- Опять мимо, - он покачал головой. – И прекратите меня перебивать, как мальчишка. Дело может оказаться серьезнее, чем вам кажется. И смерть Болекрута Пятого – всего лишь одно звено в цепи.
На сей раз я только кивнул. Короли {никогда} не умирают просто так. Всякий раз их смерть означает большие перемены.
- Вы в курсе о слухах, которые доходят до столицы? Должны быть в курсе…а если нет, я дам вам полномочия. С некоторых пор все донесения о странных и необъяснимых фактах стекаются сюда. Я всеми силами старался сделать так, чтобы о них знало как можно меньше народа. Чтобы не допустить брожения умов и… не ускорить, так сказать, процесс. Вы же знаете, что такое разум толпы.
- Общественное мнение…
- Да. И толпа может управлять королями… если ее повернуть в нужную сторону. А этого нам делать не следует. Так вот, о слухах…
- Я кое-что слышал, - поспешил ответить. – Южная война… и граф Мас мне писал. На границе Гнезновского воеводства… неспокойно.
В позапрошлом году Анджелин Мас, мой названный брат, отправил в Гнезновское воеводство своего старшего сына в качестве наместника. Да, мальчишке всего семнадцать лет. И ничего удивительного, что граф боялся за судьбу сына. Но именно поэтому я был в курсе некоторых событий.
- Отлично. В таком случае, то, что вы прочтете, не должно вас сильно шокировать. Я отдал распоряжение открыть для вас документорий.
Ого! Это что-то новое. Документорием назывался особый отдел в библиотеке, где хранились секретные документы, а также протоколы допросов. Лишь трое имели туда доступ – брат-библиотекарь, надзиравший за сохранностью ценных бумаг, брат-переписчик, который занимался непосредственно оформлением их и сам настоятель, который принимал решение о том, какие документы стоит хранить тут, а какие можно извлечь. Он же следил за работой брата-переписчика – чтобы тот не позволял себе лишнего любопытства. Ибо знание тоже может быть оружием. Но чтобы в святая святых библиотеки допустили четвертого человека? Почему? Не потому ли, что настала пора заменить кого-то из этих троих?
- Нет, Згаш, - видимо, эмоции были написаны у меня на лице. – Дело не в том, что я все-таки не отказался от мысли видеть вас своим преемником. Дело в том… в общем, вы прочтете все сами. И, я надеюсь, сделаете свои выводы. Большего я доверить вам пока не могу. Ступайте. Вот вам ключ!
Не скажу, что меня так уж обрадовал этот знак доверия. Ключ от одной из тайн ордена Инквизиторов, как правило, вместе с правами, влечет за собой и обязанности. А у меня их и так полно. Учебный год начинается, сын ниоткуда взялся, с женой опять сложные отношения… А тут карьера…
Но пра Михарь столько для меня сделал… в общем, я не смог отказаться.
Ее величество Ханна Данская чувствовала страх. Ей было всего тридцать три года, из них половину жизни она провела замужем, в чужой стране, выполняя главный долг – матери наследника престола. Еще несколько дней назад казалось, что так будет продолжаться и дальше, и вот все рухнуло. Королева застыла в кресле, сжимая в кулаке платочек. Она не плакала – слезы давно уже высохли. Моложавое лицо заливала бледность. На вид Ханна Данская казалась спокойной, но блеск глаз выдавал ее. Она вздрогнула и порывисто поднялась, когда раздался стук в дверь.
На пороге замер канцлер Виллем Протова. Сделал шаг, поклонился.
- Ваше величество…
Королева стиснула кулак с платочком так, что ногти прорвали тонкую ткань. Кивнула, боясь говорить, чтобы голос ее не выдал.
- Ваше величество, примите мои соболезнования…
Она не выдержала – всхлипнула сквозь стиснутые зубы. Всего сутки миновали с того дня, как перестало биться сердце ее супруга. Тело короля Болекрута сейчас готовили к погребению. Вернее, сначала его на трое суток выставят в Храме Свентовида для последнего прощания, потом провезут через весь город в Храм Смерти, где оно пробудет еще сутки и где состоится поминальная служба, и уже потом монаршьи останки проводят в фамильный склеп. Сейчас в нем как раз ведутся лихорадочные работы – долбится ниша для саркофага, куются узоры на решетку и табличка с именем. В гильдию скульпторов послан человек на поиски подходящего мастера, чтобы он изваял надгробную плиту с изображением короля Болекрута в полный рост. Поскольку при нем страна практически не вела войн, и сам он, еще будучи принцем, ратовал за мирное решение конфликтов, решено изваять его без меча, с пергаментным свитком в руках, что символизировало закон.
- Зачем… - молчать было выше ее сил, - зачем вы говорите мне все это?
- Так положено, ваше величество, - канцлер отвесил короткий поклон. – Это традиция…
- Тогда, - она сглотнула, - тогда при чем тут я?
- Вы должны знать… чтобы вынести окончательное решение.
- Я… делайте, как знаете! – она все-таки всхлипнула и отвернулась к окну. Счастье, что тут частые решетки и высоко. Никто не увидит слез на лице королевы. А канцлер… что – канцлер? Его можно сменить. Правда, она не знала, кем его в случае чего можно заменить. Она была в растерянности, но это ее состояние не шло ни в какое сравнение с тем, что было когда-то. Шестнадцать лет назад все было иначе. Сколько с тех пор утекло воды! Она приехала в чужую страну, практически не понимая их языка. Юная девушка, замужем за мужчиной, годящимся ей в отцы. И ведь у него были две дочери от первого брака. Старшей принцессе исполнилось на тот момент десять лет! Правда, падчериц сразу удалили в монастырь Живы с дозволением покинуть его после смерти отца. Отец умер, значит… Ох, еще и это!
- Крепитесь, ваше величество, - канцлер Протова никуда не ушел. – Горе наше безмерно. Страна потеряла мудрого, дальновидного короля, истинного отца своим подданным. Его величество был достоин имени своих предков. Он с юности был опорой трона своего отца. Он был монархом, на которого стоит равняться. Его правление войдет в историю, как самое мирное… он умел гасить конфликты и лишь благодаря его талантам и гению…
Она всхлипнула громче. Великие боги, что он говорит? Впрочем, этот человек знал только одну сторону характера ее супруга. А ту, вторую… про остальное она, как королева и как женщина, должна молчать. Есть вещи, которые должны быть похоронены в сердце – и умереть вместе с ним.
- Не надо…Молчите! И оставьте меня
- Но ваше величество, есть дела…
- Оставьте! – почти закричала она, лишь в самый последний момент взяв себя в руки. Как-никак, она королева. – Не хочу… Как вы можете… сейчас… когда тело моего супруга…
- Увы, ваше величество, есть дела, которые нельзя отложить даже на час. И ваше королевское слово будет решающим.
- Да? – Ханна Данская стремительно обернулась. Решающим! Она никогда ничего не решала. Даже фасон ее платьев и количество придворных дам – все это было решено за нее. Ей оставалось лишь кивать и соглашаться, делая вид, что она сама хотела наряд этого жуткого бледно-зеленого цвета. Лиловый траур ей шел больше – он подходил к голубым глазам и светлым волосам королевы лучше, чем все светлые тона, в которые ее облекали.
- Да, ваше величество. Есть кое-что, что вам надо знать уже сейчас.
Что-то в тоне канцлера заставило королеву напрячься.
- Что-то случилось?
- Да, ваше величество. {Он} прибывает.
- Он?
- Его сиятельство герцог Робер Беркана.
- Беркана…
Она слышала это имя. К роду Беркана принадлежала покойная королева Либуша. Кажется, она приходилась этому герцогу теткой, родной или двоюродной, по отцовской линии. И, значит, две ее падчерицы тоже имели к этой семье отношение. Когда-то кто-то из Беркана, кажется, сидел на троне… правда, она не помнит, кто и когда. История никогда не была ее сильным местом.
- Его сиятельство Робер Беркана… брат короля.
- Что?
- Он – внебрачный сын вашего покойного свекра, короля Болекрута Четвертого. В одном из королевских указов сэр Робер прямо назван в числе наследников престола. И это право сохраняется за его потомками до третьего колена включительно.
- То есть…
- То есть, в число наследников престола может войти он сам, его сын и внук. Но за правнуком это право уже не сохраняется. Этот указ был подписан королем Болекрутом незадолго до своей смерти и хранился в канцелярии до недавнего времени. В прошлом месяце истек срок его хранения. Теперь его можно обнародовать…
- И что?
- Двадцать лет назад принц Робер подписал отрекся от престола в пользу вашего покойного супруга и его детей. Но ни он, ни ваш покойный супруг не знали о существовании королевского указа. А известно, что закон обратной силы не имеет. Следовательно, отречение недействительно.
- И?.. – Ханна Данская затаила дыхание, предчувствуя недоброе.
- И, согласно древнему лествичному праву, корона может перейти к вашему сыну только в том случае, если его дядя согласится ее отдать. Принц Богумир еще молод. Ему всего шестнадцать лет. А у сэра Робера Беркана есть сын, Яго Беркана, который…
И тут королева вспомнила, где и когда слышала это имя. Ну, конечно же! Южная война! За несколько дней до того гонец привез весть об окончательно победе и подписании капитуляции. Именно Яго Беркана заключил мир с южными соседями, подписав договор {от своего имени!} То есть, сделал то, на что имел право только король. Известие об этом и подкосило Болекрута Пятого.
Королева почувствовала себя беспомощной.
- Что же делать?
- Положитесь во всем на меня, ваше величество! – канцлер Протова поклонился еще раз. - Мы найдем управу на этих Беркана.
Он произнес эти слова таким тоном, что Ханна Данская порывисто шагнула вперед и протянула канцлеру руку:
- Не оставляйте меня, граф!
Траурные дни растянулись почти на седмицу – не каждый год скоропостижно умирают короли! Гроб с телом Болекрута Пятого был выставлен в храме Свентовида Четырехликого на Белой Горе в Старом Городе, и я не мог не заглянуть туда хотя бы для того, чтобы лишний раз полюбоваться на старинные здания. Старый Город, с которого когда-то начинался Зверин, и где теперь была королевская резиденция, высился на холме над рекой. С кручи открывался великолепный вид – столица почти вся строилась на одном берегу реки, лишь несколько предместий уже в наше время перебрались на ту сторону. Над крутым берегом, уступами спускавшимся к излучине, высилась крепостная стена, по которой я и решил прогуляться. Сам не знаю, почему. Может, просто вид сверху позволял отвлечься от насущных проблем. Мол, что бы ни происходило в мире людей, были, есть и будут эти берега, эти несколько улочек деревянных домов на той стороне, где, судя по причалам, жили плотники и корабельщики, эти поля, луга и перелески, между которыми вдаль убегает дорога. Это же самое солнце светило с небес в те времена, когда тут еще не было человека – и будет светить после того, как на земле не будет нас…