– Всё-таки флешетты, – подытожил я, потирая подбородок.
– Массовое применение флешетт, – уточнил Санька.
– Массовое, – соглашаюсь с ним, тасуя по всякому бумажки и бумажечки, в которых говорилось о флешеттах хоть прямо, а хоть бы и косвенно, – иначе бессмысленно выходит. Одно к одному всё – строем в составе воздушной армады летать тренировались, флешетты… Почему, кстати, не бомбометание?
– Дёшево и сердито, – пожал плечами Адамусь, – если по плотным пехотным колоннам, то флешетты немногим хуже выходят, если вообще хуже.
– А, ну да… – киваю я, – никаких проблем со взрывателями, а потянуть верёвочку, высыпая металл на людей, задача технически несложная. И… как там у нас с полевыми укреплениями?
– Да какие там укрепления! – моментально отозвался Илья, – Смех! Армия пятится, так что дальше обычных окопов редко дело идёт, а так всё больше за ближайшим пригорочком норовят залечь. Чтоб копать поменьше.
– Вот и ответ, – бледно усмехнулся Санька, – Что в пехотные колонны сыпать флешетты, что так…
– А действительно, логично всё! – у меня наконец всё сошлось, – Огромная армада британских ВВС делает налёт и высыпает на наши укрепления тонны металла. Потом наступление…
– Я бы ещё артиллерией обработал, – мрачно сказал Санька.
– И артиллерией, – киваю я, – Но к артиллерии буры уже привыкли, а вот вражеская авиация над их головами, да в таких количествах…
– Побегут, – сморщил нос Адамусь.
– А кто бы не побежал? – меланхолично отозвался Илья, и мы замолкли. Британцы сделали ставку на количество, и нам предстоит размотать в прах почти семьсот аэропланов, прибывших в Африку.
Несмотря на техническое превосходство и все подсчёты, обещающие нам победу, цифра эта неприятно холодит виски. Авиация в ЮАС достаточно многочисленная, но собственных технических мощностей у нас не хватает, а французские союзники вполне логично решили, что им нужнее, ограничив продажи на сторону незадолго до войны.
Вся наша наличная авиация, это чуть больше двухсот пятидесяти аэропланов. Половина из них по разным причинам не годятся для мобилизации. У кого-то ресурс двигателя выработан близко к критическому, другие (а таких немало) весьма творчески переделали планер под своё понимание нужного. Есть и третьи, и десятые…
… так что полноценных аэропланов, прошедших модернизацию, и пилотов, имеющих соответствующую подготовку, меньше семидесяти.
Нет, остальные не сидят без дела, и в меру сил возят почту и медикаменты, забрасывают во вражеский тыл осназовцев, патрулируют границу и так далее, и тому подобное… Они герои, без шуток! Но воздушный бой… никак.
Вообще, у нас очень маленький запас прочности. Техническое превосходство на коротком плече – есть, а технических мощностей – очень мало!
– Тактика и стратегия понятны, – подытоживаю я, оставляя не слишком-то приятные мысли при себе, – место применения в общем-то тоже. Наши войска сейчас достаточно плотно сжаты, отступая на Блумфонтейн и Кимберли. Несколько километров в одну или другую сторону… для авиации никакой разницы.
– Осталось всего ничего, – в тон отозвался Адамусь, – время!
– Время… – я задумался, прикидывая так и этак, но чем больше прикидывал, тем больше мне начинала импонировать простота идеи. У нас и без того очень многое подвисает на предположениях и допусках, приправленное плохо отлаженными механизмами разведки.
Вот же парадокс! Разведка у нас есть, и очень недурственная, а вот именно то механизмы её не отлажены, отчего буксуем иной раз, оскальзываясь на совершеннейшей мелочи.
Вся необходимая бюрократия, правила и инструкции, гласные и негласные традиции, школа… Всему этому и многому другому предстоит быть вылепленным из талантов отдельных людей, интуиции, самопожертвовании, энтузиазме масс и прочего.
– Время, – ещё раз повторяю я, – мы будем выбирать сами!
– Слишком уж мы увлеклись многоходовками и косвенным давлением, – продолжаю, и вижу понимание, проступающее в глазах брата, Адамуся, Ильи… – и не сказать, что это как-то плохо! До поры нужно было действовать аккуратно, чтобы не спугнуть британцев, не подставить своих агентов и прочее «Не».
– А сейчас нам известно место базирования одного из авиаотрядов, – подхватил Санька, склоняясь над макетом местности, – и судя по донесениям разведки, там не двадцать и не тридцать аэропланов, а примерно половина от общего числа Африканских ВВС Британии. Сжечь их на земле?
– Идея хорошая… – шестерёнки в моей голове крутятся аж с провизгом, – но нет!
– Почему? – удивился брат, – Один массированный налёт…
– Один массированный налёт, и от нас ничего не останется! – перебиваю его, – Ты рисунки-то свои вспомни, которые со слов Корнея рисовал!
Он задумывается на пару секунд и морщится, нехотя кивая. Вряд ли так вышло специально, скорее – воля случая и горного рельефа местности, но летательные механизмы на стоянке британских ВВС разнесены достаточно далеко друг от друга.
Аэропланы стоят небольшими группами, по три-пять штук. Бомбить по столь незначительным целям с большой высоты бессмысленно, а снижаться, рискуя попасть под ответный огонь десятков тысяч стволов, это самоубийство чистой воды!
Проблемно… А с другой стороны, британцы не смогут взлетать одновременно хоть сколько-нибудь большой группой! Предполётная подготовка в таких условиях должна отнимать кучу времени и сил… по идее.
– Беспокоящий налёт малыми силами? – уныло озвучил Санька очевидную вещь.
– Он самый, – киваю благосклонно.
– Может…
– Нет! – обрываю Адамуся, – Запрещаю! Полетят ребята из резерва второй очереди! При бомбёжке с такой высоты уровень мастерства не принципиален.
– А если… – надувается Санька.
– Если кого собьют, – я хладнокровен и предугадываю слова, – то напоминаю – все они добровольцы и давали присягу!
– Мы тоже… – это уже Ефимов. Я хотя было отмолчаться, но заметил, что глаза у ребят… Это не то чтобы бунт, но тот случай, когда объяснять – надо!
– Мы, в отличие от резервистов второй очереди, будем драться потом в воздушном бою, а при всём нашем техническом превосходстве, превосходство в численности, притом абсолютное, никто не отменял!
– Подумаешь… – тот же Ефимов, и я задумываюсь, а нужен ли мне такой пилот вообще? Нет, летает хорошо, но вот дисциплина… или это вылезает подспудное желание утвердиться в роли вожака? Надо будет обдумать…
– Именно что подумаешь! – резко парирую я, – И как следует! Нельзя считать британцев априори слабейшими, потому как это совсем не так! Да, стрелковое вооружение у нас безусловно лучше, да и возможность пилотажа даёт огромное преимущество! Но британцев просто-напросто больше, и напоминаю, что на каждом британском аэроплане есть пулемёт и стрелок! Пусть даже он может стрелять не со всех позиций, но ведь может!
– А дирижабли с пулемётным вооружением? – нахожу я новый аргумент, – А зенитная артиллерия? А ещё целая куча всего, которая нам может быть просто неизвестна? Нет уж… расслабляться ни в коем разе нельзя! Тем более, напоминаю вам – нам нужно не просто победить, а победить с минимальными для нас потерями, а желательно и вовсе без оных! И не по очкам победить… У нас нет запаса прочности на большую войну, вы это помните?
– С этим я бы поспорил! – возразил Ефимов, и я замолк, повернувшись к нему. Игра в гляделки особых результатов не принесла, я ожидаемо передавил его взглядом, но вижу – не убедил!
– Не знаю, что с тобой, Миша… – нехотя произношу я, – но от командования звеном я тебя отстраняю! Сергей! Уточкин! Принимай звено Ефимова.
– Д-да, – отозвался тот без особой охоты, виновато поглядывая на дружка.
– Крутёхонько, – пробормотал кто-то из пилотов на грани слышимости, но обострять конфликт я не стал. Да и Миша, посверкав глазами, вздохнул прерывисто, и сдувшись, отошёл в сторонку.
– У него с девушкой нелады, – сказал негромко Санька – как бы не мне, а вообще, в сторону.
– И? – я еле заметно повернул голову к брату, – Считаешь, што я не прав?
– Да нет… так просто…
– С тобой, – я выцепил взглядом Ефимова, – мы поговорим после боя! И не вздумай джигитовку в воздухе устраивать! Это, к слову, всех касается. Бой – не воздушный цирк, и работать я приказываю не красиво, а целесообразно! За пилотаж ради дурной лихости, и вообще за ненужный риск, карать буду нещадно, вплоть до отстранений от полётов и перевода в резерв ВВС! Ясно?
– Ясно… – не слишком дружно пробурчали пилоты, и даже Миша Ефимов, при всех его сердечных неладах, выглядел смирным. Ха!
Я мысленно погладил себя по голове. Трюк нехитрый… На Мишу Ефимова я изрядно зол, но не подставься он вовремя, я докопался бы до чего другого! А как с ними, чертяками, иначе? Хороший пилот, это всегда личность яркая и самостоятельная, иначе и быть не может! Надо, надо осаживать… иначе не в шахматном стиле баталия будет, а натуральная собачья свалка!
– Местонахождение британских ВВС под Блумфонтейном нам известно предельно точно, хотя отчасти и по воле случая, – продолжил я, – а вот установить расположение ВВС возле Кимберли нам удалось с точностью плюс-минус лапоть.
Адамусь поморщился, принял мои слова как укор, и я поспешил добавить…
– Ивашкевич и разведка ВВС отработали на ять. Проблема, судя по всему, в штабе ВВС.
– Вот как знал! – сплюнул Борст, весьма грубо охарактеризовав почтенных мужей из Фольксраада. Я на это только плечами пожал… а что, собственно, нового?
Власть у Снимана не абсолютна даже во время войны, а продавить абсолютно любое своё решение в Фольксрааде он не мог даже во времена недавнего политического кризиса. Тем более, в этом славном месте хватает мудаков искренних, не связанных с бриттами и сомнительными лицами разного толка.
В итоге, я по-прежнему командующий ВВС Кантонов, а никак не всего ЮАС. Начальство надо мной всё такое же коллегиальное, и единственное – функции оного стали куда как более размытыми.
Де-факто, да отчасти и де-юре, я ИО командующего ВВС ЮАС, но есть, как говорится, нюансы…