Поднялся, привёл себя в порядок. Лёгкое заклинание освежило лицо лучше холодной воды, другое — разгладило складки на одежде. Нужно было производить впечатление человека состоятельного, но не чужеземного. Дальний родич покойного князя, приехавший из северных земель.
Якун уже сидел за столом, завтракая ржаным хлебом с мёдом и запивая квасом. При моём появлении поднялся, поклонился.
— Спал ли хорошо, гость дорогой?
— Спасибо за заботу, — ответил я, садясь рядом. — Хотел бы сегодня осмотреть город, поклониться праху князя. А заодно и понять, что здесь происходит.
— Дело хорошее. Да только одному по городу ходить не стоит — времена неспокойные. Людей моих дам, проводят куда надо.
Я покачал головой:
— Благодарю, но хочу сам всё посмотреть. Привык полагаться на собственные силы.
Якун нахмурился, но спорить не стал. Видимо, решил, что упрямство — родовая черта княжеского рода.
— Ну, как знаешь. Только осторожнее будь. И если что — мой дом всегда открыт.
Я поблагодарил за гостеприимство и вышел на улицу. Утренний Смоленск просыпался медленно. Из труб поднимались тонкие струйки дыма, где-то лаяли собаки, скрипели ворота. Воздух был свеж и морозен — настоящая русская зима.
Прежде всего нужно было получить общее представление о городе. Я направился к центру, туда, где на холме виднелись стены княжеского двора. Путь лежал через торговые ряды, и здесь уже кипела жизнь.
Купцы разворачивали товары, ремесленники открывали мастерские. Слышалась речь на разных языках — местный диалект, польский, литовский, что-то похожее на немецкий. Смоленск действительно стоял на пересечении торговых путей.
Остановился у лавки, где торговали мехами. Хозяин — мужчина средних лет с хитрыми глазками — сразу оценил мою одежду и заулыбался.
— Что желаете, господин добрый? Соболя есть отменные, из северных земель. Куницы, лисицы — всё первый сорт.
— Посмотрю, — ответил я, перебирая шкурки. — А торговля как идёт? Покупатели есть?
Лицо торговца помрачнело:
— Да где там покупатели... Четвёртый день князя нет, бояре спорят, а люди боятся денег тратить. Кто знает, что завтра будет? Может, войну объявят, может, подати новые введут.
— А что говорят люди? Кого бы хотели видеть князем?
Торговец покосился по сторонам, убедился, что никто не слушает, и наклонился ближе:
— Да кого там хотеть... Давыд Ростиславич — человек тихий, книжный. При нём, может, и спокойно было бы, да только слабак он. А Святослав Всеволодович — тот воин, но горяч больно. Как бы не наделал бед в пылу.
— А бояре что думают?
— Бояре... — торговец сплюнул. — Бояре о своём кармане думают. Воронцы за Давыда стоят, потому что тот им волости обещал. Борисковичи за Святослава — им военная добыча милее. А Лазаревичи пока молчат, смотрят, к кому примкнуть выгоднее.
Интересно. Позиции боярских родов были понятны — каждый тянул одеяло на себя. Но простой народ явно не был доволен выбором.
— А если бы появился кто-то третий? — как бы невзначай спросил я.
Торговец пожал плечами:
— Да кто там появится? Все князья на счету, все друг друга знают. Чужака никто не примет.
Посмотрим, подумал я. Расплатился за небольшую кунью шкурку и пошёл дальше.
Следующая остановка — кузница. Здесь работали несколько мастеров, ковали подковы, ножи, наконечники стрел. Дым, искры, звон молотов. Хозяин — здоровенный мужик с руками как кувалды — едва взглянул на меня.
— Что надо?
— Хотел заказать нож, — ответил я. — Хороший, для охоты.
Кузнец оторвался от работы, оценил меня взглядом:
— Можно сделать. Только не скоро — заказов много. Все оружие заказывают.
— Готовятся к войне?
— А кто знает? — кузнец вытер пот со лба. — Князя нет, порядка нет. Кто умный — тот заранее железо запасает.
— А что люди говорят? Кого хотят видеть князем?
Кузнец помолчал, обдумывая ответ:
— Люди хотят порядка. А кто его наведёт — Давыд, Святослав или кто другой — дело десятое. Лишь бы сильный был и справедливый.
— Справедливый?
— А то! — кузнец оживился. — Чтоб подати не драл, чтоб суд правый вершил, чтоб от врагов защищал. А то иные бояре только о себе думают, народ им — что скотина.
Ещё один голос в пользу сильной власти. Я заказал нож, договорился о цене и пошёл дальше.
Дальше был гончарный ряд, где торговали посудой и кирпичом. Потом — рыбный, где продавали речную рыбу из Днепра. Везде одна и та же картина — люди работают, но с оглядкой. Неопределённость гнетёт всех.
У рыбного ряда разговорился с торговкой — бойкой бабой средних лет, которая не стеснялась высказывать своё мнение:
— Князя нет четвёртый день, а уж воры головы подняли! Вчера у соседки кур увели прямо со двора. А стража где? Сидят в своих казармах, ждут, кто им жалованье платить будет.
— Стража не подчиняется боярам?
— А боярам что до стражи? У каждого своя дружина есть, а простых людей кто защитит? — Торговка махнула рукой. — Эх, жив бы князь Мстислав! При нём порядок был.
— А каким он был, князь Мстислав?
— Справедливым, — просто ответила женщина. — Строгим, но справедливым. И врагов не боялся. Помню, как поляки пришли, думали, что слабого князя напугают. Так он их так встретил, что они бегом обратно убрались.
Это была важная информация. Покойный князь пользовался уважением народа. Значит, тот, кто сумеет представить себя его наследником, получит поддержку.
От торговых рядов я направился к Борисоглебскому собору. Здесь была другая атмосфера — тихая, степенная. Храм оказался массивным каменным зданием с толстыми стенами и узкими окнами. Внутри горели свечи, пахло ладаном.
У гроба князя Мстислава стояло несколько человек. Я подошёл ближе, склонил голову, изображая молитву. На самом деле изучал присутствующих.
Пожилой священник в богатых ризах — видимо, настоятель. Двое бояр в дорогих одеждах — по виду представители знатных родов. И молодая женщина в чёрном платье, стоявшая чуть в стороне.
Женщина привлекла моё внимание. Лет двадцати пяти, не больше. Красивая, но строгая. Держится с достоинством, но в глазах читается печаль. На руке — кольцо с княжеским гербом.
Агафья Ростиславна. Племянница покойного князя, о которой упоминала волхва.
Я подождал, пока бояре ушли, и подошёл к ней.
— Позвольте выразить соболезнования, — сказал тихо. — Князь Мстислав был великим правителем.
Она подняла на меня глаза — серые, умные, чуть печальные.
— Спасибо за добрые слова. А ты кто будешь? Лица вашего в Смоленске не видела.
— Виктор. Приходился князю дальним родичем, пришёл из северных земель почтить память.
Её лицо чуть оживилось:
— Родич? По какой линии?
— По материнской. Мать моя была из рода Ростиславичей.
Это было не совсем ложью — в моих документах, подготовленных волхвой, действительно упоминалось такое родство. Пусть и весьма отдалённое.
— Понятно, — кивнула Агафья. — Рада встрече, родич. В такое время семья должна держаться вместе.
— А что вы думаете о происходящем? — спросил я осторожно.
Она помолчала, выбирая слова:
— Думаю, что дядя оставил после себя сложное наследство. Смоленск стоит на перепутье, и выбор, который сделаем мы, определит судьбу княжества.
— У вас есть предпочтения среди претендентов?
Агафья покосилась на священника, убедилась, что тот не слушает:
— Давыд Ростиславич — человек хороший, но мягкий. Святослав Всеволодович — воин опытный, но вспыльчивый. Оба могут принести пользу, но оба имеют недостатки.
— А если бы появился кто-то ещё?
Она внимательно посмотрела на меня:
— Кто же это может быть? Все подходящие кандидаты уже заявили о своих претензиях.
— Не знаю, — пожал я плечами. — Просто думаю, что в трудные времена иногда появляются люди, способные изменить ход событий.
— Возможно, — задумчиво ответила она. — Но таким людям нужна поддержка. И прежде всего — поддержка тех, кто понимает, что на кону стоит больше, чем просто власть.
Интересный разговор. Агафья явно была умнее, чем могло показаться. И, похоже, не слишком довольна существующими кандидатами.
Мы ещё немного поговорили о покойном князе, о делах города. Потом она откланялась — ей нужно было навестить монастырь, где молились за упокой души Мстислава.
Я остался в соборе ещё немного, размышляя об услышанном. Картина постепенно прояснялась. Город действительно находился в подвешенном состоянии. Люди ждали решения, но ни один из претендентов не вызывал особого энтузиазма.
Это была моя возможность.
Выйдя из собора, я направился к княжескому двору. Нужно было оценить укрепления, понять, насколько хорошо защищён центр власти.
Крепость впечатляла. Высокие деревянные стены, усиленные земляными валами. Несколько башен, из которых можно было обстреливать подступы. Ворота массивные, железом окованные. Стража — человек двадцать, все вооружены.
Я прошёл мимо, как обычный прохожий, но запомнил все детали. Взять крепость штурмом было бы сложно, но не невозможно. Особенно если использовать магию.
От крепости спустился к Днепру. Здесь была пристань, где стояли речные суда. Зимой река частично замёрзла, но фарватер ещё был свободен. Летом здесь, наверное, кипела торговля.
У пристани разговорился с лодочником — старым речником, который знал все новости.
— Эх, господин, — жаловался он, — плохи дела стали. Торговцы товар не везут — боятся, что новый князь подати поднимет. А мы что, без работы сидим.
— А что слышно о претендентах?
— Да что там слышать... — старик сплюнул в воду. — Один слабый, другой буйный. Оба не те, что нужны Смоленску.
— А что нужно Смоленску?
— Князь нужен сильный, но справедливый. Чтоб врагов не боялся, но и войну зря не затевал. Чтоб торговлю развивал, но простой народ не забывал.
Всё тот же рефрен. Люди хотели сильного правителя, но таких среди претендентов не видели.
От пристани я пошёл в слободы, где жили ремесленники и мелкие торговцы. Здесь атмосфера была более напряжённой. Люди собирались группами, что-то обсуждали вполголоса. При появлении незнакомца замолкали, смотрели настороженно.