— Не забывай — люди не вещи. Их нельзя просто иметь.
— Можно, если они этого хотят, — возразил я. — А мой народ хочет, чтобы им правил сильный и справедливый князь.
— И ты таким себя считаешь?
— Стараюсь быть.
К вечеру мы вернулись во дворец. День прошёл прекрасно — без дел, без забот, в простом человеческом общении. Именно такой отдых и был нужен после долгих походов.
— Понравилась прогулка? — спросила Агафья за ужином.
— Очень, — ответил я. — Забыл уже, как это приятно — просто ходить по своему городу и разговаривать с людьми.
— Может, будешь делать это чаще?
— Постараюсь. Правитель должен знать, как живёт его народ.
— И отдыхать тоже должен.
— И отдыхать тоже, — согласился я.
Ночью я долго не мог заснуть, переосмысливая прожитый день. Смоленск действительно стал прекрасным городом — богатым, сильным, процветающим. Люди были довольны жизнью и гордились своим князем.
Но впереди ещё много работы. Русь нужно объединять дальше, готовиться к новым войнам, развивать экономику, совершенствовать управление. Отдых — это хорошо, но он не должен становиться главным.
За окном тихо шумел ночной город. Мой город. Столица моего великого княжества. Начало новой, объединённой Руси.
Виктор Первый, великий князь всея Руси, наслаждался покоем родного дома. Но уже завтра вернутся заботы власти, и снова нужно будет строить будущее для себя и своего народа.
Смоленск спал спокойно под защитой своего князя. А князь планировал новые победы и новые свершения.
***
Октябрьский ветер гнал по Смоленску первые желтые листья, когда на Торговой площади выстроились ряды наемников. Три тысячи воинов – литовцы, жемайты, эсты, ливонцы и суровые скандинавы – готовились к долгому пути домой. Их доспехи блестели под осенним солнцем, а за поясами звенели туго набитые кошели.
Виктор Крид стоял на ступенях княжеского терема, окидывая взглядом армию, которая верно служила ему в самые тяжелые месяцы. Рядом с ним теснились смоленские бояре – Якун Мирославич, Семен Лазаревич, княжна Агафья. Все понимали: сегодня заканчивается целая эпоха.
– Войтех! – окликнул князь высокого литовца с седыми висками.
Командир наемников подошел и низко поклонился. На его лице читалось что-то большее, чем просто уважение к работодателю.
– Господарь, мои люди готовы к отходу. Но... – он помедлил. – Позволь сказать: за тридцать лет войн я не видел полководца мудрее тебя. Если понадоблюсь – пошли весточку.
Виктор протянул ему богато украшенный меч в серебряных ножнах.
– Это тебе на память о наших общих победах. А если вернешься – место воеводы при мне всегда найдется.
Литовец принял дар с благоговением. В его глазах мелькнула влага.
– Может, и вернусь, господарь. На родине теперь неспокойно. Многие говорят: лучше было бы нам под твоею рукой...
Караван растянулся на версту. Впереди ехали ливонские рыцари на тяжелых конях, за ними шли строем литовские копейщики, следом – эстонские лучники с длинными луками за плечами. Замыкали колонну скандинавские берсерки, насвистывающие воинские песни.
У каждого в котомке лежали смоленские гривны – жалованье щедрое, какого они отродясь не видывали. Но дело было не только в деньгах. За эти месяцы они сражались в составе непобедимой армии, были свидетелями великих побед, видели, как их полководец огнем с неба сжигал целые вражеские рати.
– Эх, Карл, – говорил норвежский воин своему товарищу, пока они брели по осенней дороге. – А помнишь, как наш князь под Галичем всю орду спалил? Словно сам Тор молниями метал!
– Помню, – хмуро отвечал тот. – И помню, как в Кернаве он литовского князька казнил. Справедливо казнил. У нас бы в Норвегии такого правителя...
– Не мечтай. Конунг Хокон не чета Виктору Смоленскому.
Похожие разговоры велись и в других отрядах. Эстонцы сравнивали Крида с немецкими рыцарями, которые угнетали их народ. Литовцы вспоминали времена князя Миндовга – и те времена казались им теперь мрачными и жестокими.
Войтех первым достиг родных мест. Его отряд расположился в небольшой крепости близ Вильни, где командир когда-то служил у местного князька. Но князька того уже не было – погиб в стычке с крестоносцами. А народ жил неспокойно, под постоянной угрозой набегов.
– Расскажи нам про Смоленск, – попросили Войтеха местные старейшины, когда он явился к ним с дарами от Виктора.
И Войтех рассказывал. Про город, где купцы торгуют без страха, где ремесленники работают в мире, где князь сам вершит справедливый суд. Про земли, которые не знают набегов, потому что их правитель сильнее любого врага.
– А правда ли, что он огнем небесным владеет? – спрашивали слушатели.
– Правда, – отвечал Войтех. – Видел своими глазами. Пятьдесят тысяч ордынцев в пепел превратил. Одним заклинанием.
Слухи разносились быстро. От очага к очагу, от деревни к деревне, от племени к племени. Литовцы, жемайты, латыши, эсты – все слышали теперь про князя Виктора, который не только побеждает врагов, но и справедливо правит, и щедро награждает верных.
Декабрь выдался морозным. Днепр покрылся крепким льдом, и по нему уже ездили сани с товарами. Виктор сидел в своих хоромах за дубовым столом, разбирая донесения из разных концов Руси, когда к нему вошел боярин Якун.
– Господарь, к тебе просятся послы. Но не от русских князей и не от ханов степных.
– А от кого же?
– От племен северных. Литовцев, жемайтов, эстонцев. Все они в последние дни прибыли.
Виктор поднял брови. Это было неожиданно.
– Веди их.
В палату вошли семеро мужчин в добрых мехах. Лица суровые, обветренные, руки привычные к мечу. Старший из них, седобородый литовец, низко поклонился.
– Витенис я, князь городка Тракая. А это со мною Миндаугас из Кернаве, Довмонт из Пскова, Нариманд Жемайтский...
Виктор кивнул каждому. Имена были знакомые – о некоторых из этих людей он слышал от своих разведчиков.
– Слушаю вас, князья.
Витенис выпрямился, глядя в глаза смоленскому правителю.
– Земли наши страдают, господарь. С запада давят крестоносцы, с востока грозят новые набеги. Нет у нас мира, нет покоя. А наших воинов, что у тебя служили, расспрашивали мы. И слышали: есть на Руси князь справедливый и сильный, под чьей рукой люди живут в довольстве.
– К чему клоните речь?
– Хотим мы под твою руку, Виктор Смоленский. Со всеми землями, со всеми людьми. Чтобы были мы не данниками, а союзниками. Чтобы защищал ты нас от врагов, а мы служили тебе верою и правдою.
В палате повисла тишина. Даже Агафья, обычно не терявшаяся в политических разговорах, смотрела с изумлением.
– Понимаете ли вы, что просите? – медленно произнес Виктор. – Это означает конец вашей независимости. Ваши земли станут частью Русского княжества.
– Понимаем, – твердо ответил Довмонт. – Но какая нам независимость, если завтра крестоносцы сожгут наши города? Лучше быть частью сильного государства, чем погибнуть поодиночке.
Нариманд Жемайтский добавил:
– Воины твои рассказывали: в Смоленске живут разные народы, и всем равная справедливость. Не делишь ты людей на своих и чужих, коли служат они честно.
## Решение князя
Виктор встал и прошелся по палате. Предложение было заманчивым – и крайне рискованным. Присоединить к Руси всю Прибалтику означало увеличить территорию княжества вдвое, получить выход к морю, контролировать торговые пути. Но это же означало неизбежную войну с Ливонским орденом и, возможно, с Данией.
– Дайте мне три дня на размышление, – сказал он наконец. – А пока что будьте моими гостями.
Когда послы удалились, Виктор остался наедине с ближайшими советниками. Якун Мирославич покачал головой:
– Господарь, дело это великое, но и опасное. Ливонцы не простят нам такого.
– Зато торговые пути к морю будут наши, – возразил Семен Лазаревич. – А доходы от торговли окупят любые военные расходы.
Агафья молчала, но Виктор видел: она думает о том же, о чем и он сам. Это шанс создать государство, какого еще не бывало на севере Европы. Империю, простирающуюся от Днепра до Балтийского моря.
– Что скажет народ? – спросил он. – Станут ли смоляне воевать за чужие земли?
– Народ идет за тобой, куда ни поведешь, – уверенно ответил Якун. – После победы над ордой тебе верят как богу.
## Новые горизонты
Три дня спустя Виктор дал ответ. Стоя в той же палате перед теми же послами, он произнес слова, которые изменили карту Северной Европы:
– Принимаю ваши земли под свою руку. Будете вы не данниками, а равноправными подданными Великого княжества Русского. Законы будут для всех одни, права – равные, обязанности – справедливые. Но и защищать вас буду как родных.
Витенис упал на колени, за ним последовали остальные.
– Клянемся служить тебе верою и правдою, господарь наш!
– Вставайте, – сказал Виктор. – Отныне вы не вассалы, а союзники. Первым делом пошлите гонцов по всем землям: пусть знают люди, что теперь они под защитой Смоленска. А весной я приеду сам – посмотрю на новые владения, установлю порядки, назначу наместников.
Когда послы удалились, Агафья тихо сказала:
– Понимаешь ли ты, что натворил? Теперь твои границы от Днепра до самого моря. Такой державы еще не бывало.
Виктор улыбнулся, глядя в окно на заснеженный Смоленск.
– Не бывало. Но будет. И это только начало, Агафья. Только начало.
За окном падал снег, укрывая белым покрывалом землю, которая скоро станет частью великой северной империи. А в княжеских хоромах уже чертились планы новых походов, новых побед, новых земель, которые войдут в состав растущего государства.
***
Март в тот год выдался ранним. Днепр вскрылся на две недели прежде обычного, дороги просохли, и по ним уже можно было вести войска. Виктор Крид стоял на крыльце своего терема, вдыхая свежий воздух и наблюдая за приготовлениями к походу.
На площади перед княжеским двором выстраивались полки. Тысяча смоленских дружинников в блестящих кольчугах, пятьсот конных стрельцов, двести боярских отроков на добрых конях. К ним присоединились отряды из других городов – новгородцы, псковичи, торопчане. Всего набралось три с половиной тысячи воинов.