Зашёл в корчму — низкое здание с толстыми стенами и маленькими окнами. Внутри было душно и дымно, пахло элем и жареной рыбой. За столами сидели ремесленники, мелкие торговцы, несколько дружинников.
Заказал кружку эля, сел за стол в углу. Прислушивался к разговорам.
— ...говорят, Улита Воронковна золото польское берёт...
— ...а Ратибор Борискович к венграм гонцов шлёт...
— ...дойдёт до того, что чужие войска в город введут...
— ...надо что-то делать, а то хуже будет...
Настроения были тревожные. Люди чувствовали, что происходит что-то неладное, но не знали, как на это реагировать.
За соседним столом сидели трое мужчин — по виду ремесленники. Один из них, крепкий кузнец с седой бородой, говорил громче других:
— Так дальше нельзя! Четвёртый день без князя, а порядка всё меньше. Вчера на моего соседа напали прямо среди белого дня, кошель отняли. А стража где?
— А что стража? — отвечал другой, похожий на кожевенника. — У стражи жалованья нет, вот они и не рвутся службу нести.
— То-то и оно! — горячился кузнец. — Князь нужен, да не абы какой. Сильный нужен, чтоб порядок навёл.
— А где такого взять? — вмешался третий. — Давыд — тряпка, Святослав — дурак горячий.
— Вот и думаю — может, кто другой найдётся? — задумчиво сказал кузнец. — Слыхал я, есть ещё родичи у покойного князя. Может, кто из них объявится?
Я навострил уши. Интересно, откуда такие слухи?
— Да что толку гадать, — махнул рукой кожевенник. — Бояре всё равно своё решение примут. А нас спрашивать не будут.
— Не факт, — возразил кузнец. — Вече ещё никто не отменял. Если народ поддержит кого-то, бояре подумают.
Вече. Народное собрание. Я помнил об этом институте, но не был уверен, насколько он влиятелен в Смоленске. Если кузнец прав, то поддержка простого народа может оказаться важнее боярских интриг.
Допил эль и вышел на улицу. День клонился к вечеру, но информации я собрал достаточно. Картина была ясной.
Смоленск находился в кризисе. Отсутствие сильной власти деморализовало людей, ослабляло оборону, открывало дорогу внешнему вмешательству. Два претендента на княжение не вызывали энтузиазма ни у народа, ни у здравомыслящих бояр. Часть боярства уже получала золото от соседних государств.
При этом люди были готовы поддержать сильного правителя, если такой появится. Важно было правильно себя подать — не как чужака-авантюриста, а как законного наследника, способного навести порядок.
Агафья Ростиславна могла стать ключевой фигурой — её поддержка придала бы моим претензиям легитимность. Якун Мирославич тоже был важен — как представитель здравомыслящего боярства.
Но прежде всего нужно было устранить конкурентов. Не обязательно убивать — достаточно скомпрометировать или напугать настолько, чтобы они сами отказались от претензий.
Вернулся в дом Якуна, когда уже смеркалось. Хозяин встретил меня с интересом:
— Ну как, осмотрел город? Что думаешь?
— Думаю, что дела хуже, чем кажется, — ответил я, садясь за стол. — Люди обеспокоены, торговля стоит, порядка нет. А главное — враги не дремлют.
— Враги?
— Слышал разговоры о том, что некоторые бояре получают золото от поляков и венгров. Если это правда, то ситуация критическая.
Лицо Якуна потемнело:
— К сожалению, слухи эти имеют основания. Улита Воронковна действительно встречалась с польскими послами. А Ратибор Борискович слишком часто шлёт гонцов в сторону Венгрии.
— И что собираетесь делать?
— А что мы можем? — горько усмехнулся боярин. — Обвинить без доказательств? Они всё отрицают, говорят, что ведут переговоры в интересах Смоленска.
— А если доказательства найдутся?
— Тогда другое дело. Тогда можно их изобличить перед всем вече.
Интересно. Якун явно был готов действовать против предателей, но нуждался в твёрдых доказательствах. Это можно было использовать.
— А что думаете о претендентах? — спросил я. — Кого поддерживаете?
Якун помолчал, взвешивая ответ:
— Честно говоря, ни один меня не воодушевляет. Давыд хорош для мирного времени, но мы живём не в мирное время. Святослав силён, но неуравновешен. Город нуждается в правителе, который сочетал бы силу с мудростью.
— А если бы такой нашёлся?
— Поддержал бы, — не колеблясь ответил Якун. — Смоленск превыше личных амбиций.
Хороший ответ. Якун действительно был честным человеком, хоть и осторожным политиком.
Мы ещё поговорили о делах города, о торговых связях, о военной обстановке. Якун оказался хорошо информированным собеседником — знал и внутренние проблемы, и внешние угрозы.
К концу вечера у меня сложилась полная картина ситуации. Завтра можно было начинать действовать.
Но сначала нужно было подготовиться. Устранить конкурентов, получить поддержку ключевых фигур, продемонстрировать силу. И всё это сделать так, чтобы выглядело естественно и законно.
Виктор Крид, дальний родич покойного князя, прибывший в трудный час, чтобы помочь родному городу. Роль была выбрана правильно — оставалось её грамотно сыграть.
Лёг спать поздно, обдумывая план действий. Завтра начинается новый этап. Этап, который должен привести меня на смоленский престол.
За окном выл ветер, но в доме было тепло и уютно. Последняя спокойная ночь в роли гостя. Завтра я начну превращаться в хозяина.
***
Утром я проснулся с ясным планом действий. Нужно было войти в доверие ко всем боярским родам, изучить расклад сил и найти слабые места противников. А заодно — продемонстрировать собственную силу так, чтобы никто не посмел меня недооценить.
За завтраком Якун сообщил новость:
— Сегодня будет боярская дума в княжеском дворе. Решать будут, кого призывать на княжение. Хочешь послушать?
— Конечно, — ответил я. — Как родич покойного князя имею право присутствовать.
— Право-то имеешь, да только бояре могут и не обрадоваться. Они привыкли решать дела узким кругом.
— Тем лучше. Посмотрим, как они отреагируют на неожиданного гостя.
Якун покачал головой, но спорить не стал. Видимо, решил, что упрямство — семейная черта Ростиславичей.
К полудню мы отправились к княжескому двору. Стража пропустила нас без проблем — Якуна знали, а меня представили как родича покойного князя. В большой палате уже собрались представители всех знатных родов.
Я быстро оценил присутствующих. В центре, за длинным столом, расположились главы боярских родов. Улита Воронковна — женщина лет сорока пяти, с умными, но холодными глазами. Рядом с ней сын — Святослав Воронкович, молодой мужчина с надменным выражением лица.
Ратибор Борискович — воевода средних лет, крепкого сложения, с военной выправкой. Типичный служивый человек старой закалки, весь в рубцах от боевых ран.
Семён Лазаревич — глава торгового рода, осторожный и расчётливый. Рядом с ним брат Глеб, помладше и поэнергичнее.
По краям палаты стояли младшие бояре, дружинники, представители купечества. Агафья Ростиславна сидела поодаль, в чёрном платье, с печальным лицом.
Когда мы вошли, разговоры стихли. Все повернулись к нам.
— Кто это? — спросила Улита Воронковна, окидывая меня оценивающим взглядом.
— Виктор, дальний родич покойного князя, — представил меня Якун. — Прибыл из северных земель почтить память Мстислава Романовича.
— Родич? — переспросил Ратибор Борискович. — А по какой линии?
— По материнской, — спокойно ответил я. — Мать моя была из рода Ростиславичей.
— Интересно, — протянула Улита. — А грамоты есть?
Я достал свиток, который подготовила волхва, и протянул его. Документ был безупречным — печати, подписи, всё как полагается. Боярыня внимательно изучила его, потом передала другим.
— Грамота в порядке, — неохотно признала она. — Но зачем ты здесь? Дума — дело серьёзное.
— Как родич покойного князя имею право знать, что происходит с его наследством, — ответил я твёрдо. — И как человек, небезразличный к судьбе Смоленска.
— Право имеет, — вмешалась Агафья Ростиславна. — Родня должна держаться вместе.
Семён Лазаревич внимательно меня изучал:
— А что в северных землях слышно о наших делах? Какие вести приносишь?
— Вести тревожные, — ответил я. — Говорят, что враги Руси не дремлют. Поляки войска стягивают, литва на границах шевелится. А тут ещё и князя не стало...
— Именно поэтому нам нужно скорее решить вопрос с наследованием, — заявил Ратибор. — Я предлагаю призвать Святослава Всеволодовича. Воин опытный, дружина у него крепкая.
— А я считаю, что лучше Давыда Ростиславича, — возразила Улита. — Человек мирный, рассудительный. При нём порядок будет.
— Порядок? — фыркнул Ратибор. — При мягкотелом книжнике? Первый же набег покажет, чего стоит такой порядок.
— Зато он не будет ввязываться в авантюры, — парировала Улита. — А твой Святослав способен и соседей без причины задеть.
Спор разгорался. Семён Лазаревич пока молчал, выжидая. Я тоже не торопился высказываться — сначала нужно было понять позиции всех сторон.
— А что думает родич? — обратился ко мне Семён. — Как человек со стороны, может, видишь то, что мы не замечаем?
Все взгляды устремились на меня. Момент был подходящий для первого хода.
— Думаю, что оба претендента имеют достоинства, — сказал я осторожно. — Но времена сейчас особые. Враги у ворот, в городе смута. Нужен человек, который сочетал бы военную силу с политической мудростью.
— И кто же это? — съехидничала Улита. — Может, ты сам претендуешь?
В палате стало тихо. Вопрос был провокационным, но я был к нему готов.
— Претендовать могу, — спокойно ответил я. — Родственные права имею, опыт правления тоже есть. Но главное — не желание власти, а готовность служить Смоленску.
Взрыв возмущения был мгновенным. Все заговорили разом:
— Да кто ты такой?!
— Какой опыт правления?
— Чужак, а туда же!
Только Агафья молчала, внимательно на меня глядя. И Семён Лазаревич тоже не спешил с осуждением.