Ещё выше… выпускаю в сторону дирижабля дымную ракету, привлекая внимание свободных пилотов, и направляю полёт «Феникса» к воздушному Левиафану. За мной из свалки выбрался Корнелиус и Ефимов со своим ведомым.
На защиту дирижабля встало около полутора десятков британских аэропланов, и мы начали смертельный танец, расстреливая врага. Команда на воздушном судне подобралась грамотная, но отсутствие сыгранности сказалось быстро.
Не ввязывая с одиночные схватки, мы издали расстреливали британцев, заходя со стороны слепых зон. Короткая атака… и удалась она или нет, мы выходили из боя, используя фигуры высшего пилотажа. И пули, пули, пули… Мой «Феникс» содрогался, ловя своим телом выстрелы, предназначавшиеся – мне! Но пока – жив… пока летает и даже не потерял управляемости!
Вот задымил один «Виккерс», второй… Краем глаза успеваю увидеть, как пара десятков вражеских аэропланов, прорвав наше оцепление, устремилось к линии фронта. Срочно набрав высоту, выпускаю в ту сторону ракету… и Уточкин не подвёл, перехватив их со своими ребятами аккурат над вражескими окопами, заставив британцев вывалить смертоносный груз на своих же солдат.
Левиафан тем временем, потерпев поражение, быстро снижался вниз, вспухнув у самой поверхности огненным взрывом. Волна раскалённого воздуха тряхнула мой аэроплан, и выправить его удалось не без труда!
С этой минуты произошёл коренной перелом, и очень скоро британцев осталось в воздухе немногим более полусотни. К сожалению…
… потери есть и у нас. Из тридцати пяти аэропланов в воздухе осталось – двадцать четыре! Я знаю… я надеюсь, что большая часть моих ребят остались живы, но душа болит о каждом. Заранее…
Британцы тем временем, окончательно пав духом, устремились в бегство. Они снижались, норовя удрать от нас далеко за линию фронта… и кому-то это даже удавалось!
Снова забравшись в высоту, впускаю в сторону наших окопов ракету с алым дымным шлейфом и жду… просто жду. Через минуту в воздухе показываются пилоты резерва. Немногим менее полусотни аэропланов, многие из которых летает только чудом да соизволением Божиим. Рухлядь…
Но здесь и сейчас – это грозный ударный кулак, несущий возмездие! А ещё – флешетты и зажигательные бомбы в больших количествах.
Пройдясь над вражескими позициями на большой высоте, они не стали ввязываться в воздушные бои, а просто вывалили на британцев свой груз. А несколько минут спустя – ещё, и ещё…
… и британцы побежали. Точнее, побежали индусы. И может быть, это совсем другое… но фронт оголился. А мы, добив остатки ВВС Британии, присоединились к резервистам. Кто мог.
Техники наскоро латали дыры и выковыривали осколки из фюзеляжа, заправляли горючее и масло, перезаряжали пулемёт. А мы… тоже перезаряжались, зубами разрывая обёртки с шоколадом и наспех, обливаясь, запивали кто чем, не чувствуя вкуса.
Всё, буквально всё пропиталось пороховой гарью, запахом сгоревшей взрывчатки и горящих складов.
Фронт ещё держался… но лишь местами. Шотландцы и корнуольцы бились в окружении, а некоторые – последовали примеру индусов!
Силы ЮАС перешли в наступление, и гнали, гнали британцев… Нельзя сказать, что мы нанесли им окончательное поражение, и это ещё далеко не Победа, но…
… сумеют ли они оправиться? Вряд ли, как по мне. И дело даже не в потерях живой силы! У короля много… дело в том, что мы захватили склады армии, готовящейся к наступлению. Не всё, далеко не всё… но добрая половина запасов, перевезённая с превеликими трудами через океан, оказалась у нас!
Боеприпасы, продовольствие, вооружение, большая часть тяжёлой артиллерии и…
… пленные. Подсчитывать ещё рано, но ясно уже, что счёт идёт на десятки тысяч.
А ещё – самое ценное для нас, аэропланы! Не все, но некоторые из них можно переделать, а если и нет… Двигатели у британцев немногим хуже наших, а фюзеляж соберут в любой ремонтной мастерской!
У Саньки под Блумфонейном дела такие же, плюс минус лапоть. Британцы опрокинуты, наши потери приемлемы… Победа!
Фронт прорван, британцы спешно отходят, пытаясь огрызаться. Но сопротивление их давится с воздуха, а во вражеские тылы уже вошла кавалерия Дзержинского, с пулемётами на пролетках и воздушной разведкой. Ма́рга!
Наступив подошвой ботинка на старую, выгоревшую на солнце английскую газету, брошенную ветром мне под ноги, я машинально посмотрел вниз, по старой своей привычке к печатному слову.
«… Российская Империя наконец-то вступила в войну, и теперь, помимо всадников-туркменов[131] и джигитов с Кавказа, выступающих под знамёнами Британии, на фронт бодрым маршем двинулись русские полки!»
А ниже – короткая, сухая заметка о том, что Османская Империя интернировала находящихся на её территориях переселенцев из Российской Империю в ЮАС. Всего – около двадцати тысяч человек…
Глава 18
Дождь, прошедший этой ночью, умыл усталый город, смыв пыль, копоть со стен домов и все те следы войны, что неопрятными прыщами выступили на подростковом лице Дурбана с началом войны. Улицы, ещё чуть влажные, сияли чистотой и надеждой, глядя на просыпающийся мир широко раскрытыми окнами. Свежевымытый асфальт и брусчатка, будто начищенная щётками, натурально пружинят под подошвами сапог, ботинок и туфелек, добавляя шагу их владельцев бодрости и игривости, свойственной радостной юности.
День обещался быть чудесным – не жарким, в меру облачным, с потянувшимся от океана свежим ветерком, перемешавшимся с ароматами цветов в палисадниках и запахами готовящихся завтраков. И ах, какие это запахи… Пройдёшь вот этак по улочкам и бульварам, продышишься полной грудью, и хочется жить, и чорт побери – до чего же здорово жить – вот так вот, в лучшем городе на Земле!
Если бы не британцы… А впрочем, и чорт с ними! Не сказать, чтобы жители вовсе не обращали внимания на войну, вот уже нет!
Следы войны повсюду. Множество военных с оружием на улицах города, патрули, установленные на перекрёстках полевые орудия, долженствующие остановить при необходимости десант англичан, барражирующие в небе дирижабли и воздушные шары с наблюдателями. Но…
… военные – чуть не сплошь (!) с девушками и жёнами, а если и нет – так хотя бы с мороженым! Нередко – с бинтами, тросточками… и не всегда в полной комплектности! Но почти всегда – с девушками. Вне зависимости от наличия конечностей.
Город торопится жить, расцветая назло всему, и даже война ему – нипочём! Британские корабли, обстреливающие Дурбан, явление временное, а вот военные с девушками, мороженое и запахи моря, цветов и готовящейся еды, будут всегда!
Несмотря на раннее утро, народу на улицах довольно-таки много. Всё больше спешащий на работу люд, возвращающиеся с рынка домохозяйки, да парочки, ставшие одной из примет города. Что им война и само время… право слово, есть вещи поважнее!
Никакого дурашливого легкомыслия, свойственного Парижу или Вене, что вы! Всё очень романтично и слегка консервативно, когда даже не слишком молодые люди, не раз обжегшие крылья в любовном огне, будто заново возвращаются в юность.
Время, когда зов плоти не то чтобы вторичен… но будто бы отступает на второй план, а вперёд выходят – взгляды! А ещё – робкие прикосновения, от которых колотится сердце и дышится через раз, полные томления вздохи…
И Божечки, как же хороши местные барышни! Вчера ещё – русские крестьянки, жидовки из местечек и больших городов, полячки и литвинки, которых объединяла разве что молодость и нужда, да подданство Российской Империи.
Всего-то – чуть приодеться, отъесться и повариться в котле большого многонационального города, делясь традициями и надеждой на будущее, которое непременно будет – светлым. И как же хороши они стали!
А рецепт прост – жизнь, которая только-только стала сытной, уверенность в завтрашнем дне и счастливые глаза родных, многих из которых и не знали, что такое – бывает. И расцвели улыбками барышни, застреляли сияющими глазами по сторонам, застучали победительно каблучками по мостовым Дурбана… куда там Парижу!
Спору нет, французская столица светочь моды и куртуазности, а парижанки даже из куска мешковины и мусора могут соорудить интересный наряд и аксессуары к нему. Но такие улыбки, такие глаза, такая яростная…
… нет, не надежда – уверенность в завтрашнем дне! В будущем, которое непременно будет – счастливым! Потому что – ну как же иначе? Потому что вот они…
… мужчины – почти все с оружием, готовые от станка или прилавка лавки идти в бой. Но выглядят они, в большинстве своём, не воинственно, а деловито и очень привычно. Винтовки через плечо и подсумки с патронами смотрятся привычной деталью гардероба – такими же, как широкие ремни, шляпы и неизменные пиджаки.
Нет ни намёка на обречённость или страх, но нет и бравады, дурного петушьего задора. Просто такой вот период в жизни, когда надо жить и работать, имея под рукой винтовку. Это пройдёт… а вот девичьи улыбки и абсолютная уверенность в мужчинах – нет! Потому что в Дурбане они – настоящие.
Народ зевает украдкой, прикрывая рты ладонями, переговаривается на ходу и сбивается в привычные компании, вместе добираясь до места службы. Женщины и мужчины почти всегда отдельно – если это не парочки, разумеется!
Здоровкаются на ходу, осведомляются о житье-бытье, обсуждают последние новости и сплетничают…
… и да, мужчины тоже! А что они, не люди?! Так… иначе просто разговоры разговаривают, да интересы не бабские.
Фыркают гудками автомобили, звенят трамваи, и велосипедисты, уверенно лавируя среди транспорта и людей, здороваются со знакомыми, не останавливая движения. Всё это сплетается в музыку большого города, тот уютный и бодрый негромкий гул, заставляющий подстраиваться под здешние ритмы и шагать, да и просто жить – бодрее!
– … вернулся Толя, слышал уже? – ломким, чуточку искусственным юношеским баском поинтересовался у старшего товарища молодой парнишка, которому вряд ли исполнилось хотя бы пятнадцать. Но – на равных, потому как работник, и не хуже других! Не мамин сладкий пирожок и не захребетник, а добытчик, работяга не из самых плохих, а потому – мужчина. Пусть даже пока условно…