Очень осторожно обследую мину, выискивая следы коррозии, и не обнаружив таковых, выдыхаю облегчённо. Уже хорошо…
Прицепив к ушку резиновый баллон, осторожно подаю туда сжатый воздух. Металлическая болванка, облитая каучуком, едва заметно всплывает над дном. Лишнее… Стравливаю воздух, добиваясь нулевой плавучести.
Перерыв… Ерофеев, привязав к одному из ушек мины еле заметно светящийся фал, всплывает наверх. Глубина, судя по давлению в ушах, не слишком большая, но и не маленькая – метров двадцать.
Пару минут спустя, уточнив наше месторасположение, он спускается, и начинается утомительный тяни-толкай мины к броненосцу. Протолкнуть массивный объект через толщу воды, задача та ещё… Пусть даже и расстояние невелико, но и привычки к такой работе немного.
Ерофеев жестами показывает, что стоянка британских судов близко, и притопив мину на дне, мы всплываем вдвоём, оценивая диспозицию. Ничего не поменялось… «Эмпресс оф Индиа» как стоял в окружении тральщиков и миноносцев, так и стоит.
Меж ними растянуты противолодочные сети, то бишь обычные рыбацкие на крупную рыбу, долженствующие задержать торпеду и выявить появление подводной лодки. Покачиваются буи, тихонько позвякивают крупные колокольчики, навроде коровьих ботал, подвешенные на сети. Сигнализация…
«Резать?» – показывает Ерофеев жестом, на что я пожимаю плечами и так же жестом показываю «Поднырнём. Разведка».
Сети, к нашему облегчению, оказываются утоплены не слишком глубоко. То ли командование британского флота не слишком впечатлилось рассказами о могучем подводном флоте ЮАС, то ли ещё что… не важно. От современных подводных лодок эта защита в общем-то действенная, а существования боевых водолазов устав Флота Его Величества не предусматривает!
На судах не спят и время от времени прожектора обшаривают воду, слышна перекличка часовых. А часовые то… а-а! Ясно. Абордажа опасаются… х-хе!
Снова утомительная тягомотина с тяни-толкаем. Медленно-медленно… буквально на ощупь. Фонари включать опасаемся, и смотали даже светящийся фал. А вдруг!?
Ползём по самому дну, и хотя в теории сети изрядно не достают за него, но я бы на месте бриттов присобачил хотя бы куски троса, прикреплённые к колокольчикам. Или скажем, выставил бы возле броненосца тяжёлых водолазов… Дежурить.
«На месте!» – уверенно сигнализирует корнет, но… контроль и ещё раз контроль! Оставив мину на дне, осторожно всплываю лицом вверх. Благо, подниматься до самой поверхности не понадобилось, подсвеченный огнями силуэт броненосца различим более чем хорошо.
Вниз… втроём цепляем мину и подводим её под днище броненосца…
… и изо всех сил стараемся, чтобы мина примагнитилась как можно мягче. Получилось? А чорт его знает… Мне вот кажется, что не слишком, но согласно расчётам, услышать нас могут только в том случае, если будут ждать именно что мины, притом что все агрегаты на корабле будут выключены. Впрочем, слабое утешение… всё равно в пот бросило.
Вырезав ножом кусок резины, закрывающей таймер, трачу пару минут, выставляя время. Вообще-то, делается это за десяток секунд, но я каждое своё движение проверяю по десятку раз. Не тот случай, когда можно ошибиться…
… дорога назад далась намного легче, хотя подсознательно и ожидалось всякого – от сброса глубинных бомб до встречи с акулами и муренами, прикормленными отходами с камбуза. А когда поднырнули под сети… вот тогда и поверили!
Сразу вернулось, как и не уходило, восхитительное состояние невесомости, радость жизни и все краски мира.
– Ну как? – нетерпеливо просипел рулевой, свешиваясь нам навстречу и помогая подняться.
– Завтра узнаем, – выплюнув загубник, пожал плечами дядя Гиляй, стаскивая акваланг, – всё завтра!
Поспать ночью так и не удалось, так что сумасшедшего учёного я отыгрывал вполне убедительно. Особенно хорошо получалось залипать над чертежами…
Вид у меня становился, по словам Фиры, выполняющей роль ассистентки, необыкновенно одухотворённый. На деле же более всего мне хотелось моргнуть… медленно-медленно, с паузой часика хотя бы на три. Иногда я и в самом деле проваливался в какое-то обморочное подобие забытия, и тогда, очнувшись, разглядывал чертежи я вовсе уж артистично.
… стараясь осознать, а что же это вообще такое?!
Конструкция, более всего напоминающая сделанное из металла паукообразное существо, постепенно воплощалась в реальность и становилась всё более пугающей. Ну так ведь старался… точнее, старались, вдвоём с Санькой.
От меня – инженерная составляющая и хотя бы толика наукообразного правдоподобия, от брата – талант художника и буйное… я бы даже сказал – больное, воображение!
После не такой уж давнишней демонстрации промышленникам, я немножко доработал конструкцию, и теперь количество металлических ложноножек, педипальп и хелицер человека непосвящённого могло бы и напугать. Даже без учёта рычагов, лампочек и всяких жужжащих штучек внутри!
Паукообразную конструкцию, дополненную тросами металлической паутины, ограждает невысокий заборчик, за которым толпятся представители городской администрации, депутаты Фольксраада, военные чины, промышленники, репортёры и Бог весть, кто ещё. Каждой твари по паре…
Владимир Алексеевич исхитрился обставить всё так, что якобы ему пришлось прогнуться, получив взамен какие-то политические и хозяйственные преференции от Важных Персон, а так бы ни-ни… Секретность!
А они, стало быть, доверенные, Особо Важные и…
… кто бы знал, сколько среди них шпионов и агентов влияния, и каких трудов стоило контрразведке и всем нам собрать их здесь, не вызывая подозрений!
Понятно, что интересанты и сами рвались увидеть это воочию, а не слышать потом в пересказе через всю Молдаванку! Контрразведка зубами скрежетала, закрывая глаза на грубую игру и выставляя себя деревенскими дураками, искренне полагающими себя хитрованами.
Но хуже всего то, что в результате этих шпионских игр погибло несколько хороших парней…
… и я уверен, что как минимум часть смертей контрразведка могла бы предотвратить… если бы им не приходилось старательно жмуриться.
От недосыпа и осознания жизненного дерьма, к которому я причастен не слишком косвенно, настроение у меня поганое. Но странным образом, это придаёт ситуации достоверность… так, по крайней мере, говорит Фира.
Техники, истово уверенные в важности своей работы, носятся бешеными белками на кофеине. Но! Все инструкции выполняются с немецкой педантичность и перестраховкой. Если сказано, что болт нужно закрутить на три с половиной полных оборота, то это будет ровно три с половиной, а не три или четыре.
У каждого удобный комбинезон, пояс с инструментами (запатентовано!), каска и книжечка с чертежами и инструкциями, которые выдаются строго на время работы и строго под роспись, а после – в обратной последовательности сдаются и прячутся в сейф.
Обстановка деловитой суеты захватывает, заставляет поверить в реальность происходящего. Да и как не верить-то?! Вот они, столпы общества…
… и рядом Сниман, воинственно выпятивший бороду, переигравший промышленников и поставивший новое изобретение на службу Родине! Вот как тут не верить?
… а с какими сложностями подбиралось место! Какие вкусные обрывки фраз через третьи руки попали к доверенным и Особо важным! Эманации металла, эфир, триангуляция энергетических линий, либидо земли, и ещё много-много слов о метеорологии, геохимии и нисходящих потоках, а вдогонку – обрывки черновиков, на которых выведены зубодробительные уравнения и «Это же очевидно!» и «Следовательно…», написанное на полях.
… место для установки гиперболоида выбиралось по двум основным критериям: британский броненосец в прямой видимости, и относительно слабая артиллерийская батарея, перекрывающая часть портовой акватории.
Сыграет наш блеф в полной мере? Прекрасно! Британская эскадра прижмётся плотнее к «Скальной» батарее, уходя от «Лучей Смерти» и подставляя броневые борта таки простым и понятным снарядам.
Нет? Жаль… но ничего страшного, ресурсов на этот блеф потрачено очень немного.
А пока… я тягуче зевнул, малость приходя в себя, вытребовал у Фиры кофе и полез регулировать гиперболоид, сверяясь то и дело с записями и набрасывая на страницах блокнота не самые сложные уравнения, понятные хоть сколько-нибудь дельному инженеру.
… незаметно поглядывая на наручные часы, я взлохмаченным пауком скользил между тросов, переговаривался с техниками, крутил штурвалы и щёлкал переключателями. А потом, за несколько минут до установленного на таймере времени, я оседлал кресло наводчика и замер…
… а паукообразный гиперболоид повёл тонким металлическим хоботом, из которого вырвался поток зеленоватого света, теряющегося через пару десятков метров. Все замерли…
… а потом броненосец вспух, и до нас, с ожидаемым опозданием, донёсся звук взрыва.
… самое сложное во всём этом было – подкрасить свет.
Глава 16
– Империя Российская ещё не вступила в Войну, которой суждено стать Великой, – стоя на парапете набережной, надрывался перед толпой провожающих Марков[118], - но авангард лучших сынов Отечества уже выступил походным маршем…
… и почти тут же, перебивая оратора, зазвучала бессмертная музыка Преображенского полка[119], и по брусчатке Петербургской мостовой в парадном строю пошли добровольцы. Ах, как они шли…
– Пойдем, братцы, за границу
Бить Отечества врагов[120],
– лихо выводил пожилой оперный тенор, для антуража одетый в солдатскую гимнастёрку, и хор браво подхватывал:
– Вспомним матушку-царицу,
Вспомним, век ее каков!
… и пусть уже более полувека под эту музыку звучали иные слова[121]