о в отличие от новых крепостей, выросших из земли по волшебству, здесь чувствовались время, история, человеческие руки.
— Как изменился, — заметила Агафья, оглядывая родной город.
Действительно, за годы правления Виктора Смоленск преобразился. Население выросло втрое, появились новые кварталы, расширились торговые ряды. Но главное — изменился дух города. Исчезли нищие, не стало бродячих собак, улицы были чисты и безопасны.
— Тихо едем, — попросил Виктор охрану. — Без фанфар и церемоний.
Они въехали в город через Никольские ворота. Стража узнала князя и хотела было трубить сбор, но Виктор знаком остановил их. Пусть сегодня он будет просто жителем Смоленска, а не грозным завоевателем.
По улицам неспешно двигались повозки с товарами, торговцы расхваливали свой товар, дети играли у домов. Обычная городская жизнь, которая так дорога была сердцу после месяцев военных лагерей.
— Господарь! — окликнул знакомый голос.
К ним подошёл старый кузнец Микула, в кожаном фартуке и с закопчёнными руками. Виктор помнил его ещё с первых дней своего правления.
— Здравствуй, Микула. Как дела?
— Хорошо, господарь! Заказов много, работы хватает. Говорят, ты там на западе целые города из земли поднимаешь?
— Поднимаю, — улыбнулся Виктор. — Но здешняя работа мне милее. Тут каждый камень руками положен, с душой.
Кузнец гордо выпрямился:
— То-то же! Мы, смоляне, на руках всё делаем. Прочно и красиво.
Они проехали дальше, мимо торговых рядов. Здесь торговали не только местными товарами, но и заморскими — шёлком из Византии, пряностями из Индии, янтарём с балтийского побережья. Смоленск стал перекрёстком торговых путей, связывающих север и юг, восток и запад.
— Помнишь, каким всё было, когда ты пришёл? — спросила Агафья.
Виктор кивнул. Тогда Смоленск был обычным княжеским городом — грязным, бедным, забитым междоусобными распрями. Теперь же он превратился в столицу великой державы.
Они свернули на Княжескую улицу, ведущую к терему. Здесь дома были побогаче — каменные палаты бояр, купеческие хоромы, храмы. Но и тут не было показной роскоши. Всё строилось добротно, на века, без излишеств.
— Хочешь осмотреть новые постройки? — предложила Агафья. — Много чего появилось, пока тебя не было.
— Конечно хочу. Только сначала переоденусь и отдохну.
Княжеский терем встретил их тишиной и покоем. Слуги, узнав о приезде господина, засуетились, но Виктор велел им не беспокоиться.
— Нужны только баня, чистая одежда и простая еда, — сказал он ключнику. — Никаких пиров и приёмов. Сегодня я просто дома.
Час спустя, омывшись в жаркой бане и переодевшись в простую льняную рубаху, Виктор почувствовал себя человеком. Месяцы в доспехах и походной одежде утомили не меньше, чем сражения.
— Идём гулять, — предложил он жене. — Пешком, как простые горожане.
Они вышли из терема без охраны, только вдвоём. Агафья накинула простой плащ, Виктор — шерстяной кафтан. Теперь их можно было принять за зажиточных ремесленников или небогатых купцов.
Первым делом они направились к Успенскому собору. Этот древний храм был душой Смоленска, местом, где короновались князья и где покоились их предки.
— Как красиво, — вздохнула Агафья, глядя на белокаменные стены собора.
Действительно, в лучах заходящего солнца храм казался золотым. Его пять куполов сияли, словно небесные светила, а резьба по камню играла тенями.
— Помню, когда я впервые сюда пришёл, — сказал Виктор. — Думал: неужели эти люди, жившие триста лет назад, умели строить лучше нас?
— А теперь?
— Теперь понимаю: они строили не лучше и не хуже. Они строили по-другому. С другими целями, другими мыслями.
Они обошли собор кругом, любуясь древней работой. Каждый камень был подогнан с ювелирной точностью, каждая деталь продумана до мелочей. Это была архитектура не показной роскоши, а глубокой веры.
От собора они пошли к новым кварталам. Здесь, за время отсутствия Виктора, выросли целые улицы. Дома строились по единому плану — двухэтажные, с каменным первым этажом и деревянным вторым. Крыши покрывали черепицей, окна застекляли настоящим стеклом.
— Откуда стекло? — поинтересовался Виктор.
— Мастер из Венеции приехал, — объяснила Агафья. — Говорит, нигде в мире не видел такого порядка и безопасности. Просился остаться навсегда.
— И правильно сделал.
Они заглянули в одну из мастерских. Здесь работал стеклодув — худощавый итальянец лет сорока. Увидев посетителей, он вежливо поклонился.
— Добро пожаловать, синьоры! Хотите посмотреть на наше искусство?
Мастер показал им, как из расплавленного стекла рождаются изящные кубки, тонкие пластины для окон, разноцветные украшения. Руки его двигались уверенно, словно дирижировали невидимым оркестром.
— Красиво, — признал Виктор. — А учеников набираете?
— Конечно! Уже трое смоленских парней учатся. Способные очень.
Дальше их путь лежал к ремесленным кварталам. Здесь, в отличие от центра города, дома были попроще, но не менее опрятны. У каждого мастера была своя мастерская, свой двор, свой сад.
— Смотри, — показала Агафья на кузницу, — это новая техника. Мехи приводятся в движение водяным колесом.
Действительно, от ближайшего ручья к кузнице тянулся деревянный жёлоб. Вода вращала колесо, колесо приводило в движение мехи, мехи раздували горн. Простое, но эффективное решение.
— Кто придумал? — спросил Виктор.
— Сын того самого Микулы, с которым ты сегодня говорил. Парень смышлёный, в Новгороде учился.
Они остановились у пекарни, откуда доносился аромат свежего хлеба. Пекарь, дородный мужик в белом фартуке, узнал князя и хотел было кланяться, но Виктор жестом остановил его.
— Работай, не отвлекайся. Можно посмотреть?
— Конечно, господарь!
В пекарне было чисто и светло. Большие печи, выложенные кирпичом, ряды деревянных столов для замешивания теста, полки с готовыми караваями. И никакой грязи, никаких мух — всё как в лучших европейских городах.
— Хорошо у тебя, — похвалил Виктор.
— Стараемся, господарь. Порядок ваш помогает. Раньше ведь как было — воры, пьяницы, всякая шваль. А теперь спокойно работать можно.
От ремесленных кварталов они направились к Днепру. Здесь была устроена набережная — широкая, мощённая камнем дорога вдоль берега. По ней прогуливались горожане, дети играли в мяч, старики сидели на скамейках.
— Вот что мне нравится больше всего, — сказал Виктор, глядя на мирную картину. — Не крепости, не армии, а это. Обычная жизнь обычных людей.
Солнце садилось, окрашивая Днепр в золотые и розовые тона. На противоположном берегу виднелись поля и леса, где мирно паслись стада. Никто не боялся набегов, никто не прятался за стенами.
— Помнишь, когда мы поженились, — сказала Агафья, — ты обещал мне мир и покой. Тогда казалось — невозможно. А теперь...
— А теперь мы его построили, — закончил Виктор. — Правда, цена была немалая.
Они постояли в молчании, думая каждый о своём. Позади остались годы войн, интриг, трудных решений. Впереди ждали новые испытания — крестовый поход всей Европы неизбежно должен был начаться.
— Ты жалеешь о чём-нибудь? — спросила жена.
Виктор подумал:
— О том, что приходилось убивать. О том, что не всех удалось спасти. Но... — он обнял её за плечи, — о главном не жалею. Лучше быть завоевателем ради мира, чем миротворцем ради войны.
Они пошли обратно к терему, неспешно, наслаждаясь тишиной. По дороге встречали знакомых — торговцев, ремесленников, просто горожан. Все кланялись с уважением, но без страха. Такого не было ни в одном другом городе Европы.
— Знаешь, — сказал Виктор, когда они поднимались по ступеням терема, — сколько бы крепостей я ни построил, сколько бы армий ни собрал — вот это и есть моя главная победа.
— Что именно?
— То, что дети могут играть на улицах. То, что женщины не боятся выходить из дома. То, что старики доживают свой век в покое. Ради этого стоило воевать.
В покоях терема их ждал простой ужин — щи, каша, пироги с капустой. Никаких заморских деликатесов, никакого золота и серебра. Просто хорошая еда за семейным столом.
— Завтра начнутся доклады, совещания, приёмы послов, — вздохнула Агафья. — Снова ты станешь великим князем, завоевателем, государем.
— Завтра, — согласился Виктор. — А сегодня я просто дома. И этого достаточно.
За окном опускалась ночь на мирный город. Где-то в далёкой Европе точились мечи и собирались армии. Но здесь, в сердце его державы, царили тишина и покой.
Виктор понимал: это лишь передышка. Скоро придётся снова надевать доспехи, садиться на боевого коня, принимать трудные решения. Но сейчас он был просто человеком в своём доме, в своём городе, рядом с любимой женой.
И этой ночи ему хватило, чтобы набраться сил для новых испытаний.
***
Штауфенский замок Кастель-дель-Монте в Апулии встретил зимнее утро метелью и ветром. По высоким сводам гулял холод, факелы трепетали на сквозняке, а за окнами завывала буря, принесённая с Адриатического моря.
Фридрих II Гогенштауфен, император Священной Римской империи, король Сицилии и Иерусалима, стоял у окна своего кабинета и смотрел на разбушевавшуюся стихию. Но мысли его были далеко от погоды. В руках он держал письмо, которое могло изменить судьбу всего христианского мира.
*«Его Священному Величеству Фридриху, милостью Божией императору римскому, от верного слуги Конрада фон Мандерна. Сообщаю с великой скорбью: Ливонский орден уничтожен полностью. Тевтонский орден разгромлен. Польша покорена. Пруссия захвачена. Русский князь Виктор создал державу от Днепра до Балтийского моря и готовится к дальнейшим завоеваниям...»*
Фридрих отложил письмо и тяжело опустился в кресло. В свои сорок шесть лет он видел многое — воевал с папами, крестоносцев водил в Святую землю, усмирял мятежных баронов. Но такого ещё не было.
— Входи, Петрус, — сказал он, не оборачиваясь.
В кабинет вошёл высокий человек в чёрном одеянии. Петрус де Винеа, канцлер империи, был одним из немногих, кому император доверял полностью. Учёный, дипломат, поэт — он служил Фридриху уже двадцать лет.