– Стой. – Я положила ладонь на его руку, и мы остановились посреди узкой улицы, плотно застроенной складскими помещениями и амбарами, закрытыми на ночь.
Лайл зажег факел сразу же после того, как мы пересекли широкий Холбурн, и теперь перед нами колыхался овал неяркого света. Я полагала, что мы находимся где-то к югу от Клеркенуэлла, судя по нашему маршруту. Этот ночной Лондон был не тем городом, который я знала; мы присоединились к преступникам и обитателям сумерек. Я вгляделась в тьму позади, густую, как деготь. Мне показалось или я слышала шаги?
– Не будем останавливаться, – сказал он и потянул нас за собой. Мы вышли на более широкую и тихую улицу с несколькими освещенными окнами на верхних этажах – далекими, но успокаивающими.
– Как ты, мой ангел? – прошептала я.
Шарлотта устала, ее глаза погасли. Она была слишком большой, чтобы нести ее на руках, но я жалела, что не могу этого сделать.
– Скоро мы будем дома, – сказала я ей. – Ты познакомишься со своим дедушкой, а я положу теплый кирпич тебе в постель, прямо рядом с моей. Утром мы с тобой пойдем и найдем себе новое жилье, хорошо?
Она промолчала. Через несколько минут факел Лайла осветил вывеску «Мартышки и барабана», я увидела впереди церковный шпиль и поняла, что мы находимся всего лишь в нескольких улицах от Лудгейт-Хилл. Я сказала Лайлу, что теперь мы можем расстаться.
– Я не доделаю свое дело, если уйду от вас, – возразил он.
– Эй! – крикнул кто-то из темноты, и я похолодела от страха. – Эй, вы!
Появилась худощавая мужская фигура. Я крепко схватила Шарлотту за руку и приготовилась бежать.
– Нужен свет для портшеза, отсюда до Сохо, – сказал мужчина, чьи каблуки гулко цокали по мостовой.
– Я провожаю клиентов, – сказал Лайл.
– Ах, вот как? – Мужчина посмотрел на нас; черты его лица проявились в свете факела. Он был старым, с обвисшими щеками и в грязном парике. Мы прошли мимо, и я наклонила голову, когда ощутила резкий запах бренди.
Веселая скрипичная мелодия доносилась из таверны в конце улицы, где люди ухали и топали ногами. Я не имела представления, сколько сейчас времени. Мы прошли цепочкой через Белл-Сэвидж-Ярд и наконец оказались в Олд-Бейли-Корт. Факел Лайла ярко горел, и мы остановились недалеко от нашего двора. Все было тихо; вдалеке лаяла собака, но весь дом как будто спал. Я с шумом выпустила воздух; я даже не подозревала, как долго задерживала его в груди. У Лайла был торжествующий вид, и на его губах играла легкая улыбка.
– Сколько я тебе должна? – обратилась я к нему.
– Как насчет поцелуя?
Факел трещал и плевался огнем. Я привлекла Шарлотту в круг света, и она стояла там, как статуя, серьезно глядя на меня. Я наклонилась и прошептала ей на ухо:
– Шарлотта, что мы должны сказать Лайлу за то, что он доставил нас домой в целости и сохранности?
Лайл выразительно посмотрел на меня, снял свою кепку и опустился на корточки перед Шарлоттой, но она так ничего и не сказала. Он ухмыльнулся и выпрямился.
– Отказ ранит мужское достоинство, – сказал он. – Сначала твоя мать, а потом ты.
Твоя мать. Раньше я не слышала таких слов, и они звучали непривычно… и чудесно.
– Спасибо, Лайл. – Мы посмотрели друг на друга перед черным зевом внутреннего двора. – Ты никому не скажешь, правда?
– Я не сплетничаю, и у тебя есть мое слово. Да и кто такая Бесс, как ее фамилия? – Он подмигнул. – Ну ладно. Я собираюсь найти старого пьяницу, который прохрапит всю дорогу домой в своем портшезе. Желаю доброй ночи, мисс Брайт, до следующего раза.
– Доброй ночи, Лайл. И спасибо тебе.
Я не знала, когда снова увижу его, удастся ли ему найти меня. Вероятно, так было лучше. Я приподнялась на цыпочки, поцеловала его в щеку и вдохнула его запах: трубочный табак и что-то ароматное, наподобие пряных трав и нагретой земли. Прежде чем я отпрянула, он обхватил ладонью мою щеку и приблизил мое лицо к своему. Его губы находились в нескольких дюймах от моих.
– Lacu noć[19], – сказал он и растворился в ночи.
Глава 16
Двор был пустым, и мы пробежали через него к главной двери, которая легко открылась в темную прихожую. Хотя я ничего не видела, но интуитивно знала расстояние до лестницы и нащупала ногой первую ступеньку. Держа Шарлотту за руку, я начала подниматься на третий этаж, где поставила сумку на дощатый пол и стала искать ключ.
– Элиза? – прошептала она в темноте.
– Да, моя милая?
– Где мы?
– Я же сказала, теперь мы у меня дома. Здесь я живу.
– Почему здесь так темно?
– Здесь нет масляных ламп, мы пользуемся только свечами. А у меня при себе нет свечи. Нам нужно было попросить Лайла проводить нас, да? Но ты же не напугана? Вспомни Бидди Джонсон. Она же не испугалась, даже когда за ней гнались разбойники, правда?
Ее потрясенное молчание подсказывало, что я выбрала неверный подход.
– Только здесь нет разбойников, – прошептала я. – Все спят, поэтому вокруг тихо и темно. Ты не поверишь, какой шум здесь поднимается поутру, когда все идут за водой и сталкиваются друг с другом… Слава богу!
Я нашла ключ, вставила его в замок и затаила дыхание, пока не услышала знакомый щелчок. Потом я взяла наши вещи и проводила Шарлотту внутрь.
В большой комнате было холоднее, чем на улице. Тонкая занавеска была открыта, и лунный свет падал на дощатые половицы. Огонь не горел, грязные кастрюли и сковородки валялись у очага. Меня замутило от слабого запаха жареной рыбы. Я посмотрела на кровать Эйба, и сначала мне показалось, что она пуста. Он был едва заметен под одеялом, скрючившись на боку лицом к стене и тихо похрапывая. Я решила не будить его и отвела Шарлотту в спальню.
– Вот мы и здесь, – прошептала я и поставила сумку на пол. Шарлотта пошатывалась на просевших половицах. Я собиралась добавить месячное жалованье от миссис Каллард к моим сбережениям и опустилась на колени, чтобы нащупать коробку из-под домино под соломенным матрасом.
Ее там не было.
Я перевернула матрас, открыв веревочную оплетку. Там ничего не было, как и под кроватью. Тогда я повторила эту процедуру с другой кроватью, прислушиваясь к стуку деревянной коробки, упавшей на пол, но там не было ничего, кроме соломы, веревок и голой деревянной рамы. В отчаянии я огляделась по сторонам, потому что и здесь занавеска была открыта. Тогда я увидела ее на столике под окном, рядом с щербатым кувшином для умывания. Коробка была открыта, крышка откинута. Я знала, что она пуста, еще до того как подошла туда.
Мое дыхание вырывалось изо рта быстрыми белыми облачками. Эйб по-прежнему храпел в соседней комнате, а Шарлотта неловко топталась рядом. Холодная, гнетущая паника вынудила меня в оцепенении опуститься на матрас. Моя голова была странно ясной. Коробка была здесь, когда я приходила сюда во время моего последнего отгула, немного более недели назад. Я сама проверила, но открывала ли я ее? В то утро я была радостной и рассеянной, и мне не терпелось вернуться на Девоншир-стрит. Я ходила к Неду, но его не было дома, поэтому я провела полчаса с его женой Кэтрин и с детьми, укачивая младенца, пока Кэтрин резала овощи для супа. Ее лицо было жестким, а подбородок выставлен вперед, когда она сообщила, что его не было дома уже двое суток. Я беспокоилась, но не слишком волновалась, поскольку считала, что ситуация поправима – нечто вроде голода, пока он не перешел границу истощения. Я сказала, что он вернется, и она кивнула, потому что не было причин сомневаться, но мы обе понимали, что проблема гораздо серьезнее.
Я пошла в другую комнату и разбудила отца.
– Эйб, – сказала я и жестко толкнула его.
Он мгновенно проснулся, приподнялся на локтях и нахмурился в темноту.
– Бесс, это ты? Что ты здесь делаешь?
– Я пришла домой. Нед был здесь?
– Нед? – Он ответил не сразу, его голос был хриплым и ворчливым. – Может, на прошлой неделе? Но почему ты дома? Я думал, что ты…
– Он заходил в мою комнату?
Эйб смущенно скривился.
– Должно быть, точно не припомню. – Он широко зевнул и выпрямился в постели. – У него неприятности, Бесс.
– Дерьмо с потрохами! О чем ты говоришь? Что за неприятности?
Кровать скрипнула под его весом.
– Могильщики охотились на него. Сейчас он может сидеть в тюрьме или в колодках у позорного столба, насколько я знаю. Я никак не мог помочь ему, а он тем более не мог помочь себе.
Мне показалось, будто половицы подо мной расходятся. Шарлотта наблюдала за нами, стоя у двери в спальню, безмолвная и застывшая. Эйб не мог увидеть ее. Я понимала, что должна утешить ее и познакомить с дедушкой, но не могла сдвинуться ни на дюйм.
Сон так и не пришел ко мне той ночью, но страх и чувство вины расположились по обе стороны от меня и опустили головы на мою подушку. Без денег было невозможно делать вид, что я не нищенка. Утром мне придется рассказать Эйбу, что я натворила: похитила ребенка, которого намеревалась спрятать в какой-нибудь нелегальной съемной квартире между Флит-стрит и церковью Св. Павла. Но теперь, когда мои сбережения пропали, я практически не могла себе этого позволить. Те деньги предполагали, что мне не понадобится сразу же искать работу, но теперь нам обеим придется это сделать. А оставаться в Олд-Бейли-Корт было просто опасно, потому что как только власти узнают об этом…
Я содрогнулась. В комнате стоял леденящий холод, и я положила Шарлотту на узкий матрас рядом со мной. Она привыкла к перьям, а не к соломе, а засаленное тонкое одеяло уже долго оставалось нестираным. Она притворялась спящей; ее темные волосы были рассыпаны на подушке, лицо оставалось неподвижным. Я лежала рядом с ней в платье и ботинках, внимательно наблюдала за ней, растирала ей руки и ноги, тихонько пела и вдыхала ее мыльный запах. Я держала ее лилейно-белые ручки и гадала, как смогу приспособить их к работе – эти самые ручки, которые умели только вплетать шелковые ленты в волосы и перелистывать тонкие книжные страницы.