— Да уж, — подтвердил человек.
Козеф Й. нашел половину аккордеона, стеклянную банку, почерневшую, но целую, и вилку.
Человек нашел перчатку без пальцев и огарок свечи.
Козеф Й. нашел помятую картонную коробку и железную подкову.
Человек нашел пробку от бутылки, осколки голубого фаянса и много болтов, некоторые даже с накрученными на них гайками.
Козеф Й. нашел никелевую пряжку.
Человек нашел две обложки от книг, на которых можно было разобрать только буквы А, Т и Е, каркас будильника, потертую кроличью шкурку и еще один железный крюк, точно такой же, каким до сих пор ворошил мусор.
Козеф Й. нашел ржавую, но невскрытую консервную банку, рукоятку ножа и ремень.
Человек нашел карту, трефового туза.
Козеф Й. нашел вторую половину аккордеона, колпачок от авторучки и две спицы от велосипедного колеса.
Человек тоже нашел несколько спиц от велосипедного колеса и несколько шершавых камней, которые приятно пахли и высекали искры даже при слабом чирканье друг о друга. Они встали, когда наткнулись на труп собаки.
18
Вечером на кухне у Розетты покормленный Козеф Й. играл в кости с Францом Хоссом и с Фабиусом.
Козеф Й. выиграл две партии из трех. Расслабленный и слегка хмельной от победы, он завел разговор о происшествии, имевшем место месяц назад.
Поймали сбежавшего?
Нет, не поймали.
Но поиски, по крайней мере, продолжаются? Он, Козеф Й., считает, что долг облеченных властью — продолжать поиски днем и ночью.
Нет, поиски прекращены.
Почему прекращены поиски? Как это может быть, чтобы такое важное дело так резко бросили? Он, Козеф Й., считает, что у всех тех, кто отправился на розыск беглеца, не было хорошо продуманного плана.
Как это не было, был план, он уже много лет не меняется, план, и очень хорошо продуман.
Но разве не говорил он сам, Франц Хосс, что уже лет десять ни одного беглого не поймали?
Да, он, Франц Хосс, это говорил.
Выходит, план не был хорош. Он, Козеф Й., считает, что план был недостаточно хорош. Что поиск шел по неверным направлениям. Тем, кто вышел на поиски беглеца, надо было примерить на себя его шкуру.
— Они так и собирались, господин Козеф, — грянул хохот Франца Хосса. — Поймать его и примерить на себя его шкуру.
— Ах нет, это, конечно, шутка. Он, Козеф Й., имел в виду другое. Он имел в виду тот факт, что беглеца надо было искать в тех местах, где ему было бы нормально спрятаться и, следовательно, там, где его можно было легко найти.
— Это как? — Франц Хосс вытаращил глаза.
Рассуждение очень простое. Беглого не надо было искать везде и всюду. Его надо было искать только в местах, дающих надежное естественное укрытие. В правдоподобных местах. Согласен ли Франц Хосс с таким утверждением?
— Я согласен! — выкрикнул Фабиус.
— Это как? — проревел Франц Хосс.
Например, они искали беглеца вдоль реки и в чертополохе. Сколько времени мог беглец прожить у реки и в чертополохе? Тем более в зимние-то холода? Сколько?
— Нисколько, — согласился Франц Хосс.
Или на поле, сколько мог продержаться беглец в голом поле?
Недолго, в самом деле.
Или в городе! Если у беглеца были хоть какие-то мозги, разве стал бы он укрываться в городе, где его в любой момент мог разоблачить любой обыватель?
Нет, в городе нет. Что очевидно, то очевидно.
Может, в лесу? Мог бы беглый выжить в лесу? Или в каком-нибудь из окрестных сел, или в каком-нибудь другом населенном людьми месте?
Нет.
Вот так-то. И тогда?..
И тогда что?
Тогда что это за место, единственное место, где беглый мог бы жить и укрываться и где бы его не нашли?
— Понятия не имею, вот те крест, — воскликнул Франц Хосс.
— А вы подумайте, — настаивал Козеф Й. в упоении.
— Ума не приложу, господин Козеф, ума не приложу. Может, вы знаете, господин Фабиус?
Фабиус испуганно вздрогнул под натиском логических выкладок, совпавшим с его неудачей в игре.
— Не знаю, господин Франц, не знаю.
Так вот, он, Козеф Й., он знает, у него четкое мнение по этому вопросу: единственное место, где заключенный имел шанс отлично спрятаться и где бы его не нашли, была тюрьма.
Оба охранника так и зависли на много долгих минут.
— Кто-нибудь обыскал хорошенько тюрьму? — инквизиторски спросил Козеф Й.
— Я нет, — сказал Франц Хосс. — Может, вы обыскали, господин Фабиус? — обратился он к Фабиусу.
— Этот человек может быть среди нас, — торжественно произнес Козеф Й.
Франц Хосс поглядел на часы и быстро поднялся из-за стола. Он опаздывал уже на полчаса. Забрал ужин для заключенных, погрузил на тележку и пошел в казармы.
— Хорошо рассуждаете, господин Козеф, — сказал он на прощанье.
19
Козефу Й. удалось выбить у жизнерадостного толстячка пару башмаков. Целое утро он потратил на то, чтобы убедить его расстаться с парой башмаков со склада. Жизнерадостный толстячок неимоверно страдал, оттого что пришлось сдаться.
— Господин Козеф, господин Козеф, — повторял он, — но ведь ваши ботинки еще хоть куда. Ваши ботинки выдержат еще пять зим.
Козеф Й. впервые в жизни прибег к прессингу. К завуалированным угрозам. Намекнул, что в дальнейшем у него не найдется времени помогать толстячку с примерками. В конце концов, он свободный человек. Ему следовало бы давно покинуть тюрьму. Ему следовало давно носить цивильное. Интересно, что сказал бы директор тюрьмы, узнай он, что Козеф Й., спустя столько времени после освобождения, еще не получил цивильный костюм? Кто виноват в такой проволочке?
Жизнерадостный толстячок весь так и побагровел.
— Господин Козеф, вы мне угрожаете?
— Да, — признался Козеф Й. не без сожаления.
Толстячок загрустил.
— Как все, — сказал он. — Мне все угрожают. От всех только одни тычки.
Козефу Й. тоже взгрустнулось. Все-таки он не хотел так уж сильно расстраивать жизнерадостного толстячка. Жизнерадостный толстячок попросил у Козефа Й. позволения рассказать ему некоторые эпизоды из своей жизни. Козеф Й. позволил. Жизнерадостный толстячок слегка приободрился. Он рассказал Козефу Й. всю свою жизнь, и рассказ продолжался два часа и сорок три минуты.
— Невесело, правда? — вздохнул под конец жизнерадостный толстячок.
— Чего веселого, — согласился Козеф Й.
— Теперь-то вы меня понимаете, да? — спросил жизнерадостный толстячок со страстной надеждой.
— Я вас превосходно понимаю, — сказал Козеф Й.
Несколько облегчив душу, жизнерадостный толстячок сходил на склад и принес ботинки.
Козеф Й. пошел на кухню и попросил у Розетты черствого хлеба. Розетта дала ему буханку. Взяв под мышки буханку и пару башмаков, Козеф Й., весело насвистывая, направился к мусорным курганам.
Он не сразу нашел беглеца. Сначала ему попадались маленькие выбоины в плотном веществе курганов — знак того, что человек побывал здесь с утра. Потом, на задах одного заброшенного склада, он нашел следы костра.
Человек стоял в бассейне с зеленой жижей и шуровал палкой, выгребая водоросли с ее поверхности.
— Эй! — крикнул Козеф Й.
Человек, как и накануне, дружески взмахнул рукой.
— Я принес хлеба, — сказал Козеф Й., подойдя к человеку. — Я принес ботинки.
Человек обул ботинки и съел кусок хлеба.
— В этом бассейне раньше водились лягушки, — сказал он.
Козеф Й. почесал висок в знак того, что все, произносимое беглецом, занимает его искренне и глубоко.
— Я видел кострище, — сказал он.
— Ну, — сказал человек.
Потом наклонился и снова принялся выгребать водоросли, заглушавшие воду. Козеф Й. не знал, что ему еще сказать и что еще сделать. Он выжидал. Человек вытаскивал эту студенистую гущу и укладывал ее на сухие каменные плиты. Там уже собралась сочащаяся мягкая куча, тошнотворная на вид. Козеф Й. не понимал, какой замысел был у человека.
— День-другой, и все замерзнет, — сказал человек, орудуя палкой.
Козеф Й. кивнул, хотя ничего не понял из этого краткого объяснения. Дни становились все холоднее, что правда, то правда. Утром лежал иней, и мороз мог ударить со дня на день.
Оглядевшись, Козеф Й. обнаружил множество кучек этой студенистой гущи и отметил, что человек уже кое-чего достиг. Он тоже приискал себе палку и стал помогать беглецу. Некоторое время они проработали в молчании. Запах, шедший от воды, отдавал затхлым уксусом. Разворошенные водоросли и ряска, в свой черед, испускали чуть ли не ядоносные миазмы.
— Хватит, — сказал человек. Отложил в сторону палку, бережно, как инструмент, который еще пригодится.
Сегодня человек выглядел чуть озабоченным, но выражение веселости не ушло у него с лица.
— Очень может быть, — сказал он, — что на днях я словлю зайца.
Он тихонько засмеялся, как будто затевал какой-то фокус. Потянул Козефа Й. за собой. Они вышли к остову огромного здания. От его кровли осталось несколько металлических аркад, напоминающих ребра доисторического животного.
— Тут был манеж, — сказал человек.
Они стали огибать полуобрушенные стены манежа по тропинке, которая выглядела, как после бомбардировки большими камнями. Тропинка вилась между стенами манежа и внешней стеной. Местами внешняя стена была выщерблена, и узкие проемы вели на ту сторону.
— Вот они, — сказал человек.
Он останавливался возле каждой щербины и внимательно ее осматривал. В каждой Козеф Й. замечал проволочную сеть и нанизанные на проволоку жестяные банки. Каждая выемка была застлана мягким слоем высохших водорослей.
— При первых же заморозках — клап! — сказал человек, хлопнув в ладоши, как будто поймал кого-то на лету.
— Что — клап? — поинтересовался Козеф Й.
— Капканы, — уточнил человек.
— А, это капканы, — дошло наконец до Козефа Й.
— Капканы, да, — отвечал человек в упоении. — На зайцев, да. И на лисиц тоже. Но на лисиц не очень. А на зайцев — верняк.