При всём уважении к их профессионализму, мы видим и их слабые стороны, в том числе привычку ассоциировать себя с Государством. Не всегда здоровую… Этакий профессиональный перекос патриота, всю свою жизнь посвятившего интересам Отечества.
А они всего лишь люди, хотя и с немалыми возможностями. Вот только большая часть их возможностей базируется на твёрдой власти и поддержке Государственной Машины за спиной!
В период кризиса их ждёт много удивительных открытий…
– … да што ж ты на тротуаре растопырился, чортушко!? – крепко пхнул меня в спину молодой мастеровой. В его светло-серых глазах читался вызов и готовность к хорошей драчке.
– Прошу пардону, – приподымаю соломенную шляпу-канотье, – задумался.
– Ишь, задумался… – мастеровой ещё ворчит, но уже потухая. Его вполне удовлетворил тот факт, что он может пхнуть растопырившегося на тротуаре барина и не получить по морде. Да и вообще…
… в «чистой» части города по тротуару ходить!
Ещё раз приподняв шляпу, удалился, пребывая в самом благостном расположении духа. До вечера ещё несколько часов, и я могу потратить их, как мой душеньке будет угодно!
… а угодно, как оказалось, прогуляться по городу – вот так вот запросто, как никому неинтересный гражданин! Роскошь, а?!
Бортовые огни броненосца «Эмпресс оф Индиа», типа «Ройял Соверен» сложно перепутать с чем-либо ещё, да и выглядывающая из-за облаков луна даёт совершенно театральную подсветку, художественными мазками обведя силуэт корабля. Всё вокруг кажется декорацией к какому-то невообразимому фантасмагорическому спектаклю. Я никак не могу отделаться от ощущения, что участвую в театральном представлении, и что прямо сейчас из-за кулис за мной наблюдает невидимый режиссёр, готовый заменить бесталанного актёра.
Прикрыв фонарь, ещё раз сверяемся с картой… Нет, никаких ошибок быть не может!
– Всево-то сажен двести буксировать, – шепчет Ерофеев, интимно прижавшись сбоку и жарко дыша в ухо. Пловца разрывает на части от сложной смеси гордости и опаски сглазить, и признаться, повод для гордости у него есть…
Минирование акватории как часть обороны не нова, и применялась, дай Бог памяти, ещё при осаде Ла-Рошели. Не слишком успешно, но сам факт…
Британцы, как морская нация, знают это лучше других, и их тральщики, пользуясь полным превосходством на море, протралили воды, собрав богатый урожай мин. Не без потерь, но всё же…
Флот ЮАС представлен старьём, способным гонять разве что контрабандистов (которых мы де-факто привечаем), да поднатужившись, тягаться на равных с напрочь устаревшими колониальными корветами Британской Империи. Несколько особняком стоят лихие капитаны с патентами Добровольческого Флота, ставящие на свои пароходики парочку пушчонок, и что-то там пытающиеся изображать на морских просторах. Итоги подводить пока рано, но к Добровольческому Флоту я отношусь скорее скептически.
Единственное, чего британцы опасаются всерьёз, так это наших береговых батарей и подводных лодок. Они не удаляются дальше десятка миль от берега, и представляют опасность скорее для собственных экипажей, нежели для противника, но…
… напугать британских адмиралов несуществующими разработками по части подводного вооружения нам таки удалось. Это тот случай, когда удачная дезинформация войдёт в учебники разведывательного дела. И нет, я к этому почти не причастен…
… разве только подал идею, что хорошо бы заставить британцев смотреть вниз, а не наверх! А подхватили уже совсем другие люди.
Наши подводные лодки, числом три, показывались иногда на поверхности порта, а потом боевые пловцы что-нибудь шумно взрывали где-нибудь вдали. Впрочем, сценарии могли меняться… суть оставалась неизменной.
В итоге не только вражины, но и собственные граждане уверены, что лодок у нас не меньше десятка, и притом таких, что Жюль Верновский «Наутилус» им и в подмётки не годится. Как водится в городе с интернационально-одесскими корнями, шёпотом и по секрету могли рассказать за племянника Моню или брата соседского приятеля, который «Вот те крест», служит на этой самой подводной лодке. Ну или строил её, грузил торпеды или поставляет продукты…
Враки ходят увлекательные, яркие и такие правдоподобные, какие только могут быть в городе, добрая четверть населения которого знает, шо такое «Панама», и это не за географию с предметами гардероба! Кто-то, как водится, даже зарабатывает на этих слухах, продавая «секретные чертежи торпеды с ножницами, разрезающими противоминные сети», «хлопоча» за перевод «кровиночки» в экипаж секретной подводной лодки и занимаясь ещё кучей интересных вещей такого же рода.
Контрразведка раздувает усы и стучит кулаками по столу, искренне пытаясь пресечь распространение военных тайн, но естественно…
… безрезультатно!
Наиболее талантливые и одиозные панамщики берутся на карандаш, по возможности вербуются, и далее вовлекаются в одну из интересных афер, позволяющих одним хорошим людям зарабатывать на патриотизме, а другим (да им Б-г здоровья!) строить карьеру в контрразведке. Ну и присматриваются… кто как работает – за деньги или готов за патриотизм, не забывая о простых человеческих радостях?
Сильно после этим некоторым поступит интересное предложение – заниматься по сути тем же самым, но немножечко официально на благо родного государства! С погонами, карьерой, и возможность жить интересно и при уважении, видя в конце жизни военную пенсию, мемуары и мундир с орденами.
Несколько месяцев назад мою сырую в общем-то идею оформили должным образов, и акватория Дурбанского порта обзавелась не только минными банками в очевидных и не очень местах. Несколько десятков мин из мастерских Кочшельного поставили на якоря в укромных местах, и притом так, чтобы никакие глубоко сидящие старые баржи и прочие тральщики ни в коем разе не зацепили их. До поры…
– Вот туточки они сети расставили… – Ерофееев водит пальцем по схеме, – не слишком глубоко.
Угукаем, кивая и задавая иногда уточняющие вопросы. Схему постановки противолодочных сетей мы выучили ещё на берегу, но порядок должо́н быть, и точка!
Закончив обсуждения, надеваем акваланги, ещё раз проверяем комплектность и исправность снаряжения и с лёгким всплеском переваливаемся за борт. Экономя силы и воздух в баллонах (в чём в общем-то нет настоятельной необходимости), до места плывём, опираясь грудью на своеобразные плотики, сделанные их тщательно подобранного плавучего сора.
Плыть недолго, но от нервического напряжения я, признаться, несколько устал. Всё время кажется, что на броненосце вот-вот включат прожектора, и поверхность океана покроется быстро зарастающими шрамами от пуль и снарядов.
Доплыв до места, Ерофеев подаёт знак, и мы ныряем. Сердце бухает в рёбра как кулачный боец, но усилием воли несколько сдерживаю выброс адреналина. Фонари горят еле-еле…
… и это одно из слабых мест нашего плана! Чуть сильнее, и свет могут увидеть с палубы броненосца. Слабее, и уже мы не увидим ни черта! А вспомнить если далеко не безобидных морских обитателей, которых может привлечь свет…
«Зря я, наверное, по части морской биологии просвещался» – приходит мне в голову, но я скольжу вслед за Ерофеевым, который не выказывает признаков страха или сомнения. Ну да… это когда-то я учил его, а ныне корнет даст сто очков всем нам! Какая это боевая операция у него по счёту? Дай Бог памяти… нет, не помню, но точно – за дюжину перевалило!
Я бы, честное слово, и не полез бы ночью в морские глубины, но это тот случай, когда…
… надо!
Причин несколько, и какая из них первая по важности, право слово – не знаю! Перво-наперво, это конечно, неизжитое до конца «Хочешь сделать хорошо, сделай сам!» Потом – тот факт, что к минам приложил руку не только Кошчельный… а я вполне разделяю традицию русских инженеров, становится под построенный мост, когда по нему пускают первый состав!
А ещё потому, что минирование стоящих на якоре британских судов только часть операции, и главное здесь – не несколько взрывов, а необходимость поторопить британскую эскадру, заставить её придти наконец к порту Дурбана. Ибо чем больше проходит времени, тем меньше остаётся шансов сохранить до поры те технические новинки, который должны принести нам Победу!
… ну и потому, что взрыв это всё равно припишут мне… а я не люблю чужой славы!
«Угу! – проснулся ехидный Второй-Я, – А не потому ли, что жить не можешь без риска?»
… и это тоже. В конце концов…
Я кошусь на дядю Гиляя, скользящего рядом с грацией тюленя.
… от возраста это не всегда зависит! Есть у бывшего опекуна способы надавить на меня… и есть понимание, что это такой человек, который и сам найдёт себе интересное приключение! Их с Костой абордаж в прошлой войне стал куда как громким событием… А так под каким-никаким, но контролем!
… и к слову, Владимир Алексеевич сдал все нормативы боевого пловца резерва на общих основаниях, так что непотизм хоть и имеет место быть, но умеренный.
На тусклый свет наших фонарей приплыли морские обитатели. Вижу озадаченные морды мурен, спешно меняющего свой цвет крупного осьминога…
Не то чтобы откровенно страшно… чего нет, того нет. Но напряжение постоянное. Разом всё – мурены эти чортовы, непонимание, как же ориентируется Ерофеев в этом подводном мраке и ожидание подвоха вообще.
Плывём медленно, иногда каким-то зигзагом над самым дном, что меня несколько успокаивает. Очевидно, какие-то ориентиры под водой всё ж таки есть… Напоминаю себе, что боевой пловец именно что здесь погружался не один десяток раз, но настоящего успокоения это так и не приносит.
Но наконец, вот она – экспериментальная мина у самого дна, в окружении приметных каменюк и кораллов. Большая… впрочем, так и задумывалось.
Все треволнения по поводу мурен, акул и иже с ними уходят прочь, да и напарники мои, вооружённые лёгкими стальными копьецами, бдят, растопырившись в разные стороны. Еле заметно шевеля ластами, они перемещаются по кругу, подсвечивая вывешенными на копьях фонарями.