– У меня, собственно, и нет за последние месяцы толком никаких нагрузок, – озадаченно констатировал я, не отрывая глаз от тощей фигуры в зеркале, – Ни танцы, ни фехтование, ни… да собственно, и ни черта! А я ведь ещё и в рост пошёл в последнее время.
– С питанием… – я призадумался, – да собственно, всё та же история! Курва мать…
Покопавшись в памяти, я с ужасом осознал, что сочельник, Рождество и Крещение, бывшие совсем ещё недавно, помню кусками. Кусочечками. Наносил визиты и принимал гостей, отстоял службу (по сугубой просьбе Мишки) в старообрядческом храме, но в памяти отчётливо только запах хвои и остался…
Проверив память, не без облегчения убедился, что прекрасно помню всё, что касается работы, политики и тому подобных вещей. А остальное, получается, мозг отсеял, потому что его ресурсы не бесконечны? Сказать, что это напугало меня, не сказать ничего!
Домашние, разумеется, тревожились и постоянно напоминали, что нужно не забывать есть и спать, но я, додельный такой, постоянно отговаривался, будто всё нормально, и это просто возраст такой. В рост иду! Всё думал, что потом отосплюсь да отъемся… а оно вот как?!
Поспать каждый раз хотел потом, оптом за все дни разом, как только дела чуть разгребутся. А они, дела, всё не кончались и не кончались… А мне всё казалось, что вот никто, кроме меня, их и решить-то не сможет… С питанием, собственно, та же история.
– Это что же… вся жизнь так пройдёт? Мимо? Да ну её, такую жизнь! А впрочем… – усмехаюсь криво, и болезненно худое отражение передразнило меня улыбкой душевнобольного, – либо в сумасшедшем доме окажусь такими темпами, либо сердце остановится! Завязывать надо…
Предупредив прислугу, что меня ни для кого нет, завалился спать, и проспал в итоге больше суток. Вопреки подспудному ожиданию, проснулся разбитым, будто организм, опомнившись, перестал сжигать сам себя, мобилизуя все ресурсы, которые только можно и нельзя.
– Состояние нестояния, – прокомментировал я своё самочувствие, и отравился чистить зубы. Там же, нахлебавшись холодной воды из-под крана, и проснувшись окончательно, сформулировал для себя ряд правил, следовать которым решил неукоснительно…
… по возможности. А потом вспомнил улыбку в зеркале и решил, что возможность поспать и поесть я всегда найду, иначе… Нет, к чорту манящие перспективы сумасшедшего дома и ранней смерти от инфаркта!
– Прежде всего шофёр, – бурчу вслух, разыскивая ежедневник, – А, вот он…
Во Франции я нашёл было водителя, но очень скоро сам же отправил его учиться на пилота, и ведь хороший пилот вышел, чорт возьми! А ведь нужен водитель, ой как нужен…
– Сколько я времени за рулём провожу? – задаюсь вопросом, – Иной раз и по часу бывает, а это время можно потратить с большей пользой! Но прежде всего…
Я поднял трубку телефона.
– Барышня? Соедините меня с номером… Лёва? Это я удачно… В течение суток сдай дела, поступаешь в моё распоряжение! Да, да… адъютантом, секретарём… как хочешь, так и напишем. Нет, жить у меня, не хватало ещё квартиру в городе снимать… Да! Вестового подбери.
Нажимаю на рычаг и снова:
– Барышня? Соедините меня с номером… Коммандера Пономарёнка! Нет его? Скажите, чтобы перезвонил коммандеру Панкратову. Да, важно. Благодарю.
Снова нажимаю на рычаг…
– Барышня? Соедините с мэрией… Дядя Гиляй? Да… дома, дома! Скажи, у тебя есть на примете надёжный человек? Смотря для чего? А, ну да… вестовым. Да, да… Уверен, что лучшего подберёшь!
Повесив трубку, я выдохнул с облегчением. Секретарь из Лёвки пока ещё сыроват, его бы обкатать годик-другой, но что называется – за неимением гербовой пишут и на простой! А он свой, и… да, доверяю! Насколько это вообще возможно.
– Сколько времени сэкономят мне секретарь, шофёр и три вестовых? – задался я вопросом, попытавшись хотя бы вчерне прикинуть, но не вышло. При наличии помощников и дела решаются иначе!
Один только вестовой из числа служителей мэрии, это пусть и не самый крупный, а козырь! Это только кажется, что дядя Гиляй некий Джокер, и достаточно поднять трубку и позвонить ему, как все дела в мэрии решатся!
У меня и у самого полным-полно хороших знакомых в ратуше, ан нет… иногда ведь просто мелочь нужна, но такая, какую через третьи руки не решишь. Всякие причины бывают, но нужно или самому идти, либо долго и муторно договариваться через третьих лиц, либо… послать доверенного человека с запиской и парой слов! Причём желательно того, кто ориентируется в этой непростой внутренней кухне, ибо время, время…
Аналогично и с вестовым от Мишки, то бишь с делами армейскими и координацией с сухопутными войсками. Ну и связь с собственной авиационной частью, где так же нужен человек не со стороны, а хотя бы поверхностно разбирающийся в этой кухне.
В голову, как назло, полезла всякая ерунда о напрочь некомпетентных людях и о том, что «Хочешь сделать хорошо, сделай это сам!»
– Мне не всегда нужно настолько хорошо, – отвечаю сам себе, – иногда просто быстро нужно! Всё, хватит рассусоливаний!
Быстро разлиновав большой лист бумаги, составил себе расписание, в котором предусматривалось время на сон, общение с близкими…
– И чтоб не совместная работа в гостиной, а настоящее общение, – бурчу вслух, – А то ишь, жаних… когда в последний раз невесту под ручку выгуливал? Ась?
На сон я отвёл себе четыре часа в сутки, но поколебавшись немного, прибавил ещё часок…
– … штоб харя ото сна треснула!
Всего за неделю я отъелся, отоспался, и стал походить на человека, а не восставшую мумию времён Древнего Египта. Голова стала работать не то чтобы лучше, но быстрей…
– «Быстродействие процессора повысилось».
Я наконец-то прекратил «залипать» в никуда, пугая близких и попусту теряя время. Фире с Мишкой (а позже и Саньке) я рассказал всё как на духу. К их чести и уму, пилить меня не стали, взяв только обещание не пытаться тянуть разом все, а доверить хоть часть своих дел других людям. Я пообещал…
… и намереваюсь сдержать обещание. Былое моё поведение Второй-Я несколько запоздало «разобрал по косточкам», назвав его юношеским максимализмом и неизбежным этапом взросления. Незрелый мозг, да на фоне гормональной бури…
… а она не только в горячечных снах выражается! Это ведь ещё и тот самый максимализм, приступы подросткового бунта, перепады настроения и прочие прелести юношеского созревания. Н-да… ещё раз осознал, какое чудо моя Фира!
Ну не может же быть, что её это не затрагивает, верно ведь? Физиология и анатомия у всех одна, и если отличается, то очень незначительно.
Это ж какой характер нужно иметь, чтобы штормило, хотелось орать и плакать, устраивая спектакли в лучшем стиле Молдаванки, а она – ни-ни! Притом, что она вот ни разочка не флегма! А?
– Сложно ли было? – задумавшись, Санька облокотился о широкие перила веранды, удерживая в руках бокал с лимонадом, в котором плавают подтаявшие кубики льда. Надя, задавшая вопрос, молчит, кусая полную нижнюю губу и неотрывно глядя на жениха.
– Пожалуй, – сказал наконец брат, делая крохотный глоток, – Техническая сторона задания особых нареканий ни у кого не вызвала, да и к качеству разведданных особых претензий нет.
– Значит, всё-таки есть… – вздохнул Феликс, еле заметно кривя губы.
– Как не быть, – чуть улыбнувшись, пожал плечами брат, – Не бывает такого, чтобы всё идеально! А тут и вовсе, дело новое… Чудо, что вообще данные поступали!
– Все недочёты ко мне на стол, – приказал Дзержинский, повернувшись ко мне.
– Непременно, – киваю я, – Денька через три, как раз сведём все данные воедино.
– Добро́, - чуть помедлив, кивнул Главком Кантонов. Видно, что он уже весь в работе, но понимает и принимает мои резоны. Он вообще не слишком авторитарный, а как для военного, так пожалуй, несколько излишне демократичный. Впрочем, у нас и армия нетипичная, так что строевщина с уставщиной, пожалуй, и не прошла бы.
– Сложно, – повторил Санька, отставляя бокал на перила, – но именно что воздушная разведка и постановка мин с аэропланов особых затруднений не вызвала. Так… всё больше мелочи всякие. Привычки же нет, и пока приспособишься, пока обомнёшься в новом деле, семь потов сойдёт. А потом уже назад оглядываешься, и сам не понимаешь, как такая ерунда могла доставить столько проблем?!
– Так оно всегда и бывает, – прогудел Владимир Алексеевич, шевельнувшись на жалобно скрипнувшем плетёном кресле. Коста хмыкнул согласно, и они, перебросившись несколькими тихими фразами, негромко засмеялись, очевидно, вспоминая былое.
– Ещё… – начал было Санька и замолк, кусая губу, – пожалуй, психологическую составляющую нужно тщательней проработать.
Я вскинул брови…
– Да, был не прав! – нехотя признал Санька, – Не думал, что ТАК будет давить. Не сразу… а потом накапливается, и давит, давит! Всё время в голову лезет, что мы на маленьком кораблике посреди враждебного окружения, и случись что, нас будут судить, как пиратов.
– И чем дольше ты в плавании, тем больше лезет, – добавил я.
– Верно, – скривился брат, а Надя часто заморгала глазами.
– Хм… – и я повернулся к Мишке, вскидывая бровь в немом вопросе, но тот покачал головой.
– Так… вертится в голове разное, – нехотя сказал брат, – но сырое пока совсем. Может, потом…
На веранду выплыла тётя Песя, сопровождаемая дурманящим шлейфом выпечки.
– Я чаю прикажу накрыть, – утвердительно сказала она. Дядя Гиляй похлопал себя по животу и открыл было рот, но хмыкнул… хмыкнул ещё раз и промолчал.
– О! – оживился Санька, – Для стряпни тёти Песи место в моём животе всегда найдётся, а потом ещё два раза!
Песса Израилевна, засмеявшись, подошла и поцеловала его в макушку, наклонив к себе коротко стриженую голову.
– Подхалим, – улыбнулась Фира, весело щуря глаза.
– Правду говорить легко и приятно! – парировал Чиж, подхватывая с подноса, внесённого чернокожей служанкой, выпечку, пахнущую мёдом и орехами, – Ай! Горячая!