– Ну что, доктор, добегался? – осведомился Шайба и быстро ощупал одежду доктора на предмет оружия.
– Все, щас тебя, пидора, мочить будем, – веско добавил Клоп. И поиграл в руке ножом-выкидухой. – Боишься боли, доцент? Гипнотизер хренов. Вот ты меня тогда сделал. Ты давай, расскажи, я ж это… я чуть пуп не надорвал, пока братишечку то в машину, то из машины.
– Из машины я сам, – уточнил Шайба.
– Короче, ты теперь своих закидонов не применяй. Пошел в комнату. Рот откроешь – перо в бочину. Пошел, сучара.
В комнате бандиты раздели Евгения Петровича до трусов, сняли заветный пояс и привязали «клиента» к стулу. Для надежности рот заткнули кляпом.
– Але, босс? – сказал в трубку мобильного Шайба. – Поднимайся, дело сделано, касса у нас.
Спелый сидел в машине, за углом Жекиного дома. Он зарулил во двор. Поставил машину на «противоугонку». Увлеченный предстоящей расправой, раскрасневшийся от приятных предвкушений, Спелый даже не глянул на подъехавший «Опель» Паляницына.
Игорь Игнатьевич дождался, пока опустится лифт, шагнул, и вдруг в уже закрывающиеся створки дверей втиснулся Паляницын. Спелый мутно глянул и подумал, что где-то он эту рожу уже видел, но не вспомнил, не до этого ему было сейчас. Поэтому он буркнул:
– Какой этаж?
– Да тот же самый, Игорь Игнатьевич, – невозмутимо отозвался Паляницын.
Спелый глянул еще более мутно. И задумался.
– Я тоже к Евгению Петровичу, – продолжал Паляницын.
Спелый вздохнул и взялся за мобильник:
– Шайба, эта самое, я с человеком. Вы там мигом…
– Э-э, Игорь Игнатьевич, прибегли к незаконным силовым действиям? Нехорошо.
Паляницын нажал кнопку, и лифт стал подниматься.
– Вы никак меня не узнаете. Я – Паляницын.
Паляницын достал удостоверение.
– Угу, – промычал Спелый. Потом подумал и добавил: – Вот скажи, Паляницын, это правильно, когда у человека ни за что, ни про что деньги вымогают?
– Неправильно, – легко согласился Вячеслав Тихонович. – Прошу.
Паляницын кивнул, чтобы Спелый выходил.
Спелый снова вздохнул.
– А у тебя что? Тоже кинул на бабки?
– Хуже, Игорь Игнатьевич. Много хуже.
– Ну-у… тогда мы договоримся, – Спелый стукнул в дверь.
Дверь открыл улыбающийся Клоп. В руке он держал бутылку коньяка.
– Готовенький, ни слова не пикнул, – начал было он жизнерадостно, но поймал взгляд Спелого и осекся. – Я в смысле, на выпивку слабый.
– Ты на всю голову слабый, козел. Я же предупреждал, что с человеком.
– Ну, разные люди бывают, – философски заметил Клоп.
Они прошли в зал, где привязанный к стулу умирал от страха Миокард.
– Ну что, беспредельщик? – обратился к нему Спелый.
– Он эта… манатки уже собрал, – сообщил Шайба. – Вон.
Он протянул пояс с деньгами.
– Сколько «воздуха»?
– Не считали, босс.
– Знаю, как вы не считали. Выворачивайте карманы.
– Да мы всего-то по чуть-чуть, самую капушку, – залебезил Клоп.
– Сколько было?
– Двести тысяч с копейками.
– Точнее.
– Ну, пятнарик…
– Ладно, пятнарик оставляеете себе. Что, беспредельщик, думал развести на рамсы? Меня, Спелого? Дешевка.
Спелый глянул на Паляницына.
Тот же внимательно, острым взглядом рассматривал Миокарда.
– Эй, Паляницын, ты чего хотел?
– Поговорить. Ты с ним все?
– Ну типа того.
– Тогда откройте ему рот.
Паляницын сел в кресло и закинул ногу за ногу.
– Скажи, Миокард, ты о Чичикове слышал?
Жека постепенно приходил в себя. Он уже понял, что убивать, наверное, не будут. Присутствие Паляницы придавало событиям если не законный, то хотя бы официальный характер.
– Вот, Вячеслав Тихонович, уезжать собрался. Насовсем.
– Что ж так?
– Бабок срубил, вот и линяет, – не удержался от замечания Клоп.
– Игорь Игнатьевич, одна просьба – заткните рот своим людям, – невозмутимо распорядился Паляницын.
– Братва, выйдите. Побудьте в подъезде.
– Лучше на улице. В подъезде моя охрана, – ввернул Паляницын.
Спелый на секунду-другую задумался. Никакой такой охраны он не заметил, но на то она и хорошая охрана, чтобы ее не замечать.
– Все ясно? – спросил он бандюков. – Ждите у машины.
– Евгений, – взял деловой тон Паляницын, когда братки покинули квартиру, – я тебе обещаю – унесешь ноги из города и деньги свои вернешь. Не все, конечно, Игорь Игнатьевич, думаю, за издержки удержит. Очень зло ты с ним пошутил. Но мне нужна информация. Ты расширял штат своей «больнички»?
– Какое там! Да развяжите вы меня.
– Я развяжу, – поднялся Спелый.
Заинтригованный оборотом беседы, он медленно, даже вдумчиво стал распутывать навороченные Шайбой узлы.
– Эта «больничка»… – с отвращением в голосе начал Жека. – Из-за нее и бегу.
– Вот оно что. И что же «больничка»? – спросил Паляницын.
– Там один чудик банкует, – встрял в разговор Спелый. – На днях захожу. Сидит, как ферзь, весь в прикиде таком моднячем и лярва при нем евроуровня. Слова, сука, цедит. И при нем еще козел бородатый. Ласковый, гнида. Я такую ласковость знаю.
– Очень интересно, – значительно сказал Паляницын. – Выходит, Евгений, ты уже не при делах?
– Какие там дела.
Жека скривился, встал со стула, прихрамывая, подошел к дивану и плюхнулся.
– Какие люди все-таки уроды, – расслабленным голосом произнес он.
– Ага, – вспомнил о своем Спелый. – Ключи от своей «больнички» при тебе? Гони.
– Там, – ткнул пальцем Жека в валяющийся на полу костюм.
Спелый не чинясь порылся в карманах.
– Эти? – погремел он связкой.
– Угу.
– Ладно. Вот этот от чего?
– Как это оно у тебя…
– Ты чего? А если в репу? – обиделся Спелый.
Паляницын лишь благостно улыбался и кивал, мол, валяйте, ребята, я не препятствую.
– Это ключ от подвала. Интересное место.
– Знаю. Там тренажеры.
– А… Ну, тебе виднее. Давай ключи, расскажу.
После того как с ключами все было выяснено, Паляницын подобрался, изобразил на лице суровость и озабоченность и деловито произнес:
– Ну-с, займемся, господа, деньгами. Игорь Игнатьевич сам отсчитает свою долю, а уж из твоей, Евгений, я возьму половину за посредничество в урегулировании конфликта. Это будет справедливо.
– И сколько это мне останется?
– Ну ты не наглей, – вскинулся Спелый.
– Евгений, как говорится, торг здесь не уместен. Раздербаним пополам и всех делов.
– Я и спрашиваю – сколько мне останется?
Паляницын глянул на Спелого, мол, давай, назови сумму, чтобы мы могли просчитать свою.
– Я беру сто штук. И пятнадцать обещал пацанам, – твердо объявил Игорь Игнатьевич. – Из них пятьдесят вообще мои.
– Верю. Нам, значит…
– Вам тоже стольник.
Паляницын кивнул и больше со Спелым не разговаривал. Тот молча развязал пояс и под страдальческим взглядом Жеки выложил десять пачек.
– Ну, я пойду, – буркнул он. Кивнув Паленицыну, попрощался: – Бывай, Тихонович.
– Ну-с, Евгений. Теперь я тебя внимательно слушаю, – сказал Паляницын, распихивая пачки долларов по карманам. – Расскажи мне, чего ты так боишься? Бежал, верно, не из-за Спелого?
– С чего начинать?
– С магнита…
В препаскудном настроении оставлял Евгений Петрович Миокард город Н. Ни радости, ни даже облегчения не испытывал экс-гипнотизер по поводу избавления от верной гибели. Был он полон печали и скорби. Прожитые годы можно было смело перечеркнуть к такой-то матери. И виновато в этом было не больше, не меньше, чем все человечество вместе взятое, вся эта смердючая куча дерьма. Лежит себе посреди дороги, вон как та дохлая кошка, что кстати мелькнула за окном, и воняет. И черви всякие, вроде сволочи Артема из нее прут. Питаются.
А в это время к его «Хонде» неумолимо приближался черный «BMW». Клоп с Шайбой подсуетились и за небольшой процент с будущей добычи дали наводку хорошим парням. И вот когда Жека уже выехал на трассу, его остановил на городском посту автоинспектор.
Постовой вяло принял документы, ни о чем не спросил, а когда сзади бесшумно подрулил и заехал перед капотом жекиной «Хонды» черный «бумер», – вернул, пробормотал «счастливого пути» и ушел в свою будку.
– Вылезай, козел, – тихо, но внятно сказал в окошко «Хонды» интеллигентного вида человек в приличном костюме. И сунул под нос корочку. Удостоверение сотрудника Службы безопасности.
– Мать твою… – задумчиво произнес Жека.
– Вылезай, давай живее.
– Тебе чего? – так же вяло спросил Жека. Он уже догадывался – чего.
– Пересаживайся к нам, поговорим.
– Слушай, гад, я тебе отдаю, чего просишь, но хотя бы на бензин оставь.
– Мы ж не звери, – понимающе покивал интеллигентный человек. – Гони пятьдесят штук, а мелочь оставь при себе.
– Да уж, у вас как в аптеке. На, бери.
Жека достал из «бардачка» газетный сверток и протянул в окно.
– Ну, все, свободен. Приятного пути.
– И тебе того же, – сказал вслед сигнальным огням «бумера» Миокард.
Он глянул на рожу постового, с жадным интересом наблюдавшего за ограбленным из-за стекла своей будки и показал ей, роже, американский фак. Рожа расплылась в довольной усмешке. «Вот же простота населяет этот гребаный город, – подумалось Жеке. – Хоть бы обиделся, урод». Но и этого, совсем уж последнего удовольствия лишен был наш герой. Постовой лишь высунулся и крикнул:
– Давай, отъезжай, а то щас оштрафую.
– Штрафуй не штрафуй, все равно получишь… Нечего с меня взять. Все, голый еду. В белый свет.
В совсем уж черной меланхолии проехал он пару километров и встал на обочине, размышляя, а не облить ли и себя, и машину бензином и не поджечь ли? Мысль, сама по себе бодрящая, никак не нарушила черную Жекину меланхолию. Повернувшись боком на сиденье и спустив ноги на асфальт, тупо провожал он тяжелым взглядом проносящиеся мимо авто. Как вдруг в поле зрения возникла повозка, влекомая пегой кобылой.
Поводья держал вполне деревенского вида мужик, в тельняшке и бесформенных серых брюках, которые помнили, быть может, еще времена Брежнева, а то и Хрущева. Мужик курил и внимательно рассматривал Жекину «Хонду», мол, чего сидишь, чего зыркаешь?