или людей из собственного пула, и закона это (если не переходить черту) никоим образом не нарушает. Да, иногда на грани… иногда и чуть-чуть переступает за неё.
Весь вопрос в этом самом «чуть»! Любой имеет полное право устроиться вести слежку за кем-то в общественных местах. А вот проникновение на чужую территорию… Впрочем, и тут есть нюансы.
Так, во время подготовки к президентской компании, мы многажды переходили черту, но здесь наша совесть чиста, ибо не мы начали первыми эту грязную игру! Фольксраад вообще работает довольно-таки грязно, а при президентстве Бота это стало настоящей проблемой.
Сниман, придя к власти не самыми чистыми методами, решил всё ж таки не множить сущностей, и придавив оппонентов, давал им возможность отступить сравнительно бескровно. Аресты и суды имели место быть, но если политик или чиновник не был замазан в коррупционных схемах и контактах с врагом вовсе уж по самые уши, он имел возможность, подписав обязательство не лезть в политику как минимум до конца войны, отделаться лёгким испугом.
Идея условного наказания не нова[79], и как по мне, в данном случае исключительно хороша. Во время войны условно осуждённые политики и чиновники не смогут вмешиваться в дела страны, и фактически, потенциальные заговорщики и предатели лишаются своих предводителей.
Ну а если и нарушат… Тогда уже по законам военного времени!
Со всеми этими хлопотами замотался так, что однажды просто заснул за рулём автомобиля. Благо, я только-только успел тронуться и проснулся, въехав в чугунную ограду собственного дома. Без особых последствий, только краску на авто чуть поцарапал, но происшествие это изрядно меня напугало.
Вернувшись тут же домой, отменил по телефону все дела и по извечной своей привычке полез в ванную. У меня давно так – чуть стоит чему случиться, так вроде как смывать лезу. Грязь ли, усталость, грехи…
Раздевшись в ванной комнате, кинул одежду в корзину для грязного белья, стоящую у двери и замер перед зеркалом, сам толком не понимая, чего же я там рассматриваю. Но ведь остановило же что-то?!
– Ага… – переведя взгляд вниз, некоторое время разглядывал хозяйство, но не нашёл ничего принципиально нового, разве что волосни чуть прибавилось, – А што тогда?
– Ах ты ж… – дошло до меня наконец, и подняв руку, я напряг тощий бицепс оглядел его. А потом, отойдя чуть подальше, оглядел себя целиком.
– Курва мать! – вырвалось у меня, и потерев глаза, я снова посмотрел в зеркало. Увы, ничего не изменилось, и там по-прежнему отражалась тощая фигура, когда ещё чуть, и уже какой-то обитатель холерного барака, право слово!
Понапрягал бицепсы-трицепсы, а затем и главный свой орган – мозг, пытаясь вспомнить когда же я в последний раз тренировался всерьёз? Выходило… а чорт его знает, но давненько!
Совсем уж напрочь тренировки я не забрасываю, и минимум два-три раза в неделю вместе с пилотами делаю классический физкультурный комплекс, то бишь пробежка, полоса препятствий, немножко акробатики и рукопашный бой или фехтование. В нормативы укладываюсь, но… а ведь с трудом в последнее время!