… Тартарии! На все вкусы…
Малороссы и белороссы начали чаще поминать Великое Княжество Литовское, а Империю Российскую именовать Московией.
В России сермяжной, исконно-посконной, крестьянской, об отделении не говорят ничего. Там просто подняли многочисленные, но увы – довольно-таки разрозненные голодные[88] бунты, а точнее…
… они не очень-то и утихали! Крестьяне требуют отмену выкупных платежей и недоимков, помещичьей земли в собственность, протестуют против ещё не случившегося массового набора «в солдатчину» и мобилизации в принципе. Это – основное, а так-то едва ли не каждая община выдвигала своё…
… и неожиданно много – по духовной линии! От права снимать неугодных им священнослужителей и передачи общине монастырского имущества[89], до отмены Церкви как государственного института.
На подавление восстаний бросали войска, но и в армии всё непросто. Цензура свирепствует как никогда, но достоверно известно, что военно-полевые суды приговорили к смертной казни по меньшей мере несколько сот солдат, отказавшихся выполнять приказы или перешедших на строну народа.
К несчастью, ожесточённое сопротивление народа носит очаговый характер, так что Власти успевают перебрасывать войска по железной дороге. Если же воинская часть «разлагается» и начинает считаться у командования неблагонадёжной, её отзывают, и далее по ситуации…
Обычный сценарий – солдатам дают остыть, обещая прощение и самые лёгкие наказания, одновременно пугая самыми страшными карами за неповиновение, в том числе и родным бунтовщиков. Колеблющихся обычно достаточно, чтобы если не задавить сопротивление более радикальных товарищей, то как минимум дезорганизовать его.
Пока идут увещевания, подводят казачьи сотни или полки, сформированные из инородцев. «Разложившаяся» часть так или иначе разоружается, после чего следует военно-полевой суд, притом расправу над главарями «бунта» приказывают учинять самим же товарищам.
Но в целом, народ ещё не отошёл от жесточайшего подавления Июльской Революции, с десятками, если не сотнями тысяч убитых[90], так что протесты в большинстве губерний преимущественно мирные. Ну… насколько это вообще возможно.
Тормоза у народа порой отказывают, но и Власти не стесняются применять пулемёты и пушки. Притом, что поводы для применения подчас откровенно надуманные, так что всё зависит в основном от свирепости военного начальства на местах и степени кровожадности конкретных поручиков и штабс-капитанов, командующих войсками.
В городах протесты носят, как правило, системный характер, приняв явственный социалистический оттенок. В основном подача петиций, сбор подписей и митинги. Обычно, к слову, достаточно спокойные, несмотря на стихийный характер их возникновения.
Лидеры протестов сдерживают радикальные настроения толпы, напирая именно что на организационную составляющую, в противовес стихийной. Арестов и бессудных убийств, тем не менее, много, а нагайками и шомполами «одаривают» и вовсе без счёта![91]
Хотя провокаторов предостаточно, и не всегда понятно, кто из них радикальный революционер, пытающийся раскачать толпу по принципу «чем хуже, тем лучше», а кто – полицейский агент. Некоторые революционеры не то что не скрывают, а даже кичатся тем, что ради свержения Власти они готовы сотрудничать «хоть с чортом».
Если сотрудничество с полицией или жандармерией не мешает революционерам выполнять свои «профессиональные обязанности», то почему бы и нет?! Какая им, революционерам, разница – взрывать очередного «сатрапа» по собственному почину, или потому, что куратор использует грязные методы конкурентной борьбы при попытках забраться повыше?[92]
Справедливости ради, таких отпетых в революционной среде меньшинство, но сколько конкретно, сказать невозможно. Обычно какие-то контакты по линии МВД есть в каждой ячейке, но…
… далеко не всегда именно полиция курирует революционеров! Бывает, что и наоборот… Впрочем, ничего нового.
Устойчивость Власти, казавшаяся доселе незыблемой, начала вызывать сомнения у хоть сколько-нибудь умных людей. Аристократии же, с дворцами в Ницце и родственными связями при Дворах европейских монархов, в жандармерии, а тем паче в полиции, очень немного.
Революционеры же, опираясь на ресурсы Кантонов, могут предложить чиновникам от МВД достаточно интересные условия…
…вплоть до гражданства и небольшой, но всё ж таки пенсии! За заслуги перед новым Отечеством.
С другой стороны, в полиции и жандармерии достаточно людей, озлобившихся до крайностей, потерявших при терактах товарищей, а то и родственников. Хватает и садистов, руки у которых в крови по локоть ничуть не фигурально.
Пытки стали обыденностью, постоянно всплывают истории совершенно Средневековые – с изнасилованиями, убийствами, постоянными избиениями. Но и революционеры в долгу не остаются, так что профессия тюремного надзирателя или человека, так или иначе причастного к этой системе, стала одной из самых опасных.
С казаками, несмотря на их активное участи в подавлении протестов, тоже не всё гладко. Далеко не все лампасники горят желанием подавлять народные волнения, и хотя с «инородцами», «Русью поганой» и «лапотными мужиками» чувствуют солидарность очень немногие, но… а нужно ли казакам подавлять волнения? В принципе?
Пока казачество хранит верность Престолу, но тихие обмолвки о Казакии[93] уже начались и слышатся всё чаще. Разговоры эти давние, вековые, но дальше невнятных мечтательных разговоров дело не шло. А теперь…
… изменилось очень многое! Недовольство властями у казаков тлело всегда, и как это бывает, собственные привилегии виделись им чем-то несущественным и сами собой разумеющимися, а вот неизбежное проникновение «Руси поганой» на Дон, да вкупе с разрешением властей приобретать там земли и дома, воспринималось как неслыханное покушение на святая святых!
А ведь были и настоящие причины для недовольства! Отделённый от Кубанского войска Черноморский край, который стали заселять армянами. Двенадцать казачьих станиц Ставропольской бригады переведёно в крестьяне. От Оренбургского Войска была отделена западная часть Самарско-Оренбургской линии, а казаки тоже переведены в крестьяне.
… и так повсюду. Достаточно сказать, что станичные[94] казаки к концу правления Александра Второго исчезли как класс! Мало?!
Что с того, что для расказачивания были веские причины, что иррегулярные войска, будь они хоть трижды из «потомственных», всяко хуже регулярных, даже из лапотных мужиков? Что Кубань завоевали не казаки, а Суворов со своими «чудо-богатырями»!? Да и обороняли Кубань не только казаки, но и русские солдаты… Обида часто иррациональна, да и пословица о бревне в собственном глазу неспроста появилась!
Заигрывание Николая Второго с этим сословием (или всё-таки народом?!) в самом начале царствования, с грандиозными планами по созданию Туркестанского казачьего войска, обернулось, как после бывало не раз, не менее грандиозным пшиком… Казаки, даже верноподданные, метаний Самодержца не оценили, и чаша их терпения не то чтобы переполнилась, но стоит теперь – с напупинкой!
Наверное, непримиримый революционер, руководствующийся принципом «чем хуже, тем лучше», радовался бы сложившейся ситуации, но у меня не получается. Причём при попытках рассуждать здраво и логично, не отвлекаясь на тонкие материи и метафизику духа, позиция профессиональных революционеров, пожалуй, в данном случае выглядит едва ли не выигрышно!
Адольф Иванович, с его пристрастием к красивостям, как-то сравнил Российскую Империю с человеком, больным тяжёлой формой фурункулёза. Везде нарывы национализма и ура-патриотизма, нелепых законов и сословных ограничений, официального бесправия низших классов и чудовищного, каждодневного давления по религиозному направлению.
Уже хорошо видно, что власти запустили ситуацию и не пытаются лечить тяжело больную страну. Видимость лечения иногда создаётся, но у человека, хоть сколько-нибудь разумного, от столь шарлатанских методов волосы дыбом встают!
Лечение если и назначается, то очень дорогостоящее, и как правило – сомнительное. А каждодневные визиты врачей хорошо облегчают кошелёк, но приносят не облегчение больному, а скорее утешение.
Другие видят страну как тяжело больного богатого родственника, притом нелюбимого, желая оному не выздоровления, а скорейшей смерти и последующей делёжки наследства. Ожидания денег густо замешано на действительных и мнимых обидах, причинённых богатым родственником, и потому приближающаяся смерть как минимум отчасти выглядит неким воздаянием.
Ситуация меж тем всё ухудшается, и если лечение не начать как можно быстрее, то Российская Империя может распасться на части, а о сопровождающих сиё межэтнических и конфессиональных конфликтах можно только догадываться!
Не нужно быть семи пядей во лбу, чтобы не понять – после подавления восстаний, в том числе и в войсках, казачьими и инородческими полками, неприятие «чужинцев» в Центральной России в самом ближайшем времени будет доведено до самой крайней точки!
… но ведь и русские части не без греха, и именно они подавляют выступления в Польше, на Кавказе, в Туркестане, Финляндии и далее…
Экстраполируя на примере хотя бы Франции периода Великой Революции, могу уверенно предсказать необыкновенное количество пролитой крови. Если же учесть, что многострадальное моё Отчество имеет куда как более сложную национальную и религиозную основу, отягощённую притом повальной нищетой и абсолютной безграмотностью большей части народа, ситуация может стать поистине апокалипсической.
Так что позиция революционеров, с их «Резать, и немедленно!», встречает у меня полное понимание. Сейчас, наверное, ещё можно спасти ситуацию, с хирургической безжалостностью вскрыв нарывы.