— Меня признал съезд князей в Смоленске. Это достаточная легитимность.
— Съезд самозванцев и изменников, — презрительно сказал Юрий. — Настоящие князья в нём не участвовали.
— Тогда покажи, кто здесь настоящий князь, — сказал я, вставая в стременах. — Выходи на поединок. Один на один, без дружин.
— Поединок с колдуном? — рассмеялся Юрий. — Это не честный бой, а самоубийство.
— Значит, ты трус?
— Я не дурак, — спокойно ответил владимирский князь. — Если хочешь войны — получишь войну. Но на моих условиях.
— Какие у тебя условия?
— Правильная осада. По всем правилам военного искусства. Без колдовства и бесовщины.
— А если я откажусь?
— Тогда покажешь всей Руси, что ты не воин, а чернокнижник.
Хитрый ход. Юрий пытался поставить меня перед выбором — либо штурмовать город обычными методами, либо прослыть трусом и колдуном.
— Хорошо, — сказал я после раздумья. — Получишь правильную осаду. Но недолгую.
— Посмотрим, — ответил Юрий и повернул коня к городу.
— Что задумал? — спросил Мирослав, когда владимирская делегация уехала.
— Дам им то, что они просят, — ответил я. — Правильную осаду без прямого применения магии.
— А что значит «без прямого применения»?
— Увидишь.
Осаду начали на следующий день. Классическая схема — окружение города, перекрытие дорог, постройка осадных машин. Владимирцы отвечали вылазками и обстрелом из луков.
— Долго так продлится? — спросил Войтех, наблюдая за перестрелкой.
— Недолго, — пообещал я. — Завтра начнём настоящее давление.
Ночью я приступил к подготовке особого заклинания. Не огненного — слишком заметно. Не ледяного — неэффективно против стен. А совершенно иного рода.
Заклинание морового поветрия было одним из самых сложных и опасных в моём арсенале. Магическая болезнь, которая поражала только врагов и не трогала союзников. Но требовалась огромная точность в применении.
Весь следующий день я провёл в подготовке. Изучал направление ветра, рассчитывал концентрацию заклинания, готовил защитные амулеты для своих людей.
— Что происходит? — спросил Конрад, заметив мои приготовления.
— Готовлю сюрприз для осаждённых, — уклончиво ответил я. — Завтра они почувствуют его на себе.
Заклинание я применил на рассвете третьего дня осады. Встал на высоком холме, откуда хорошо просматривался Владимир, и начал читать древние слова силы.
Моровое поветрие было невидимым и неосязаемым. Оно шло от моих рук как лёгкий туман, подгоняемый утренним ветром к городским стенам. И проникало внутрь через любые щели.
Первые признаки болезни появились уже к полудню. Со стен стало доноситься меньше криков, стрельба ослабла, вылазки прекратились.
— Что с ними происходит? — спросил Мирослав, наблюдая за затихшим городом.
— Болеют, — коротко ответил я. — Моровое поветрие — штука неприятная.
— А наши защищены?
— Защищены. Амулеты должны помочь.
К вечеру с городских стен не стрелял уже никто. Владимир стоял тихий и безжизненный, словно вымерший.
— Может, ворота штурмовать? — предложил один из сотников.
— Рано, — покачал я головой. — Пусть ещё денёк помучаются.
На четвёртый день из города выехал одинокий всадник с белым знаменем. Это был тот же боярин Семён Жирославич, но теперь он выглядел больным и измученным.
— Князь Виктор, — сказал он, едва держась в седле, — князь Юрий просит пощады. Город сдаётся.
— Сдаётся на каких условиях? — спросил я.
— На любых, которые ты сочтёшь справедливыми.
— Хорошо. Условия такие — полное подчинение моей власти, выплата контрибуции, выдача заложников. Взамен — прекращение морового поветрия и сохранение жизней.
— Князь согласен, — поспешно сказал боярин. — Когда откроем ворота?
— Через час. И пусть все жители останутся в домах. Движение по улицам только моих людей.
Ворота Владимира открылись ровно через час. Моя армия вошла в город без боя, занимая ключевые позиции. Улицы были пусты — жители попрятались по домам, а большая часть дружины лежала в лихорадке.
Юрий Всеволодович встретил меня у входа в княжеский дворец. Владимирский князь выглядел больным, но держался с достоинством.
— Ты победил, — сказал он просто. — Чего хочешь?
— Присяги верности великому князю всея Руси, — ответил я. — И выполнения всех указов центральной власти.
— А что с моим титулом?
— Остаёшься князем владимирским, но под моей властью.
— А с братом что будет?
— Константин? Пусть правит Ростовом на тех же условиях.
— И всё? Никаких казней, конфискаций, унижений?
— Зачем? Ты полезнее живой и лояльный, чем мёртвый и непокорный.
Юрий помолчал, обдумывая мои слова:
— Хорошо. Присягаю тебе как великому князю. Но с одним условием.
— Каким?
— Прекрати моровое поветрие. Люди страдают ни за что.
— Уже прекратил, — ответил я. — Заклинание действует только день-два. Скоро все выздоровеют.
— Тогда принимай присягу.
Церемония присяги прошла в Успенском соборе — главном храме Владимира. Юрий преклонил колено и произнёс клятву верности. За ним то же самое сделали бояре, дружинники, представители духовенства.
— Признаю Виктора Первого великим князем всея Руси, — громко сказал Юрий. — И обязуюсь служить ему верно во всех делах.
— Принимаю твою присягу, — ответил я. — И обещаю быть справедливым правителем.
После церемонии я собрал владимирскую знать в княжеской палате. Нужно было объяснить новые порядки и назначить своих людей на ключевые должности.
— Господа, — начал я, — Владимирская земля становится частью единого великого княжества. Это означает изменения в управлении.
— Какие именно изменения? — спросил один из бояр.
— Во-первых, назначается мой наместник для контроля над исполнением указов. Во-вторых, часть дружины переходит в общую армию. В-третьих, устанавливается единая система податей.
— А что с местными законами? — поинтересовался другой боярин.
— Местные законы остаются в силе, если не противоречат общегосударственным интересам.
— А кто будет наместником? — спросил Юрий.
— Мирослав Борятинич. Человек опытный и справедливый.
Юрий кивнул. Видимо, кандидатура его устраивала.
— А что с контрибуцией? — осторожно спросил казначей.
— Пять тысяч гривен серебром. Не так много для богатого города.
— Это подъёмная сумма, — согласился Юрий. — Когда платить?
— В течение месяца. Частями, чтобы не разорить торговлю.
Следующие дни ушли на организацию новой администрации. Мирослав принял дела от владимирских бояр, разместил гарнизон, начал сбор контрибуции.
— Как дела? — спросил я у своего наместника.
— Пока спокойно, — ответил Мирослав. — Юрий выполняет обещания, бояре не бунтуют, народ постепенно привыкает к новому порядку.
— А что с болезнью?
— Уже почти все выздоровели. Моровое поветрие оказалось не смертельным — больше пугало, чем вредило.
— Так и задумывалось. Зачем убивать будущих подданных?
— А что с Константином Ростовским? Он ещё не присылал присяги.
— Пришлёт, — уверенно сказал я. — После того, что случилось с Владимиром, он не посмеет сопротивляться.
И действительно, через неделю из Ростова прибыл гонец с грамотой от Константина Всеволодовича. Старший из владимирских братьев признавал моё великое княжение и просил пощады.
— Видимо, подействовал пример брата, — сказал Войтех, выслушав содержание грамоты.
— Страх — лучший учитель покорности, — согласился я. — Теперь вся Северо-Восточная Русь под нашей властью.
— А что дальше? — спросил Конрад. — Возвращаемся в Смоленск?
— Сначала объедем другие города. Нужно принять присяги, назначить наместников, показать знамёна новой власти.
Поездка по владимирским городам заняла ещё две недели. Везде меня встречали как законного правителя — никто не решался сопротивляться после примера Владимира.
В Суздале встречали хлебом-солью. В Ростове — почётным эскортом. В Ярославле — торжественным молебном. Вся земля покорилась новому порядку.
— Неплохо для месяца работы, — сказал Мирослав, когда мы наконец повернули обратно в Смоленск. — Без больших потерь присоединили огромную территорию.
— Это только начало, — ответил я. — Впереди ещё много работы по объединению русских земель.
— А что с ордой? Они же видят, что мы усиливаемся.
— Пусть видят. Пока действует мирный договор, они не могут открыто вмешиваться.
— А когда договор кончится?
— Тогда покажем им, что объединённая Русь — не та же, что разрозненные княжества.
Возвращение в Смоленск было триумфальным. Город встретил своего великого князя колокольным звоном и народным ликованием. За месяц поездки государство увеличилось вдвое.
— Теперь ты действительно великий князь всея Руси, — сказал Якун, встречая меня у ворот. — Не по титулу, а по существу.
— Пока только северо-восточной части, — поправил я. — Но это хорошее начало.
— А что дальше?
— Дальше Новгород, Псков, может быть, и другие земли. Русь должна быть единой.
— А что с ордой?
— Орда подождёт. У них свои проблемы на востоке. А пока мы укрепимся и станем непобедимыми.
Виктор Первый, великий князь всея Руси, властитель Смоленска и Владимира, покоритель мятежных земель. Титулы росли, а вместе с ними росла и сила.
Русь становилась единой. И это было только начало великого дела.
***
Смоленск встретил меня золотом осеннего заката. После долгих недель походов и дипломатических интриг вид родного города показался особенно прекрасным. Высокие стены крепости, увенчанные зубцами башен, купола церквей, поблёскивающие на солнце, дымки от очагов, поднимающиеся над крышами — всё это было моим, созданным моими руками и моей волей.
— Красота неописуемая, — сказал Войтех, остановив коня рядом со мной на вершине холма. — За время твоего правления город преобразился.
— Красота приходит с порядком, — ответил я, любуясь видом. — А порядок — с сильной властью.