Несомненно, Верховный главнокомандующий действовал по заранее разработанному плану, в котором с некоторых пор стал уделять Церкви значительное внимание для придания собственному режиму власти видимости демократического, веротерпимого государства. В его расчетах Московской Патриархии отводилась существенная роль в налаживании контактов с патриотическим движением, религиозными кругами на Балканах, Ближнем Востоке, в Северной Африке, установлении связей с влиятельными течениями в Англии, США, Канаде, способными оказать воздействие на правительство. Шаги И. В. Сталина навстречу Церкви вызвали симпатию в этих странах. Однако даже отношения с союзниками по антигитлеровской коалиции были здесь не главными. Внешнеполитические планы «вождя народов» были гораздо более глобальными. С весны 1943 г., когда исход войны стал ясен, он начал размышлять о будущем послевоенном переделе мира, разрабатывать планы создания мировой державы. В этих имперских замыслах Церкви отводилась немаловажная роль.
Однако уступки государства оказались не такими значительными, как представлялось первоначально. Для Сталина было важным в первую очередь сделать Патриархию послушной частью режима, существовавшего в СССР. Полностью этого добиться не удалось, хотя церковные иерархи были вынуждены пойти на многие компромиссы, болезненные для православного сознания. И все же необходимо подчеркнуть, что в суровых, порой жесточайших условиях Русская Православная Церковь сумела выстоять. Пройдя через гонения, прещения, террор первых двух десятилетий советской власти, она вновь начала возрождаться во время тяжелых испытаний для всего русского народа.
4. Ликвидация обновленческого и григорианского расколов
Годы Великой Отечественной войны стали временем ликвидации болезненных для Русской Православной Церкви обновленческого и григорианского расколов, спровоцированных и в значительной степени организованных государственными органами в период НЭПа. Эти два раскольничьих движения встретили войну по-разному. Обновленчество с началом ее пережило кратковременный период оживления своей деятельности. Уже 22 июня 1941 г. Первоиерарх митрополит Виталий Введенский и заместитель Первоиерарха митрополит Александр Введенский выпустили яркое патриотическое воззвание. Оно было написано Александром Введенским, обладавшим ораторским и литературным талантами. Близко знавший заместителя Первоиерарха А. Э. Левитин позднее писал, что тот взялся за дело «с необыкновенной энергией»: «Война снова выдвинула его в первые ряды, в эти дни все люди с популярными именами шли в ход»[361].
Впрочем, Александр Введенский недолго оставался заместителем. Митрополит Виталий, не способный из-за болезней, возраста и характера проявлять необходимую активность, постепенно отходил от дел. В сентябре 1941 г., он отпраздновал 50-летие своего священнослужения, но это было последнее его служение в качестве Первоиерарха. 6 октября митрополит Виталий ушел в отпуск и передал власть своему заместителю. 10 октября в новом заявлении он уточнил свой уход, охарактеризовав его как бессрочный, и указал, что все свои полномочия и прерогативы передает митрополиту Александру, назвав его новым титулом — «Святейший и Блаженнейший Первоиерарх Московский и всех Православных Церквей в СССР». Титул был введен без санкции Собора, но все обновленческие иерархи одобрили его. 12 октября митрополит Александр в качестве Первоиерарха написал свое первое патриотическое воззвание[362].
В эти октябрьские дни тяжелых боев под Москвой, когда не исключалась сдача столицы, обновленческий Первоиерарх был вызван в отдел эвакуации Московского городского совета, и там, по свидетельству А. Левитина, генерал госбезопасности сообщил, что митрополита Александра с семьей и митрополита Виталия в ближайшее время эвакуируют в Оренбург. «Там, в глубоком тылу, вам будет удобнее управлять Церковью, — вежливо заключил он разговор». Все возражения были отвергнуты. На указание полной невозможности оставить Москву без обновленческого архиерея генерал предложил рукоположить молодого архимандрита, служившего настоятелем Воскресенского собора в Сокольниках о. Сергия Ларина, уже несколько лет связанного с органами госбезопасности[363].
В срочном порядке 9 и 11 октября были проведены хиротонии Анатолия Филимонова во епископа Коломенского и Сергия Ларина во епископа Звенигородского. А 12 октября состоялось последнее заседание обновленческого Высшего Церковного Управления, на котором было принято решение об упразднении ВЦУ и переходе всей полноты церковной власти к Первоиерарху с правом передачи ее по его усмотрению любому лицу из иерархии. Также было решено образовать Московское епархиальное управление в составе двух новых архиереев, под председательством епископа Коломенского Анатолия. Кроме того, ВЦУ на своем последнем заседании единогласно постановило лишить сана и отлучить от Церкви с анафематствованием бывшего митрополита Ленинградского Николая Платонова, в 1938 г. отрекшегося от Бога. Постановление было послано благочинному церквей Ленинграда протопресвитеру Алексию Абакумову для опубликования в храмах города. Следует отметить, что в январе 1942 г., незадолго до своей смерти от голода в блокадном Ленинграде, согласно некоторым свидетельствам, Н. Платонов раскаялся и вновь был принят в молитвенное общение с Православной Церковью[364].
13 октября Первоиерарх и митрополит Виталий в одном вагоне с руководителями Московского Патриархата, баптистских общин, старообрядческим архиепископом выехали на восток и через несколько дней прибыли в Ульяновск. Там почти два года и находилась резиденция главы обновленческой Церкви. Служил Александр Введенский в небольшом храме в отдаленном районе Ульяновска, отданном обновленцам осенью 1941 г. (ранее он использовался под склад органами НКВД). Обладавшему большим честолюбием Введенскому очень хотелось сделать еще один шаг и официально объявить себя Патриархом. 29 октября и 4 ноября 1941 г. он отправил в Московское епархиальное управление письма, подписанные: «Первоиерарх-Патриарх Александр» с указанием поминать его по формуле: «Великого Господина и отца, Святейшего и Блаженнейшего Первоиераха Александра, Патриарха Московского и православных церквей Богохранимой страны нашей». 4 декабря в Ульяновске состоялась его патриаршая интронизация. Эта акция была совершена без санкции обновленческого епископата и общин. Большая часть духовенства восприняла ее негативно, Московское епархиальное управление также высказалось против патриаршества Введенского и не дало указаний церковным приходам возносить его по новому титулу. В результате в конце декабря 1941 г. глава обновленческой Церкви, вероятно, также и под воздействием государственных органов, вынужден был отказаться от титулования себя Патриархом[365].
В Ульяновске Первоиерарх продолжал активно писать патриотические воззвания. Так, 23 июня 1942 г. он выпустил послание к годовщине начала Великой Отечественной войны, а в августе — послание «Пастырям и мирянам Кавказа», где было сильно влияние обновленцев: «Братья и сестры наши возлюбленные, в грозный час обращаемся мы с нашим первосвятительским словом. Враг беспощадный топчет родные земли Кавказа, заливая их кровью и огнем… Православные! Все, от священства и до малейшего мирянина, все способные братья, боритесь!.. А если Господь судит, по своему промыслу, временно попустить врагу теснить нас, то, даже находясь в оккупации, не складывайте своего оружия. Подобно другим вашим братьям, которые оказались в оккупации, не склоняйте своей главы пред сатаной, боритесь с ним. Бог — Великий Мститель за попираемую правду. Бог — Вседержитель да сохранит вас, да освободит Родину нашу. Да воссияют в ней мир и свободная жизнь. Молитесь, православные. Братья и сестры, помолившись, идите бороться и побеждать»[366].
В апреле 1943 г. воззвание Первоиерарха, приуроченное к празднику Пасхи, было издано типографским способом в количестве 6000 экземпляров и распространено на оккупированной территории СССР[367].
Духовенство обновленческих храмов все годы войны честно исполняло патриотический долг. Оно звало людей на ратные и трудовые подвиги, собирало средства для раненых воинов, в фонд обороны и т. д. Так, в Спасо-Преображенском кафедральном обновленческом соборе Ленинграда молебен о даровании победы Красной армии впервые отслужили 29 июня 1941 г. В этот же день было положено и начало сбору добровольных пожертвований на оборону. Управляющий епархией протопресвитер Алексий Абакумов обратился с речью к прихожанам: «Коварный враг вероломно напал на наше отечество, намереваясь поработить землю Русскую и обратить в ничто многолетние труды ее обитателей. Огнем и мечом угрожает он нашим городам и селам, смертию устрашает сопротивляющихся, узы рабства готовит свободолюбивым сынам нашей Родины. С дерзновением восстанем против злых умыслов неприятеля, не перестанем умолять Господа о даровании победы Красной армии и живым делом помощи откликнемся из стен нашего собора на призыв Правительства об общем сопротивлении врагу»[368].
На известие о начале войны регент хора, комендант храма А. Ф. Шишкин, отозвался сочинением талантливого произведения для церковного хора на текст: «Боже великий и вечный, святый… Силою твоею защити страну нашу, Господи. Господи! Победи Крестом твоим борющую ны…». Этот концерт одобрил известный церковный композитор В. А. Фатеев, умерший во время блокады[369].
Ленинградские обновленцы продолжали свою патриотическую деятельность и дальше. Только в апреле 1942 г. они внесли в фонд обороны 240 тыс. рублей. Но к этому времени в Спасо-Преображенском соборе в результате смерти от голода трех членов причта остался единственный служащий священник — протопресвитер Павел Фруктовский, который едва справлялся со своей службой. Наконец, 24 февраля 1943 г. двадцатка вступила в переговоры с заштатным обновленческим протоиереем Сергием Румянцевым. Он был приглашен на вакансию второго священника с тем, чтобы впоследствии занять и остававшуюся уже пять лет вакантной обновленческую Ленинградскую архиерейскую кафедру. В марте сектор административного надзора Ленгорисполкома удовлетворил ходатайство двадцатки о регистрации отца Сергия Румянцева, вскоре он был удостоен сана протопресвитера. Его кандидатуру на архиерейскую кафедру утвердил Первоиерарх, который 8 апреля прислал отцу Сергию телеграмму: «Предлагаю Вам немедленно прибыть ко мне в Ульяновск, Радищева, 103 для хиротонии во епископа Ленинградского»