- А граф Мас?
- Граф Мас знает, что я – сын пра Груви, - отчеканил Родольф. – Я открылся ему, подавая прошение… Больше никто не согласился, - добавил он тише после небольшой паузы.
- Значит, вы идете на войну без согласия своего опекуна и… своего отца?
- Да, ваше величество.
- Почему? Вы, насколько я поняла, студент…
- Я подал прошение об отчислении, чтобы идти на войну. И моя просьба была удовлетворена.
- На войну против… своего кузена?
- Да.
- Почему?
Прямой строгий взгляд, которым юноша до этого встречал каждый вопрос королевы, на сей раз сломался, и Родольф отвел глаза.
- Потому, - пробормотал он, - потому, что здесь меня больше ничего не держит. Ничего и никто!
Августа бросила взгляд на сестру и заметила, что у той на щеках расцвели алые пятна. Вот как? Это становится интересным!
- Мне здесь немного душно, - сказала она. – Я отойду. К окну… нет-нет, провожать меня не надо. Здесь буквально несколько шагов.
Она в самом деле отошла и забилась в оконную нишу как можно дальше от собеседников. Королева не должна уходить. Скорее это ей следовало бы приказать «Оставьте меня!» - но она боялась, что это порвет тонкую ниточку, протянувшуюся между этими двумя людьми. Мирабелла собиралась в монастырь. Ее следовало остановить и вынудить продолжать жизнь в миру. И, кто знает, может быть, чувство, которое горело во взгляде этого юноши, поможет ей в этом.
Как бы то ни было, эти двое явно нуждались в том, чтобы объясниться.
Оставшись почти наедине – королева прижалась к стене так, что ее почти не было заметно – они немного помолчали.
- Вы… в самом деле уходите на войну? – нарушила молчание Мирабелла.
- Да. Через несколько дней. Как только завершатся все приготовления.
- И вы…
- Я ни о чем не жалею! – вскинулся Родольф. – Ни о чем. И даже если мне будет суждено погибнуть… я умру с радостью.
- Вы так хотите умереть?
- Да, потому что без вас… - он сглотнул, на миг отвел глаза, - без вас я…
- Молчите! – Мирабелла порывисто шагнула вперед, вскинула руку. – Молчите! Вы что, с ума сошли? Я слушать ничего не хочу!
- Простите, ваше высочество, - он отступил на полшага, сгибаясь в поклоне, - скоро вы перестанете меня слышать вообще…
- Глупый мальчишка, - Мирабелла даже притопнула ногой, бросив взгляд в сторону окна, где пряталась сестра. – Как вы не можете понять… мы слишком разные. Мы… между нами такая пропасть, что… что ни в чьих силах ее пересечь! Почему вы не можете смириться и просто продолжать жить?
- Потому, что я люблю вас.
Он сказал это так просто и вместе с тем так сильно, что Августу словно что-то вытолкнуло из оконной ниши, где она пряталась.
- Пропасть, которую ни в чьих силах пересечь, говорите? – она стиснула руки так, что перстни впились в распухшие пальцы. – Да, в чем-то вы правы, бывают иногда такие обстоятельства, но я пока еще королева. И мое слово чего-то да значит! Отправляйтесь на войну, сэр Родольф и, если вам суждено будет вернуться, я… вы получите признание, свое имя, а также родовой герб. И титул.
Юноша упал на колени. Говорить он не мог. Но взгляд, которым он прожигал королеву, был красноречивее всяких слов.
- Я все сделаю, - воскликнул он. – И вернусь с победой!
- Идите… сэр Груви.
Лицо Родольфа вспыхнуло от смешанных чувств. Бросив последний взгляд на двух женщин, он оставил их с почтительным поклоном.
Мирабелла от возмущения даже притопнула ногой.
- Ну, и зачем ты это сделала? – воскликнула она. – Ты что…
- Я все видела и слышала. Если я… если мне не суждена долгая жизнь, корону примешь ты. Во всяком случае, до совершеннолетия моего ребенка. И тебе нужен кто-то, кто встанет рядом с тобой. Твой защитник. Советник. Друг. В свое время я надеялась, что Яго станет таким, но… этого не случилось.
- Поэтому ты теперь хочешь найти мужчину для меня? Но я не собираюсь замуж! И вообще – все эти отношения… это не для меня!
- Кто говорит о замужестве? Ты – принцесса, возможно, будущая королева.
- Вот именно! А он мне не ровня…
- Я знаю. Но его отец – Великий Инквизитор. Нам – тебе! – нужны такие люди.
Мирабелла промолчала, признавая правоту сестры, но не желая с этим смириться.
Несколько дней спустя войско покинуло столицу. С ним вместе ушел и Родольф Беркана.
Згаша Груви не было вместе с ними. Его вот уже несколько дней, как не было в столице.
Ей казалось, что о ней все забыли. Она жила, как растение – в тишине и одиночестве. Питалась плодами, которые каждый день находила на том самом плоском камне, пила воду из ручья. Несколько раз в том же ручье ей удавалось поймать рыбу и запечь ее на углях – огниво и трут она тоже нашла, бродя вокруг того, что когда-то было большим зданием, сложенным из грубо обработанных камней. На некоторых из них еще сохранились следы узоров, глубоко врезавшиеся в камни. Время хорошо поработало над ними, оставив лишь изломанные линии.
Здание стояло в густом лесу. Только оно одно – и больше ничего. Шагах в сорока от развалин находился глубокий овраг, склоны которого были изрыты узловатыми корнями деревьев. Цепляясь за них, можно было спуститься вниз, к ручью. Девушка нашла подходящее место для спуска и дважды в день легко бегала по почти отвесной тропинке туда-сюда.
Лес кругом был дикий, нехоженый. Лесные птахи и мелкие зверьки, напуганные было вторжением чужака, вскоре успокоились и снова стали, как ни в чем ни бывало, кружить по поляне, раскинувшейся перед тем, что когда-то было входом в здание. Только эта поляна и была открытым пространством шириной шагов в тридцать. Дальше стеной вставал лес.
Большую часть времени девушка проводила в лесу. Она обходила его шаг за шагом, собирая, в добавление к плодам, орехи, грибы и поздние ягоды. С каждым шагом, изучая свой новый дом, она забиралась все дальше и дальше, несколько раз ловя себя на мысли, что, если бы ей встретилась тропинка, она бы отсюда ушла. Ей было очень одиноко. Она не знала, куда попала, кто ее сюда перенес и почему, но мечтала выбраться отсюда и увидеть людей.
Однажды ее мечта исполнилась.
За несколько дней до того прошел дождь, потом потеплело, а это значит, что в лесу полным-полно грибов. Наскоро соорудив что-то вроде сетки из сухой травы и гибких веток, девушка решила сходить по грибы. Пробираясь знакомыми местами, которые исходила вдоль и поперек так, что могла бы сказать, чем одно дерево отличается от другого, она забралась так далеко, что немного испугалась. Куда идти дальше? Ни одной знакомой приметы!
Все же она пошла. Наугад, просто чтобы не стоять на одном месте. Шла, продираясь сквозь кустарник и молодые деревца, и неожиданно выбралась на свободное пространство. Кустов здесь не было, молодые деревца росли редко, а между уходящими вверх стволами дубов и сосен вилась тропинка.
В первую минуту девушка не поверила своим глазам. Она даже опустилась на колени и дотронулась ладонью до утоптанной земли. Ей показалось, что она чует запах выделанной кожи, дыма, человеческого пота. Кто-то прошел уже здесь. Но кто и куда?
Подхватив свою плетенку, в которой уже было много грибов, девушка побежала по тропе.
Та ползла и ползла, то прямая, как струна, то извиваясь, как змея. И неожиданно уперлась в покосившуюся избушку. Сложенная из старых толстых бревен, с наваленными вместо крыши сучьями и толстым слоем опавшей листвы и земли – сбоку даже росло небольшое деревце – избушка казалась чем-то настолько нереальным и непривычным, что девушка замерла, как вкопанная.
Судя по всему, внутри кто-то был. Из дыры над дверью сочился слабый дымок, пахло огнем, варевом. Слышался шорох – хозяин домика готовил себе еду. Девушка заставила себя сделать несколько шагов, но остановилась, не дойдя совсем чуть-чуть. Ее обуял беспричинный страх. Кто здесь живет? Будет ли он рад пришелице?
- Ну, - хриплый невыразительный голос заставил ее вздрогнуть, - и чего стоишь?
- Я, - она закашлялась, поперхнувшись – настолько чужим показался ей собственный голос, - не знаю… Мне… было надо…
- Чего? – обладатель хриплого голоса все не показывался на глаза.
- Мне… было надо… к людям, - неуверенно произнесла девушка.
- Надо – так иди. Или жди.
- Чего ждать?
- Когда к тебе придут.
Девушка задумалась над этими словами.
- Куда придут? – спросила она, наконец.
- А уж это тебе лучше знать.
- Но я… не знаю… - растерялась она.
- Не знаешь – так уходи. Придешь потом, когда знать будешь!
Растерянная, она осталась стоять, не в силах ни подойти и постучать, ни повернуться и уйти. Внутри по-прежнему кто-то возился. Варевом пахло еще сильнее, так сильно, что у незваной гостьи заурчало в животе – она с утра ничего не ела, а беготня по лесу отняла много сил.
- Ты еще тут? – откликнулся ворчливый голос. – Уходи, откуда пришла и живи там!
- Но я, - девушка переступила с ноги на ногу, - я устала и… и хочу есть.
В ответ что-то упало с глухим стуком, послышалось сердитое бормотание в адрес всяких побродяжек, которые только мешают жить. Было в голосе незнакомца столько злобы, что она невольно отшатнулась, когда дверь приоткрылась, и на земляной порог чья-то рука выставила, как собаке, миску, в которую были наложены куски грубого, с отрубями, хлеба и печеная репа.
- Бери. Ешь. Уходи, - приказал голос.
- Почему, - гордость боролась в ней с голодом, - вы так со мной обращаетесь.
- Ты не знаешь, кто ты?
- Н-нет, - она положила плетенку с грибами на траву.
- Вот и не знай дальше. И иди своей дорогой, не тревожь наш мир! Тебе в нем места нет!
Это было странно, но многое объясняло. Похоже, ее приняли за вилу* или какую-нибудь другую лесную нечисть. Но главное, что поблизости есть человеческое жилье. Скорее всего, на другом конце тропинки. А тут живет деревенский колдун или колдунья – по голосу трудно было определить пол ее невидимого собеседника, - к которому селяне ходят за советами и приносят дары. Ибо вряд ли здесь, в лесной чаще, можно был выращивать репу и хлеб в одиночку.