Дружина двинулась ускоренным темпом. Позади оставались разорённые литовские земли, впереди ждала встреча с самым могущественным врагом.
Балтийское море встретило нас серым, холодным простором. Волны бились о каменистый берег, чайки кричали над пенными гребнями. И где-то здесь скрывался Криве-Кривейто со своим Кольцом Перуна.
— Священная роща должна быть неподалёку, — сказал я, изучая береговую линию. — Разошлите разведку. Ищите большие дубы, каменные идолы, следы ритуалов.
Поиски заняли два дня. Наконец разведчики донесли — в пяти милях к востоку найдена древняя роща с каменными истуканами. И там действительно кто-то есть.
— Сколько их? — спросил я.
— Трудно сказать точно, — ответил старший разведчик. — Но не меньше сотни. И все при оружии.
— Хорошо. Завтра утром атакуем.
Последняя битва похода была самой тяжёлой. Друиды сражались с отчаянием обречённых — они знали, что отступать некуда. К тому же священная роща давала им дополнительную силу.
Но моя магия оказалась сильнее. Адское пламя выжгло половину рощи, ледяная буря сковала движения врагов, молнии били точно в цель.
Криве-Кривейто я нашёл у древнего алтаря, где он пытался завершить ритуал призыва. Старик в белых одеждах, с седой бородой до пояса, держал в руках золотое кольцо, от которого исходили вспышки молний.
— Остановись, северный колдун! — крикнул он, увидев меня. — Ты не знаешь, с какими силами связываешься!
— Знаю, — спокойно ответил я. — И мне всё равно.
Криве-Кривейто поднял кольцо, и небо потемнело от грозовых туч. Молнии ударили в землю вокруг меня, оставляя дымящиеся воронки.
Но я был готов к такой атаке. Защитные заклинания отводили разряды в стороны, а контратака не заставила себя ждать — огненный шар размером с телегу врезался в жреца, отбросив его к алтарю.
— Кольцо Перуна не поможет тебе, — сказал я, подходя к раненому врагу. — Ты слишком стар и слаб, чтобы управлять такой силой.
— Проклятие... тебе... — прохрипел Криве-Кривейто и умер.
Кольцо Перуна осталось лежать рядом с телом. Я осторожно поднял артефакт — золотой обруч с вплавленными в него осколками небесного железа. Сила древних богов пульсировала в металле.
— Неплохой трофей, — заметил подошедший Мирослав. — Что с ним делать будем?
— Пока просто возьмём, — ответил я, убирая кольцо в специальный мешочек. — Изучу дома, решу, как использовать.
Разгром священной рощи стал финальным аккордом литовского похода. Сопротивление было сломлено окончательно — оставшиеся князья прислали послов с изъявлениями покорности.
— Что требуешь, победитель? — спросил один из них.
— Мира на десять лет, — ответил я. — И ежегодной дани в тысячу гривен серебром.
— Согласны, — поспешно сказали послы. — Только не разоряй больше наши земли.
— Не буду, — пообещал я. — Если не дадите поводов.
Обратный путь в Смоленск был торжественным. Богатые обозы, довольная дружина, слава великой победы — всё это делало возвращение праздничным.
В каждом городе на пути нас встречали как героев. Люди высыпали на улицы, бросали цветы, кричали приветствия. Весть о разгроме Литвы разнеслась по всей Руси.
— Князь Виктор! — кричали они. — Слава смоленскому воинству!
— Слава! — отвечали дружинники, гордые своими подвигами.
В Смоленск мы вернулись в начале лета. Город встретил армию колокольным звоном и народным ликованием. Весь Смоленск высыпал на улицы встречать победителей.
— С возвращением, князь! — кричали горожане. — Показал литве русскую силу!
— Показал, — согласился я. — И буду показывать всем, кто посмеет на нас напасть.
Добычу разделили по справедливости. Дружинники получили богатые награды, город пополнил казну, церкви получили щедрые пожертвования. Все остались довольны.
Но главной наградой была не материальная добыча, а моральная победа. Смоленск доказал соседям, что с ним нужно считаться. Новый князь показал всем — времена слабости и уступок прошли.
Вечером, сидя в своих покоях и разглядывая Кольцо Перуна, я подводил итоги похода. Три месяца войны, десятки взятых городов, тысячи пленных, огромная добыча. И главное — сломленная воля врагов.
Литва больше не была угрозой. Польша и Венгрия получили недвусмысленный сигнал — Смоленск под новым князем стал силой, с которой шутки плохи.
— Неплохо для первого большого похода, — сказал я вслух, откладывая артефакт в сундук.
За окном играла музыка — город праздновал победу. А я планировал будущее. Литва покорена, но врагов хватает. Скоро придётся снова браться за меч.
Но пока можно было отдохнуть и насладиться плодами победы.
***
ТГ АВТОРА
https://t.me/GRAYSONINFERNO
Глава 2
Прошло полгода с моего триумфального возвращения из литовского похода. Смоленск процветал — торговля шла бойко, казна пополнялась, народ был доволен сильным князем. Но за пределами моих владений назревали события, которые грозили перевернуть всю Русскую землю.
Первые тревожные вести принёс гонец из Новгорода. Сентябрьским утром, когда я разбирал дела в княжеской думе, в зал ворвался запылённый всадник.
— Князь! — воскликнул он, падая на колени. — Беда на Руси! Великий князь Всеволод Большое Гнездо помер во Владимире!
Я отложил грамоты и внимательно посмотрел на гонца. Смерть владимирского князя означала начало новой эпохи смуты — ведь у Всеволода было множество сыновей, каждый из которых мог претендовать на великое княжение.
— Когда это случилось? — спросил я.
— Три недели назад, государь. Болел долго, а потом Господь призвал к себе. Теперь сыновья его спорят, кому быть великим князем.
— Кто претендует?
— Константин Всеволодович, старший сын. Да Юрий Всеволодович, средний. Константин в Ростове сидит, Юрий — во Владимире. Оба дружины собирают.
Якун, сидевший рядом со мной, озабоченно покачал головой:
— Беда это, князь. Междоусобица во Владимирской земле — дело нешуточное. И нас может затронуть.
— Без сомнения, — согласился я. — А что ещё слышно, гонец? Какие вести из других земель?
— Да много чего, государь. Роман Мстиславич Галицкий войска к польской границе стягивает. Говорят, Казимир Справедливый ему золото шлёт. А из Чернигова весть идёт — Святослав Всеволодович с половцами переговоры ведёт.
— Половцы? — нахмурился я. — Это уже серьёзно.
Гонца наградил и отправил отдыхать, а сам углубился в размышления. Картина складывалась неприятная. Смерть сильного правителя всегда порождала хаос, а в данном случае хаос мог разрастись до масштабов общерусской войны.
Вечером ко мне пришёл Семён Лазаревич. Глава торгового сословия выглядел встревоженным.
— Князь, — сказал он, садясь за стол, — плохие вести приходят от торговых людей. Повсюду войска собирают, дороги перекрывают. Торговля встала.
— Что конкретно слышишь?
— Многое. Роман Галицкий с поляками тайные переговоры ведёт. Обещает им Берестье и Дрогичин за военную помощь. Святослав Черниговский половцам дань обещает, чтоб они на Рязань напали. А Рюрик Ростиславич вообще с венграми сговаривается.
— Венграми? — удивился я. — Зачем ему венгры?
— Говорят, хочет на киевский стол претендовать. А венгры ему помочь обещают за право торговать в Днепре беспошлинно.
Информация была тревожной. Если русские князья начнут активно привлекать иноземные силы для решения внутренних споров, это может закончиться плохо для всей Руси.
— А что слышно про Ольговичей? — спросил я.
— Ольговичи тоже не сидят сложа руки. Игорь Святославич в Новгороде-Северском дружину собирает, Владимир Игоревич к литве послов шлёт. Хотят союз против тебя создать.
— Против меня? — усмехнулся я. — После того, как я литву разорил?
— Видимо, рассчитывают на реванш. Говорят, что ты землю русскую поганишь чародейством, что пора бы тебя проучить.
Не новость. После литовского похода моя репутация как среди друзей, так и среди врагов изменилась кардинально. Одни видели во мне защитника Руси, другие — опасного узурпатора.
На следующий день прибыл ещё один гонец — на этот раз из Киева. Новости он привёз не менее тревожные.
— Князь Рюрик Ростиславич вече собирает, — доложил он. — Хочет себя великим князем киевским провозгласить. Говорит, что при таких смутах Киев должен объединить все русские земли.
— И как киевляне на это смотрят?
— По-разному. Одни поддерживают, другие сомневаются. Много споров идёт.
— А митрополит что говорит?
— Митрополит Матфей пока молчит. Видимо, выжидает, как дела обернутся.
Вечером того же дня я созвал большой совет. В княжеских покоях собрались все главные люди Смоленска — Якун Мирославич, Семён Лазаревич, воевода Мирослав, тысяцкий Володимер, Агафья Ростиславна и ещё несколько влиятельных бояр.
— Друзья мои, — начал я, — ситуация на Руси резко изменилась. Смерть Всеволода Большое Гнездо запустила цепь событий, которые могут привести к большой войне.
— Что предлагаешь? — спросил Якун.
— Пока ничего не предлагаю. Сначала нужно понять, кто на чьей стороне, кто с кем союзничает, кто против кого готовится воевать.
— А сами на чью сторону встанем? — поинтересовался Мирослав.
— На свою, — коротко ответил я. — Смоленск должен остаться независимым, что бы ни происходило.
— Но если начнётся большая война, нас обязательно попытаются втянуть, — заметила Агафья. — Нейтралитет в таких делах редко получается соблюсти.
— Тогда будем воевать с теми, кто нас принуждает, — пожал я плечами. — У нас есть сила для этого.
Через неделю картина стала проясняться. Гонцы, купцы, странники — все приносили новости, и новости эти складывались в чёткую мозаику надвигающегося конфликта.
Константин Всеволодович заручился поддержкой Новгорода и готовился отстаивать свои права на владимирский престол. Юрий Всеволодович опирался на Суздаль и Ростов. Братья явно готовились к войне друг с другом.
Роман Галицкий действительно вёл переговоры с поляками и венграми. Обещания, которые он им давал, грозили превратить западную Русь в поле битвы между иноземными армиями.