— А что с высшими науками?
— Создаём училище в Смоленске. Будем учить медицине, праву, инженерному делу. Уже набрали первых студентов.
— Отлично. А учителя?
— Приглашаем из Византии, Италии, даже из Парижа. Платим хорошо, условия создаём достойные.
Виктор понимал: образованный народ — основа сильного государства. Невежественными массами можно управлять только силой, а образованными людьми — убеждением и справедливостью.
Отдельный доклад был посвящён медицине. После эпидемии чумы, которую Виктор обратил против крестоносцев, он понял важность борьбы с болезнями.
— Что с больницами? — спросил он у главного лекаря Иоанна Дамаскина, приглашённого из Константинополя.
— Строим в каждом большом городе, — ответил грек. — По образцу византийских. Есть отделения для разных болезней, хирургическое отделение, даже родильное.
— А лекарства?
— Выращиваем лечебные травы в специальных садах. Изучаем рецепты арабских и индийских врачей. Некоторые болезни, что раньше считались неизлечимыми, теперь лечим успешно.
— Хорошо. А что с подготовкой местных лекарей?
— Учим русских юношей врачебному искусству. Способные есть, через несколько лет будут свои мастера.
Но больше всего времени занимали вопросы управления. Держава Виктора была огромной и разноплеменной — от балтийских эстов до карпатских валахов. Управлять таким множеством народов было непросто.
— Как дела с местными правителями? — спросил князь у Агафьи, которая теперь отвечала за внутреннюю политику.
— В основном спокойно, — ответила жена. — Польские воеводы привыкли к новым порядкам. Литовские князья довольны автономией. Немецкие бюргеры радуются торговым привилегиям.
— А недовольные есть?
— Есть, но мало. В основном — старая знать, что потеряла власть. Но они боятся открыто выступать.
— Правильно боятся. А что с налогами?
— Собираются исправно. Люди видят, на что тратятся деньги — дороги, мосты, школы, больницы. Понимают, что платят не зря.
Это была ещё одна важная перемена. При старых порядках налоги часто шли в карманы чиновников или на роскошь правителей. Теперь же каждая копейка тратилась на общее благо.
К вечеру совещание закончилось, и Виктор остался один в своём кабинете. На столе лежали донесения из всех концов державы — отчёты, просьбы, предложения. Каждый документ требовал внимания, каждая проблема — решения.
Но князь был доволен. За год мирного строительства удалось сделать больше, чем за годы войн. Жизнь людей становилась лучше, безопаснее, интереснее.
В дверь тихо постучались. Вошла Агафья с подносом — ужин для мужа.
— Устал? — спросила она, ставя поднос на стол.
— Не больше обычного, — улыбнулся Виктор. — А результаты радуют. Видишь, что получается, когда люди работают не из-под палки, а по собственному желанию?
— Вижу. Но долго ли это продлится? Враги не спят, новые войны неизбежны.
— Возможно. Но теперь у нас есть что защищать. И есть чем защищать.
Он подошёл к окну, откуда был виден ночной Смоленск. Город жил, дышал, работал. В мастерских горели огни — ремесленники трудились и в ночные часы. На реке покачивались мачты торговых судов. Где-то играли на свирелях, где-то пели песни.
— Знаешь, — сказал Виктор жене, — иногда думаю: может, стоило начать с этого? Не с войн, а с созидания?
— Ты сам говорил: сначала нужно было защитить право на созидание, — напомнила Агафья. — Без силы тебя просто растоптали бы.
— Правда. Но теперь, когда сила есть, можно заняться и мирными делами.
А за окном продолжала жить страна, которую он создал. Страна, где крестьянин не боялся поднять глаза на боярина, где ремесленник мог стать богатым человеком, где купец торговал честно, а судья судил по справедливости.
Это было его главной победой — не военной, а человеческой. Он создал мир, в котором хотелось жить. И это стоило всех трудов, всех жертв, всех бессонных ночей.
Держава Виктора Крида крепла не только мечом, но и плугом, не только магией, но и знанием. И в этом была её настоящая сила.
***
Сентябрь 1242 года принёс в Смоленск неожиданных гостей. По Днепру поднимались большие ладьи под пурпурными парусами с изображением двуглавого орла. Это было посольство, каких не видела Русь со времён Ярослава Мудрого — сам василевс ромеев ехал на переговоры.
Виктор Крид стоял на пристани, окружённый всем цветом своего двора. Рядом с ним теснились Агафья в парадном платье, бояре в золочёных кафтанах, представители духовенства. Вся набережная была украшена знамёнами и коврами — принимали равного.
Первой пришвартовалась головная ладья. С неё сошли византийские стрелки в чешуйчатых доспехах, за ними — придворные в шёлковых одеждах. И наконец — сам Иоанн III Дука Ватац, император ромеев, изгнанник с собственного престола.
Это был мужчина лет сорока пяти, среднего роста, с тёмными умными глазами и аккуратной бородкой. Одет он был просто для василевса — пурпурный плащ, золотая диадема, но без излишней роскоши. Человек, привыкший к изгнанию, ценивший суть больше формы.
— Приветствую тебя, Виктор, хан северных земель, — сказал Иоанн по-гречески, затем повторил по-русски с лёгким акцентом.
— И я приветствую тебя, Иоанн, василевс ромеев, — ответил Виктор на чистом греческом, удивив византийцев.
Император слегка улыбнулся:
— Я слышал, что ты владеешь многими языками. Приятно убедиться в этом лично.
Они прошли через город к княжескому терему. Иоанн с интересом оглядывал Смоленск — широкие мощённые улицы, каменные дома, довольных жителей. Это разительно отличалось от опустошённого Константинополя, который он помнил.
— Красивый город, — заметил василевс. — Чувствуется рука мудрого правителя.
— Город — это люди, — ответил Виктор. — Дай людям мир и справедливость — и они сами создадут красоту.
— Мудрые слова. Жаль, что не все правители это понимают.
В тереме для императора был устроен приём по византийскому протоколу. Золотая посуда, шёлковые ткани, изысканные блюда — всё было подготовлено так, чтобы гость почувствовал себя как дома.
— Признаюсь, — сказал Иоанн за ужином, — я ожидал увидеть варварского военачальника. А встретил культурного государя.
— А я ожидал увидеть бессильного изгнанника, — улыбнулся Виктор. — А встретил императора, который сохранил достоинство в изгнании.
— Лесть не в чести при дворе ромеев.
— Это не лесть, а констатация факта. Удержать власть в благополучии легко. Сохранить её в изгнании — признак истинного императора.
Иоанн оценил тонкость комплимента:
— Ты не только воин и чародей, но и дипломат.
— Когда нужно — дипломат. Когда нужно — воин. Правитель должен уметь всё.
После официальной части они остались наедине в кабинете Виктора. Здесь, при свете свечей, предстояло обсудить то, ради чего василевс проделал такой долгий путь.
— Буду говорить прямо, — начал Иоанн. — Константинополь должен вернуться в православные руки.
— Согласен, — кивнул Виктор. — Но у меня нет претензий на твой престол.
— А у меня нет сил его вернуть. Вот в чём проблема.
Император встал и прошёлся по кабинету:
— Сорок лет город находится под властью латинян. Сорок лет Святая София служит католической мессе. Это позор для всего православия.
— Что предлагаешь?
— Совместную военную операцию. Ты нападаешь с севера, отвлекаешь силы противника. Я высаживаюсь с моря, захватываю город.
Виктор задумался:
— А после захвата? Кто будет править?
— Я, разумеется. Но... — Иоанн помедлил. — Готов признать тебя соимператором. Восточная и Западная империи, как при Феодосии.
— Интересное предложение. Но зачем мне этот титул? У меня и так власть не меньше твоей.
— Престиж. Легитимность. Признание всем православным миром.
Виктор подошёл к карте, висевшей на стене:
— Смотри. Мои земли простираются от Балтики до Карпат. Населения больше, чем во всей твоей империи. Армия сильнее любой в Европе. Зачем мне византийские титулы?
— Потому что без них ты остаёшься региональным правителем. А с ними становишься главой всего православия.
— Заманчиво. Но что я получу конкретно?
Иоанн сел напротив:
— Торговые привилегии во всех византийских портах. Доступ к восточным товарам — шёлку, пряностям, драгоценностям. Поддержку константинопольского патриарха.
— А что отдам взамен?
— Военную помощь в освобождении Константинополя. Признание моего старшинства в православной иерархии. Невмешательство в дела южных областей.
Виктор внимательно изучал карту:
— А если я захвачу Константинополь сам? Без твоей помощи?
Лицо василевса потемнело:
— Тогда у нас будет война. И православие расколется надвое.
— Или объединится под одной властью.
— Под чьей? Твоей?
— А почему бы и нет? — спокойно ответил Виктор. — Я доказал свою способность управлять разными народами. У тебя этого опыта нет.
Иоанн встал, и в его голосе зазвучала имперская гордость:
— Я — наследник Константина Великого и Юстиниана! Моя династия правила, когда твоих предков ещё не было на свете!
— Династия правила, а где результат? — холодно возразил Виктор. — Империя сжалась до размеров княжества, столица в руках врагов, народ стонет от поборов.
— Это временные трудности!
— Уже сорок лет временные.
Повисла напряжённая тишина. Два правителя смотрели друг на друга, и каждый понимал: от исхода этого разговора зависит будущее всего православного мира.
Наконец Виктор сел за стол:
— Хорошо. Предлагаю компромисс.
— Какой?
— Совместная операция по освобождению Константинополя. Но после победы — не два императора, а один. И решать это будет не мы, а жители города.
Иоанн нахмурился:
— Что ты имеешь в виду?
— Пусть константинопольцы сами выберут, кому служить. Тебе или мне. Народное волеизъявление.
— Это... это неслыханно! Император правит по божьей милости, а не по воле черни!