— А что дальше? — спросил Конрад. — Повторять атаку?
— Нет, больше сюрприз не получится, — покачал я головой. — Теперь они будут готовы. Но и так хватит — главное сделано.
К утру картина стала ещё яснее. Пожар в ордынском лагере наконец удалось потушить, но ущерб был колоссальным. По оценкам разведчиков, погибло или разбежалось не меньше половины конского состава. Целые тумены остались пешими.
А главное — в лагере орды началась паника. Воины, привыкшие к лёгким победам, впервые столкнулись с серьёзным сопротивлением. Многие требовали отступления, другие обвиняли командиров в неподготовленности.
— Посмотри, — сказал мне один из разведчиков, указывая на вражеский лагерь, — они совещания какие-то проводят. Видимо, решают, что делать дальше.
И действительно, в центре лагеря собралась группа высших командиров. Даже издалека было видно, что споры идут жаркие — люди размахивали руками, кричали, иногда хватались за оружие.
— Раскол в командовании, — довольно сказал я. — Это хорошо для нас.
— А что с осадой? — спросил Войтех. — Они же всё равно могут город штурмовать.
— Могут, но не захотят, — уверенно ответил я. — Штурм без конницы для них самоубийство. Слишком большие потери будут.
И действительно, к полудню из ордынского лагеря потянулись дымки костров — не боевых, а обычных. Враг готовился к долгой стоянке, а не к штурму.
— Видимо, решили город измором брать, — заметил Конрад.
— Тогда у нас есть время помочь осаждённым, — сказал я. — Нужно связаться с Данилом Галицким, узнать обстановку в городе.
Связь установили к вечеру. Один из эстонских лучников, парень по имени Калев, вызвался пробраться в город под покровом темноты. Эстонцы были мастерами скрытного передвижения — для них проскользнуть через вражеские посты было обычным делом.
Калев вернулся ночью с обнадёживающими новостями:
— Князь Данило жив и здоров, — доложил он. — Город держится крепко. Продовольствия хватит на месяц, воды — сколько угодно. Стены целые, боевой дух хороший.
— А что говорит о вчерашней атаке?
— Очень доволен. Говорит, что вся орда как с ума сошла после пожара. Многие отряды вообще от города отошли, остались только самые упрямые.
— Отлично. А что просит?
— Продолжать беспокоить врага. Не давать им спокойно обустроиться для долгой осады.
— Это мы можем обеспечить, — пообещал я.
Следующие дни прошли в постоянных стычках. Моя армия превратилась в призрак, который появлялся то тут, то там, наносил удар и исчезал. Нападали на фуражиров, обстреливали патрули, устраивали засады на дорогах.
Особенно эффективными оказались эстонские лучники. Они могли часами лежать в засаде, ждать подходящую цель, а потом одним точным выстрелом снять часового или командира. Для ордынцев эти невидимые стрелки стали настоящим кошмаром.
— Они же нас всех перестреляют! — жаловались пленные кочевники. — Днём и ночью стреляют, неизвестно откуда!
— А вы не стойте там, где стреляют, — философски отвечал им Войтех. — Убирайтесь домой, в свои степи.
Но самый эффективный удар мы нанесли на четвёртый день. Разведка донесла, что орда ожидает подход обоза с продовольствием — огромного каравана, который должен был обеспечить армию на время долгой осады.
— Где он? — спросил я у разведчика.
— В дне пути отсюда, движется по старой дороге на Киев. Охрана небольшая — тысяча воинов, не больше.
— Отлично. Завтра устроим кочевникам голодные дни.
Нападение на обоз было образцом военного искусства. Мы ударили на рассвете, когда караван только начинал движение. Эстонцы обстреляли охрану, литовцы атаковали с фронта, конница зашла с флангов.
Сопротивление было недолгим. Охранники, ошеломлённые внезапностью нападения, быстро разбежались. Обоз достался нам почти без потерь — сотни повозок с зерном, мясом, кумысом и другим продовольствием.
— Что с ним делать? — спросил Войтех, оглядывая богатые трофеи. — Увезти с собой?
— Часть увезём, часть сожжём, — решил я. — Главное — чтобы до орды не дошло.
— А пленных?
— Пленных отпустим. Пусть расскажут своим, как русские умеют воевать.
Уничтожение обоза произвело на орду сильное впечатление. В лагере кочевников начались настоящие волнения — воины требовали от командиров решительных действий, угрожали самостоятельно отойти от города.
— Они на грани мятежа, — доложил разведчик, вернувшийся из вражеского лагеря. — Многие отряды уже собирают вещи, готовятся к отступлению.
— А что командиры?
— Командиры в растерянности. Не знают, что делать — штурмовать город или отступать.
— Время подтолкнуть их к правильному решению, — сказал я. — Устроим им ещё одну демонстрацию силы.
На этот раз я решил использовать не адское пламя, а что-то более зрелищное. Вечером, когда в ордынском лагере зажглись костры, я поднялся на высокий холм и начал читать заклинание небесного огня.
Магия была иной — не разрушительной, а устрашающей. Небо над вражеским лагерем потемнело, засверкали молнии, загремел гром. Потом с неба начали падать огненные шары, взрывающиеся в воздухе ослепительными вспышками.
Зрелище было потрясающим. Казалось, что сами небеса обрушили свой гнев на осквернителей русской земли. Воины орды в ужасе падали на колени, моля своих богов о пощаде.
— Довольно! — крикнул я, прекращая заклинание. — Пусть думают над увиденным.
Эффект превзошёл ожидания. К утру половина ордынского лагеря стояла пустой — многие отряды ночью сняли юрты и ушли. Оставшиеся выглядели деморализованными и напуганными.
А к полудню случилось то, чего я не ожидал. Из ордынского лагеря выехала делегация с белыми знамёнами. Кочевники просили переговоров.
— Что это может значить? — спросил Войтех, наблюдая за приближающимися послами.
— Либо сдаются, либо предлагают какую-то сделку, — ответил я. — Посмотрим, что скажут.
Делегацию возглавлял пожилой кочевник в богатых одеждах — видимо, один из высших командиров. Его сопровождали ещё несколько воинов и переводчик — русский, судя по внешности.
— Я — Субэдэй-багатур, — представился командир через переводчика. — Полководец великого хана Батыя. Хочу говорить с тем, кто командует русскими.
— Я командую, — ответил я, выступив вперёд. — Виктор, князь Смоленский.
— Князь Виктор, — Субэдэй внимательно меня изучал. — Ты воин умелый. Показал силу в бою. Хан готов предложить тебе почётную службу.
— Какую службу?
— Стань полководцем хана, получишь власть над русскими землями. Хан щедр к тем, кто ему служит верно.
Предложение было неожиданным. Видимо, мои действия произвели на ордынцев такое впечатление, что они решили переманить меня на свою сторону.
— А что взамен? — поинтересовался я.
— Прекрати сопротивление. Убеди других русских князей покориться хану. Помоги нам завоевать оставшиеся земли.
— То есть предать свой народ?
— Не предать, а спасти. Хан всё равно завоюет Русь. Лучше сделать это с малой кровью.
Я помолчал, делая вид, что обдумываю предложение. На самом деле ответ был готов заранее, но хотелось узнать больше о планах противника.
— А что с Галичем? — спросил я. — Если я соглашусь на службу, вы снимете осаду?
— Галич сдастся сам. Без твоей помощи город не продержится и недели.
— А другие русские князья? Что с ними будет?
— Кто покорится — останется править под властью хана. Кто будет сопротивляться — погибнет.
— Понятно, — кивнул я. — А сколько времени даёте на размышление?
— До завтра. Дольше ждать не можем.
— Хорошо. Завтра дам ответ.
Делегация удалилась, а я собрал военный совет. Нужно было обсудить услышанное и принять решение.
— Что думаете? — спросил я командиров. — Стоит ли соглашаться?
— Ни в коем случае! — горячо воскликнул Войтех. — Это предательство!
— Но ведь можно согласиться формально, а потом ударить в спину, — предложил один из сотников.
— Рискованно, — покачал головой Конрад. — Если раскроют обман, пощады не будет.
— А что, если они говорят правду? — задумчиво сказал другой командир. — Может, действительно лучше спасти что можно?
Споры продолжались до глубокой ночи. Мнения разделились — одни выступали за категорический отказ, другие советовали подумать о компромиссе.
— Решать буду сам, — сказал я в конце концов. — А пока готовьтесь к бою. Если завтра переговоры сорвутся, придётся драться не на жизнь, а на смерть.
Утром я дал ордынцам ответ. Субэдэй снова приехал с делегацией, ожидая услышать согласие.
— Князь Виктор, — сказал он через переводчика, — какое решение принял?
— Решение простое, — ответил я, глядя ему прямо в глаза. — Убирайтесь из русских земель, пока живы. Больше предупреждать не буду.
Лицо Субэдэя потемнело:
— Значит, выбираешь смерть?
— Выбираю свободу. А умереть всегда успеем.
— Тогда завтра увидишь всю мощь ханской армии. Пощады не жди.
— И вы не ждите, — пообещал я. — Русские умеют воевать не хуже кочевников.
Переговоры закончились ничем. Орда готовилась к решающему штурму Галича, а я — к последней битве.
Но у меня ещё оставался один козырь. Самый мощный, самый страшный. Заклинание, которое я никогда не применял в полную силу.
Вечером я поднялся на высокий холм и начал готовить великую магию. Призыв адского пламени такой силы, которая могла бы сжечь дотла всю ордынскую армию.
— Горите все! — крикнул я в ночную тьму. — И пусть степи запомнят этот урок!
Завтра решится судьба Галича, а может, и всей Руси. Но я был готов к этому испытанию.
***
Рассвет принёс с собой зловещую тишину. Орда готовилась к решающему штурму — в её лагере царила напряжённая деловитость. Воины точили оружие, командиры отдавали последние приказы, осадные машины выкатывались к городским стенам.
— Начинают, — сказал Войтех, наблюдая за движением в ордынском лагере. — Похоже, решили всё-таки штурмовать.
— Пусть начинают, — равнодушно ответил я. — Им это дороже обойдётся, чем нам.