Гуркхи, дождавшись командира-британца, выстроились в боевой порядок и поспешили вперёд. Несколько минут бега, несколько поворотов извилистой дороги…
… и зазвучали первые выстрелы.
Увы, но русские переселенцы пусть и прошли начальную военную подготовку, но вот ветеранов прошедшей войны среди них не нашлось. Предлагали, но… мужики решили жить своим умом. Бывает. Заставлять их не стали.
Опыт же отставного унтер-офицера, считавшегося у них за старшего, оказался совсем не к месту. Служакой тот был старым, с поседевшими на службе мудями, вот только опыт многолетней службы в провинциальном гарнизоне не совсем то, что нужно для Фронтира! Скорее даже – наоборот…
Так что даже ружья, совершенно исправные и отменно вычищенные, были составлены…
… в пирамиды, и находились аккурат между наступающими гуркхами и мужиками, занимающимися дорожными работами на благо общины. Всего оружия под рукой – два револьвера на поясах у молодых парняг, привешенных скорее для пущей важности и желания пофорсить перед девками.
Один из них, чорт знает как, но успел выхватить револьвер…
… и тут же упал с пулей в груди, хрипя и булькая кровью, страшно суча ногами и отходя посреди растерявшихся односельчан. Его товарищу тяжёлая винтовочная пуля снесла полчерепа, брызнув кровью и мозгами на стоящего рядом отца.
Единый миг…
… и растерянный, перепуганный немолодой мужик, только что стоявший с ужасом в помертвелых глазах, метнул топор, и что характерно…
… попал! Пусть обухом, но низкорослому монголоидному крепышу хватило, и череп гуркха раскололся ничуть не хуже, чем от винтовочной пули! Хрясь… и мозги наружу.
– А-а! – как в руках того мужика оказалась мотыга, было решительно непонятно, но вот он уже бежит на гуркхов, не помнящий себя берсерк из Центрального Нечерноземья.
– Jai Mahakali, Ayo Gorkhali![113] – заорали в ответ десятки глоток.
… и один из стоящих впереди солдат, выдернув из ножен огромный кривой нож, прыгнул навстречу мужику. Остальные гуркхи, что характерно, стояли! Поединок. Короткая сшибка…
… и кукри разрубил мужику грудную клетку – так, что сахарно блеснули разрубленные рёбра, тут же окрасившись кровью. А мотыга всё равно опустилась на голову гуркха, дробя кости в крошево, и ещё, ещё… пока другие солдаты исступлённо рубили ножами уже мёртвого по сути человека.
Наверное, эти несколько драгоценных секунд и вытянули ситуацию, сделав её не вовсе уж безнадёжной, подарив мужикам время, чтобы хоть немного придти в себя. И вот уже на дороге сцепились в рукопашной воины из Непала с кривыми ножами и винтовками, и русские мужики – с чем придётся. Две, может три секунды замешательства, и люди смешались, сцепившись в смертном бою.
Выстрелы слышались редко, и Бог весть, была ли причиной этому теснота схватки, или же озверение, которое принято называть «упоением» боя! В воздухе повис тяжёлый запах крови, распанаханных животов, рвоты и фекалий.
Всё случилось так быстро, что осознать происходящее мужики вряд ли успели, но уже ввинчивался в уши бабий вой, и всем было кристально ясно, что отступать – нельзя! Обе стороны старательно расчеловечивали противника, но гуркхов даже британская пропаганда рисовала «кровожадными дьяволами», ибо основная их функция – карательная!
… поэтому крестьяне дрались не с людьми, но с приспешниками Нечистого, и как в таком разе можно отступить?! Да ещё и – бабы…
Булькающий хрип… и пожилой мужчина с сивой бородой, густо окрашенной кровью из разрубленного горла, успевает опустить разрубить топором ключицу своему убийце. А потом, сделав несколько шагов, не в силах уже держать топор, вцепился в другого непальца и держать, держать изо всех сил… пока лезвие мотыги не разрубило тому позвоночник.
Старый ветеран, всё ж таки добежавший до пирамиды с ружьями, передёрнул затвор и…
… выстрел! Один из гуркхов упал в горячую пыль под ногами сражающихся, и забился в предсмертных корчах.
Ответный выстрел непальского стрелка окровавил голову ветерана, оставив от уха лишь кровавые ошмётки, но бывший унтер-офицер, будто не чувствуя боли, передёрнул затвор, и…
… выстрел! Тяжёлая пуля разворотила тазобедренный сустав смуглокожего агрессора, и тот завыл на одной ноте, тяжело завалившись на спину.
Тело старого унтера пронзило сразу несколько пуль, выпущенных из британских ружей, но он успел передёрнуть затвор, и…
… винтовку подхватил подросток лет пятнадцати, в падении стреляя в набегающего непальца. Попал в живот, но это был последний патрон в обойме, и от набегающих врагов пришлось отмахиваться винтовкой, используя её вместо дубины. Недолго…
Бледнокожий и рыжеволосый второй лейтенант, командующий десантом, остался в стороне от схватки, и сейчас хладнокровно выцеливал мужиков из револьвера системы Энфилда. Вращаясь городошной битой, пролетела над дорогой лопата, но британец увернулся, лишь слегка оступившись…
… хватило и этого! Один из мужиков врезался в него косматой кометой и они покатились по земле, рыча как дикие звери. Британец не чуждался спорта и школе играл в регби, но привычка к спортивным правилам сыграла против него, и голова офицера была вколочена в дорогу. Ещё, ещё…
… пока в спину победителю не вонзился клинок кукри! А потом лезвие топора снесло гуркху верхнюю часть черепа…
Точку в этой бойне поставили набежавшие с ружьями бабы и мальчишки, некоторым из которых не исполнилось и десяти. А пару часов спустя, прячась за гребнем скалы, они отразили вторую волну десанта, после чего корабль Его Величества ушёл.
… из взрослых мужиков не выжил никто.
Глава 15
Потерев ноющие виски, снова взялся было за работу с документами, но быстро сдался и отложил бумаги на край стола, придавив от сквозняков пресс-папье. Откинувшись назад, посидел так некоторое время, бездумно поглядывая на тикающие секундные стрелки настенных часов.
Звук приглушённой перебранки за окном прервал сонное оцепенение, и я, встряхнувшись, решительно встал из-за стола, скрежетнув ножками стула по дощатому крашеному полу. Спрятав документы в сейф, размялся слегка у открытого настежь окна, дослушивая забавную свару двух техников, и вышел из кабинета.
– Я в столовую, – привалившись к дверному косяку уведомляю в приёмной заработавшегося Лёвку.
– Угу… – отозвался секретарь, не отрываясь от печатанья, – одну минуточку…
– Да! – он наконец закончил работу и поднял голову, – Ты что-то сказал?
– Я в столовую, пойдёшь со мной? – повторяю терпеливо, обмахивая потное лицо шляпой.
– В столовую… – Лёвка задумался было, поглядывая на кипу документов, но бурчащий живот подсказал верное решение. Встав, он подхватил было китель, висящий на спинке стула, но поглядел на меня, стоящего в сорочке, да ещё и с закатанными руквами, безнадёжно махнул рукой и повесил назад.
Я сдвинул шляпу на затылок и хохотнул, отчего секретарь скривился. Лёвка, как это бывает у людей глубоко гражданских, питает некоторый пиетет перед военной атрибутикой. Точнее, не так…
… почтение к знакам различия, аксельбантам и тому подобным вторичным половым признакам, питать он начал после получения звания корнета и «крылышек» авиатора. Я же, закрутив до отказа гайки по части лётной и технической дисциплины, нарочито ослабил их во всякого рода шагистике и формализме.
Военные из Старушки Европы, которых в армии ЮАС предостаточно, на такое непотребство шипят и плюются. Даже поговорку придумали «Порядок заканчивается там, где начинается авиация!»
Да и чорт с ними! Я считаю это своего рода предохранительным клапаном, потому как невозможно жить, будучи постоянно застёгнутым на все пуговицы, притом как формально, так и буквально!
Требования к внешнему виду у меня самые простые: быть чистым и опрятным (по возможности), всегда иметь оружие при себе, и пребывать в полной боевой готовности, находясь на территории части. Всё!
«До синевы выбрит и слегка пьян», как и идеологию «бравого вида» вообще, я категорически не приемлю.
Во-первых, господа офицеры понятие «нормы» понимают весьма своеобразно, и предостаточно тех, кто способен на осмысленные действия, будучи на самом деле пьяным до изумления. Со стороны поглядеть – так картинка, а не офицер, разве что выхлоп несколько демаскирует. Не шатается, говорит ровно, действует здраво, но…
… строго по шаблону. Чуть ситуация вильнёт в сторону, и офицер с картинки оказывается тупым животным, способным только орать и отдавать бессмысленные приказы.
Во-вторых, этим я хотя бы отчасти отсекаю огромное количество бессмысленной фигни, коей переполнена любая современная армия. Все эти строевые смотры, чистка пуговиц и прочее архаичное наследие из Средневековья… зачем? Вот и я не знаю…
– Без нас никого не пускать, – дежурно командую часовому у дверей, и сбегаю вниз, не дожидаясь такой же дежурной отмашки ладонью у головы.
Пока мы шли в столовую, Лёвка успел загрузить меня своим виденьем делопроизводства. Фонтанируя энтузиазмом, он рассказывал, размахивая руками за пол Одессы разом, как небольшое изменение в лётном журнале облегчит жизнь и непосредственно пилотам, и офицерам штаба.
– Предлагаешь – отвечай, – соглашаюсь с ним, – Давай, сделай пару десятков экземпляров, заодно и протестируем, действительно ли они так удобны.
– Есть сделать! – с энтузиазмом откликнулся Лёвка и заулыбался.
Набрав полный поднос еды, поискал глазами, куда бы мне приземлиться, и увидев Саньку за одним из столов, раздумывать не стал. Брат, не прекращая энергично работать ложкой, вопросительно вскинул брови.
– С инспекцией думаю тебя отправить, – сообщаю ему, умащивая задницу поудобней, – вот как раз с Сергеем.
– Куда? – коротко поинтересовался Чиж, не спеша проявлять энтузиазм.
– Приграничные аэродромы инспектировать, – говорю я и пробую солянку, – А удалась! Определённо удалась!
– Аэродромы, хм… – Саня в задумчивости прикусывает ложку. К предстоящей задаче он отнёсся без особого восторга, и я мысленно погладил себя по голове, что не стал самое «вкусное» вываливать загодя.