– Кстати, моя фамилия тебе ничего не напоминает? Может, в школе что читал?
Выражение лица Артема сделалось озабоченным. Чичиков снова махнул рукой и вернулся к чтению.
«Порой воспоминания душат мое сознание, не дают ему выскользнуть и закричать во все горло. Нервные срывы при людях, эгоизм по отношению к родителям – это лишь самый малый перечень проявления агрессией при душевных переживаниях. Проблема с учебой в вузе тоже гнала меня прямо в ад. Так дальше жить было нельзя. Надо было что-то менять, но что – этого я еще не знал.
Стандартный учебный день, который напоминал конвульсию наших спортивных чиновников перед чемпионатом мира по футболу. Ощущение собственной бездарности овладевало, я пытался что-то выучить наскоками, понять суть решения различных дифференциальных уравнений, но все тщетно – пробелов в моих знаниях было очень много. Этот чертов вуз, это чертово высшее образование…»
Чичиков неторопливо поднялся, в задумчивости прошелся взад-вперед по комнате. И снова уставился на Артема долгим взглядом.
– Вы чего? – спросил тот.
– Да вот один вопрос все на языке вертится. – Чичиков вновь надолго замолчал.
Артем гулко сглотнул слюну.
– Какой?
– Право, неловко даже такое спрашивать. Ну да ладно. Вот сотрудники твоей фирмы, ты в них ничего эдакого не замечал?
– Не… С Потемкиным коньяк пили, – зачем-то сообщил Артем.
– Ну а между принятием коньяка? Эдакое бывало?
Голова у Артема сделалась вдруг звонкой и пустой. Ему почудилось, что Чичиков знает о его удивительном сне и об истории с бандитами.
– А что? – понизив голос, почти шепотом, со страхом спросил он.
– Ага, – Чичиков покивал головой, – значит, было. И как они к тебе отнеслись, каково было их расположение к тебе: благоприятное или же, напротив, безразличное?
– Скорее, благоприятное, – честно признался Артем.
– Точно благоприятное?
– Ну, я не знаю. Потемкин коньяком угощал…
– Ну а кроме Потемкина? – с некой угрозой спросил Чичиков.
– Бухгалтерша меня от смерти спасла! – выпалил Артем, глядя на Чичикова безумными глазами. – Она время назад сдвинула!
Артем ждал, что Чичиков, этот внушительный, серьезный господин, с тем же презрением, с которым только что читал его дневник, бросит сквозь зубы: «Что за чепуха!»
Но Чичиков, наоборот, понимающе покивал и молча направился к выходу. Но прежде чем покинуть квартиру, обернулся в дверях и произнес:
– Никогда, молодой человек, не пишите о себе столь откровенно. О себе, молодой человек, поручайте писать другим.
Артем остался в полном недоумении. И чем больше времени проходило после ухода Чичикова, тем сильнее одолевал его страх. Что это было? Кто такой этот Чичиков? Для чего он задавал такие вопросы? Каким-то нездешним холодом дохнуло на Артема от этого визита. Когда его убивали бандиты, был страх животный, безотчетный, такой проходит, как только исчезает сама опасность. А этот страх, страх перед неведомой угрозой, сковывал волю и сводил с ума.
Чичиков, разместившись в «Мерседесе», раздраженно схватил с сиденья газету, которую в ожидании хозяина читал Бычок, несколько раз обмахнулся ею, хотя в салоне, благодаря кондиционеру, было вполне прохладно, и отбросил.
– Едем в гостиницу. Потом до утра свободен. Что за ублюдки собрались в этом городе! Мало им, что их городишко на картах обозначен, так они вон еще что выделывают!
Что они такого выделывали непозволительного, Чичиков разъяснять Степану не стал, а тот и не спрашивал. За свою долгую службу у Чичикова Бычок навидался всякого и привык ничему не удивляться.
– Это самое, Сергей Павлович, – обратился он к Чичикову, – следят за нами. Вон, белая «копейка», весь день за нами катается.
– Да знаю! – с тем же раздражением ответил Чичиков. – Им же хуже.
Когда «Мерседес» отъехал, из подъезда вышел молодой человек. Быстро запрыгнул в машину, та устремилась за «Мерседесом». Молодой человек позвонил по мобильному и назвал номер квартиры Артема.
Звонил он Евгению Петровичу Миокарду. Примерно через час уже в наступающих сумерках Евгений Петрович парковал свою «Хонду» во дворе у Артема. Молодым, пружинящим шагом он пересек двор, взбежал по лестнице и коротким отрывистым движением нажал кнопку звонка.
Артем выглянул в коридор и с тихим ужасом посмотрел на дверь.
– Кто там? – сдавленным голосом вопросил он.
– Артем Макарович! Вас сегодня посещал господин Чичиков, – жизнерадостно отозвались из-за дверей. – Это крупный аферист. Вы можете меня впустить?
Зачем его надо было впустить, Евгений Петрович объяснять не стал. Ступор и страх, владевшие Артемом, вдруг отступили, словно ему передалась жизнерадостность гостя. Он открыл дверь. Гость оказался человеком лет сорока-сорока пяти, со скуластым лицом, окаймленным рыжей, тщательно подстриженной бородкой, с орлиным носом и нагловатым взглядом зеленых глаз.
– Привет, старичок, впустишь? – без обиняков сказал гость. – Зови меня Жекой.
Гость решительно пошел по коридору.
– Да, берлога, – поделился он первым впечатлением от квартиры. – Девочек водишь? Ну, понятно. Дело молодое. Что, напугал, вижу тебя господин Чичиков? Не волнуйся, старик, мы его взяли на контроль. От нас не убежишь. Слушай, а давай ко мне! Что здесь торчать? В гостях оно веселее, а?
Жека не давал Артему и рта раскрыть, Артем же все больше проникался интересом и симпатией к новому гостю. «Неужели в органах есть такие веселые и приятные люди?»
– А куда ехать? В милицию или?.. – Артем готов был ехать с Жекой куда угодно, но все же в милицию как-то не хотелось.
– Обижаешь, приятель. Чисто в гости, ко мне домой. Посидим, расслабимся. Ну что, поехали?
– Поехали, – ответил Артем и удивился своей бравой готовности.
– Ага, значит, едем.
Жека той же пружинящей походкой сбежал по ступенькам и, когда Артем вышел во двор, призывно указал на распахнутую дверцу «Хонды»:
– С ветерком, Артем Макарович! С ветерком!
Дорогой Жека балагурил и травил анекдоты. А когда приехали на место, заговорщически произнес:
– Пойдем, приятель, о себе расскажешь. А я о себе. Может быть, мы друг другу пригодимся, а?
Артем воодушевленно закивал. Знакомство с Жекой увлекало его все больше. Хотелось Артему чего-нибудь нового и нарядного, праздничного. Возникла лишь на миг нелепая мысль, а не «голубой» ли он, этот Жека? Хотя, сказать по правде, была она вовсе не нелепой, но очень уж был Жека свойский парень, подумать на него такое, конечно же, было нелепостью.
– Прошу! – распахнул Жека дверь своей квартиры. – В берлогу одинокого холостяка!
Жил он за рекой, в микрорайоне новых элитных многоэтажек, которые в городе Н. росли не по дням, а по часам. Никакая налоговая служба не смогла бы рассказать, откуда в Н. вдруг взялось столько состоятельных людей, ведь кого из бизнесменов ни возьми – у каждого такие ничтожные прибыли, что сами удивляются, глядя друг на друга, на чем только их бизнес держится. А между тем бизнес города Н. был одним из самых процветающих в государстве.
Жека хоть и любил простоту, но понимал ее, в отличие от завхоза, не как сознательный мазохизм и самоограничение, а как наиболее прямой доступ к жизненным удобствам. Если ездить на машине удобнее, чем в трамвае, значит, надо ездить на машине. Если держать дорогую машину удобнее, чем дешевую, значит, надо покупать дорогую. Если деньги удобнее «добывать», а не зарабатывать, значит, надо добывать всеми удобными способами.
Квартира оказалась чистой, даже слишком чистой для одинокого холостяка. Было в ней что-то от госпиталя. Стены покрыты белыми обоями, на кухне белая плитка, в зале, на мягкой мебели – белые чехлы, такие чистые, словно никто на них никогда не сидел, и даже не падала на них пыль. И на полу – белое ковровое покрытие, без единого пятнышка.
И яркий свет: всюду горели лампы дневного света, подвешенные по периметру потолков.
– Люблю свет, – хозяин проследил взгляд Артема. – Не люблю полутонов и теней. Да ты садись, не стесняйся. Не бойся запачкать. Девочки постирают. Мне чехлы каждый день меняют. Люблю, старик, чистоту!
Артем небрежно развалился в кресле. Чего-то все же не хватало в зале, чего-то привычного, обычного для любой квартиры. Он поискал взглядом – ни компьютера, ни телевизора, ни музыкального центра, ничего подобного, словно никакой техники здесь не держат.
– Кофе пьешь? – спросил хозяин. – Кофеек у меня особый, улетный кофеек у меня.
– Женечка-а! – донеслось протяжное из коридора, и в комнату, покачиваясь, вплыла девица.
Вид у нее был, как будто три ночи не спала. Каким-то пустым взглядом уставилась она на Артема. Медленно растянула губы в улыбке.
– Ой, какой краса-авчи-ик. Ну, Женечка, ну сколько можно жда-ать?
– Иду, иду.
Женечка развернул девицу за плечи и вытолкал в коридор. Та вяло фыркнула, махнула рукой, взбила себе нещадно прическу и привалилась к стене, бессильно свесив руки.
– Винт, – как ни в чем ни бывало пояснил Женя. – Перветин. Два дня бегает как заводная, без сна и еды. А теперь реакция. Зачем женщине два дня бегать, а? Солдатам вермахта одно время перед наступлением его кололи. Потом плюнули. Нет, говорит, хочу все попробовать в этой жизни. Снежана, детка, сколько тебе той жизни осталось, что ты мечешься?
– У-у, гад, давай уже, – почти простонала девица. – Ты же знаешь, я сама не могу…
– Здоровая деваха, а укол себе сделать боится, – рассмеялся Жека. – Пошли, страдалица.
Они удалились на кухню.
Артем задумался – каково было бы встречаться с этой Снежаной? Пристрастила бы она и его к наркотику, или он смог бы удержать себя на краю пропасти? Говорят, наркоманки очень сексуальны. Правда, это начинающие, пока не сильно втянулись. Но ведь пока не проверишь – не узнаешь наверняка. Проверять не хотелось. Хотелось, как всегда, чего-то чистого и светлого.
В комнату заскочила Снежана, похожая теперь на куклу Барби или на фотомодель, вынырнувшую на подиум.