Святослав Черниговский сговаривался с половцами, рассчитывая с их помощью укрепить своё положение на юге. Но привлечение степняков всегда было игрой с огнём.
И, наконец, формировался союз против меня. Ольговичи, некоторые рязанские князья, остатки литовской знати — все они видели в усилении Смоленска угрозу своим интересам.
— Сложная ситуация, — признал Якун, выслушав очередные сводки. — Со всех сторон враги или потенциальные враги.
— Зато у нас есть преимущество, — возразил я. — Мы знаем, что происходит, а значит, можем готовиться.
— И как готовиться будем?
— По-разному. Укреплять оборону, искать союзников, собирать информацию. А главное — не дать врагам объединиться против нас.
Первый серьёзный союзник нашёлся неожиданно быстро. В октябре в Смоленск прибыл посол от Мстислава Удатного, князя Торопецкого.
— Мой господин шлёт тебе поклон, князь Виктор, — сказал посол, молодой боярин в дорогих одеждах. — И предлагает союз против общих врагов.
— Каких именно врагов? — спросил я.
— Ольговичей в первую очередь. Они и против тебя зубы точат, и против моего князя. Игорь Святославич Торопец себе прибрать хочет.
— Понятно. А что предлагает Мстислав Мстиславич?
— Союз оборонительный. Если на кого из нас нападут, другой помощь оказывает. Дружины, деньги, всё что нужно.
Предложение было разумным. Мстислав Удатный — опытный воин и толковый политик. Союз с ним укрепил бы моё положение.
— Согласен, — сказал я после недолгого размышления. — Но с условием — если один из нас начнёт войну сам, другой помогать не обязан.
— Справедливо, — кивнул посол. — Мой князь согласится.
Договор был подписан через неделю. Первый союзник найден.
Второй союзник объявился в ноябре. Прибыл гонец от Данила Романовича Галицкого — молодого князя, который боролся за власть с собственным дядей.
— Князь Данило просит помощи, — сказал гонец. — Роман Мстиславич с поляками союз заключил, готовится войну начинать. А у князя Данила сил мало.
— Что он предлагает взамен?
— Торговые льготы, военный союз, часть галицких доходов. Всё что угодно, только помоги устоять против дяди.
Данило Романович был внуком знаменитого Романа Мстиславича, одного из сильнейших князей своего времени. Поддержка молодого князя могла дать мне влияние в Галицкой земле.
— Передай князю Данилу, — сказал я гонцу, — что помощь будет. Но не сейчас. Пусть подождёт до весны.
Зима — не время для больших походов. А к весне ситуация могла измениться.
В декабре получил тревожную весть из Новгорода. Константин Всеволодович и Юрий Всеволодович действительно начали войну друг с другом. Первые стычки уже произошли под Юрьевом.
— Владимирская усобица началась, — сказал Якун, выслушав донесение. — Теперь и до нас дойдёт.
— Почему до нас? — спросил я.
— Да потому что оба брата попытаются нас к себе привлечь. Каждому дружина нужна, каждому союзники требуются.
И действительно, через неделю прибыли сразу два посла — один от Константина, другой от Юрия. Оба просили поддержки, оба обещали богатые награды.
Я выслушал обоих и дал один ответ:
— Передайте своим князьям — Смоленск в их споры не вмешивается. Пусть сами решают, кому быть великим князем.
Послы уехали недовольные, но что поделать. Ввязываться во владимирскую усобицу было бы глупо — кто бы ни победил, он запомнил бы мой отказ.
Тем временем обстановка продолжала накаляться. В январе пришла весть, что половцы действительно напали на Рязанскую землю. Святослав Черниговский сдержал своё слово.
В феврале стало известно, что Роман Галицкий начал войну с племянником. Польские и венгерские отряды вторглись в Галицкую землю, поддерживая старого князя.
А в марте произошло событие, которое всех поразило. Игорь Святославич Новгород-Северский внезапно умер. Говорили, что отравили, но доказательств не было.
— Вот тебе и Ольговичи, — сказал Семён Лазаревич, принёсший эту новость. — Остались без главного предводителя.
— Кто теперь у них старший? — спросил я.
— Владимир Игоревич. Но тот молодой и неопытный. Вряд ли сможет всех объединить.
Смерть Игоря Святославича действительно ослабила потенциальный союз против меня. Ольговичи погрязли в спорах о наследстве, литовцы ещё не оправились от моего похода. Угроза с севера временно отступила.
Но зато усилилась угроза с запада. В апреле стало ясно, что Роман Галицкий побеждает в войне с племянником. Данило Романович терпел поражение за поражением.
— Пора помочь молодому князю, — сказал Мирослав на очередном совете. — Иначе Галич полностью под поляками окажется.
— Согласен, — кивнул я. — Но не прямой войной. Пошлём отряд добровольцев под чужим знаменем.
— Чьим?
— Мстислава Удатного. Официально он помогает родственнику, а мы Мстиславу помогаем.
Хитрый план позволял вмешаться в галицкие дела, не объявляя войну открыто. Пятьсот отборных воинов под командованием сотника Ратмира отправились на юг под торопецкими знамёнами.
Помощь пришла вовремя. В мае объединённые силы Данила Романовича и «торопецких добровольцев» разбили армию Романа Галицкого под Галичем. Старый князь бежал в Польшу, а молодой утвердился на престоле.
— Хорошо поработали, — удовлетворённо сказал Мирослав, получив донесение о победе. — Потеряли всего двадцать человек, а результат отличный.
— И Данило Романович теперь наш должник, — добавил я. — Это может пригодиться.
Но радоваться было рано. В июне пришли вести, от которых кровь застыла в жилах.
Гонец из Киева принёс страшную новость — с востока к русским границам движется огромная армия. Неизвестные воины на низкорослых конях, с композитными луками и изогнутыми саблями.
— Сколько их? — спросил я, не веря услышанному.
— Не сосчитать, князь, — ответил гонец, бледный от ужаса. — Говорят, тьма тьмущая. Как саранча небесная. И идут они сплошной стеной.
— Откуда?
— Из-за Дона, из диких степей. Никто их раньше не видел. Но местные половцы от них бегут, как от чумы.
— А что в Киеве думают?
— В Киеве паника. Князь Рюрик вече собирает, дружину спешно собирает. Ко всем русским князьям гонцов шлёт — просит о помощи.
Я встал и подошёл к окну. За стеклом зеленели майские леса, мирно текла река, паслись стада. Трудно было поверить, что где-то там, за горизонтом, движется армада, способная всё это уничтожить.
— Что прикажешь? — спросил Якун.
— Созывать думу, — ответил я. — Срочно. И отправлять лазутчиков на восток. Нужно знать, с чем имеем дело.
Дума собралась к вечеру. Когда все услышали новости, в зале повисла тяжёлая тишина.
— Что думаете? — спросил я собравшихся.
— Если правда то, что говорят, — медленно произнёс Мирослав, — то дело плохо. Очень плохо.
— Может, слухи преувеличены? — неуверенно предположил Володимер.
— Не похоже на преувеличение, — покачал головой Семён Лазаревич. — Торговые люди из разных мест одно и то же рассказывают. Огромная армия, неизвестный народ, движется на запад.
— Вопрос в том, — вмешалась Агафья, — что нам делать? Присоединяться к общерусской обороне или защищаться самостоятельно?
— Смотря какая будет эта оборона, — ответил я. — Если организованная и разумная — присоединимся. Если каждый сам за себя — будем действовать отдельно.
— А что, если эти... как их там... восточные воины дойдут и до нас? — спросил один из младших бояр.
— Дойдут, — уверенно сказал я. — Если остановить их не удастся, дойдут обязательно. Смоленск слишком богат, чтобы его обойти стороной.
— Тогда надо готовиться к осаде, — сказал Мирослав.
— К осаде тоже. Но в первую очередь — к полевой войне. Крепости штурмовать эти воины, может, и не умеют, а вот в чистом поле они, видимо, мастера.
Через неделю прибыли более подробные сведения. Лазутчики, отправленные на восток, вернулись с потрясающими известиями.
— Князь, — доложил старший разведчик, — мы видели их армию. Это... это не поддаётся описанию.
— Попробуй описать, — сухо сказал я.
— Конницы — тысяч сто, не меньше. Все на одинаковых конях, в одинаковых доспехах, с одинаковым оружием. Движутся как один человек. И дисциплина у них железная.
— А что за народ?
— Не знаем. Похожи на половцев, но не половцы. Говорят на незнакомом языке. И воюют совсем не так, как степняки.
— Как именно?
— Организованно. У них есть строй, команды, планы. Как у римлян в старых книгах описано.
Это было ещё хуже, чем я думал. Организованная армия всегда опаснее банды разбойников, даже если банда больше.
— Что ещё узнали?
— Они уже взяли несколько половецких городов. Без штурма, окружением и голодом. И пленных не берут — всех убивают.
— Всех?
— Всех, кто сопротивляется. Кто сдаётся — тех включают в свою армию. Говорят, у них уже есть отряды из местных.
Картина становилась всё мрачнее. Армия, которая не просто грабит, а завоёвывает. Армия, которая растёт за счёт покорённых народов.
— Сколько времени у нас есть? — спросил я.
— Если они пойдут прямо на Киев — месяца два. Если будут по пути города брать — больше.
— Хорошо. Немедленно шлите гонцов ко всем нашим союзникам. Мстиславу Удатному, Данилу Галицкому, всем, с кем у нас есть договоры. Созываем общий совет.
— А к великим князьям гонцов посылать? — спросил Якун.
— Посылать, — кивнул я. — Пусть знают — Смоленск готов участвовать в общей обороне, если она будет разумно организована.
— А если не будет?
— Тогда будем защищаться сами, — ответил я. — И дай бог, чтобы хватило сил.
В июле собрался большой княжеский съезд в Киеве. Приехали почти все — Константин и Юрий Всеволодовичи прекратили свою войну, почувствовав общую опасность. Мстислав Удатный привёз дружину из Торопца. Данило Галицкий примчался из Галича. Даже некоторые Ольговичи явились.
Я тоже поехал, взяв с собой небольшую, но отборную свиту. Нужно было своими глазами увидеть, что собираются делать русские князья перед лицом общей угрозы.