Вот что удалось выяснить. Правое здание «каре» – место обитания кадетов. Первый курс живет на первом этаже в казармах. По одной для девочек и мальчиков. На том же этаже находятся кухня и столовая. Так что еду первокурсникам предстоит не только есть, но и круглосуточно нюхать.
Два следующих этажа – место обитания кадетов второго и третьего курсов. Все обучение – трехлетнее. И живут старшекурсники в гораздо более комфортных условиях, чем только что поступившие. Впрочем, говорят, что это только в первый семестр так будет. Со второго семестра, говорят, первокурсники будут жить просторнее. Почему такое отношение к новичкам, Петя не знал. То ли к дисциплине приучают, то ли отсев большой. Или и то и другое вместе. Главное – самому удержаться.
Левое здание – квартиры преподавателей. Все три этажа. Впрочем, на первом есть какие-то комнаты общего назначения, но кадетов туда не пускают.
Центральное здание с фасада – административное. Здесь находятся ректорат и все кафедры. Также в нем поместились две большие «поточные» аудитории, где читают лекции целому курсу.
Последнее здание – заднее центральное – различные лаборатории и небольшие комнаты для проведения семинаров.
Площадка внутри «каре» – общие построения. А за зданием академии – спортплощадка, аптекарско-алхимический огород и сад. Ходить вроде всюду можно свободно.
Увиденное Пете, скорее, понравилось. Жить в казарме, конечно, несколько неожиданно. От храма науки естественнее ожидать немного другого, чем армейские порядки. Но, наверное, для этого есть какое-нибудь объяснение.
Вернувшись в казарму, застал там уже всех троих путивльцев. На соседних от него койках. Двое через проход, один – Николай Брюсов – рядом. Впрочем, по-другому и быть не могло. Койки заселялись без пропусков по мере прибытия кадетов. Но вот то, что оба дворянина сидели на соседних койках, а не рядом с Ячменевым, было не очень приятным знаком. Или они так сели потому, что его на месте не было?
Сейчас Николай и Александр дружно кривили носы и возмущались запахом, идущим с кухни. Селифан через проход выражал с ними солидарность, но его игнорировали. Кстати, остальные соседи где-то в саду пребывали. Или вообще за пределами академии, в городе.
Петя посмотрел на часы, висящие на стене над дежурным. До обеда еще полчаса, которые надо как-то скоротать. Поэтому он ответил, точнее, произнес в пространство, так как никто к нему не обращался:
– Интересно, как кухонные ароматы отражаются на общей сытости? Воду из воздуха маги могут выделять. А еду? Нас такому заклинанию научат?
Их благородия кадеты задумались и замолчали.
Окончание дня прошло в общем спокойно. Обед оказался без выбора блюд, и Петя сам вызвался сходить к раздаче, чтобы получить сначала тарелки и хлеб на их стол, потом – поднос с плошками салата из грубо порезанных овощей. Затем – кастрюлю борща с половником, которым и пришлось разливать первое блюдо по тарелкам. Это опять же сделал Петя. Потом сходил за следующей кастрюлей – с чем-то вроде макарон по-флотски. Наконец, принес на подносе жестяные кружки с компотом. Неплохо. Особенно что стол и порции были на десять человек, так что добавки он себе не пожалел. Ячменев тоже от него не отставал, а вот трио дворян (Павлова тоже к ним присоединилась) свои порции не доели, но, к счастью, тарелок тоже было десять, так что для второго они воспользовались чистой посудой.
А вот за ужином народа прибавилось, и такой вольницы у них уже не было. Вернулись многие из гулявших за пределами академии, а также подъехали четверо новичков. Павлова отсела за другой стол, к девушкам.
Впрочем, блюдо тоже было только одно – гречневая каша с кусочками сала. Дворяне опять крутили носами, но ели. Стаканы с компотом и сдобные булочки разобрали полностью.
В десять вечера дежурный неожиданно объявил отбой и выключил в казарме свет. Новичков это привело в замешательство, но не Петю. Он единственный разобрал постель заранее, так что в темноте (к счастью, не полной), только выбирался в сортир, находившийся за дверью в дальнем конце казармы.
Утро началось с громогласного рева дежурного: «Подъем!» Было шесть утра. Нормальная армейская побудка. Только, в отличие от армии, дежурный оказался ответственным и предупредил:
– Четверть часа на то, чтобы заправить койки, одеться и привести себя в порядок. Потом – построение на плацу. Опоздавших будут пороть.
Последнее заявление вызвало бурю эмоций у новичков, а вот более опытные и расторопные (вроде Пети) кинулись спешно выполнять рекомендованные действия.
На плацу (площадке в центре «каре») успели собраться и даже построиться все. По бокам – второй и третий курсы, в центре – новички. Успели построиться потому, что начальство в лице трех преподавателей появилось все-таки не в шесть пятнадцать, а в шесть тридцать. До этого кадеты успели налюбоваться друг на друга (кадетов на каждом из старших курсов было заметно меньше, чем на первом), а также на флагшток, где лениво развевалось знамя академии. Как и их нагрудные знаки – кроваво-красного цвета, с черным вороном посередине.
Преподаватели были относительно молоды (лет по тридцать) и тоже одеты в форму, напоминающую кадетскую, но вместо нарукавных «шпал» на ней были погоны вроде армейских. В руках они зачем-то держали стеки для верховой езды. Двое сразу же отошли к старшим курсам, а третий остановился около знамени.
– Я – маг четвертого разряда Петр Фомич Левашов, назначен куратором первого курса, – представился он. – Знакомиться будем завтра, когда подъедут все кадеты, а пока хочу составить о вас общее впечатление.
После чего он двинулся вдоль ряда первокурсников, рассматривая каждого добрым отеческим взглядом.
– Вроде по документам все приличные люди, а построиться по росту не смогли. Чему вас только в школе учили? И как дома воспитывали? Ничего, научим. И строиться, и шагать, и бегать, и отжиматься по сто раз…
Раздались немного нервные смешки.
– Молчать, когда не было команды рты открывать, тоже научим. Но сначала приведите себя в божеский вид. За нечищеные сапоги на следующем построении спрошу. А пока все расстегнули кители! Заправили гимнастерки под ремень так, чтобы пузырей не было! Подворотнички тоже завтра проверю. Складки разогнали! Застегнули кители. На все пуговицы. Кто-то меня не слышал?!
В этот момент Левашов уперся взглядом в Ячменева и потерял дар речи.
– Почему без кителя? – Голос был тих и спокоен, но звучал так, будто продавливался через препятствие.
– Так тепло же, ваше благородие.
Тут преподавателя прорвало.
– Бегом! За кителем! – Рев был такой, что сдуло не только Селифана, но и стоявших рядом кадетов. Те, правда, довольно быстро вернулись в строй.
– Объясняю для новичков, которые этого почему-то не знают. Я маг четвертого разряда, что приравнивается к армейскому полковнику или майору гвардии. Обращение – «ваше высокоблагородие». Этот чудик меня за что-то в чине понизил, что в отношении магов может произойти лишь в случае утраты силы. Прощаю только ради первого раза. Вся моя сила при мне, запомните это хорошенько!
Осмотр был продолжен, причем стал более придирчивым. Наверное, потому, что дальше стояли кадеты, приехавшие раньше и уже бывшие на построении накануне.
Петя слушал и смотрел внимательно, но причины гнева Левашова не понимал. Конечно, сказать, что на получавшем разнос кадете форма была расправлена идеально, нельзя. Но и у его соседей дела обстояли не лучше. То есть главное здесь – не соблюдать правила (уставы?), а не раздражать преподавателей? На всякий случай юноша выпятил грудь и выпучил глаза, изображая рвение. С «придурковатостью» не переборщить бы. Все-таки теперь не дурак-мальчик на побегушках, а кадет магической академии…
Но тут из казармы вернулся Ячменев и попытался незаметно юркнуть в строй. Естественно, это у него не получилось.
– Вот так гораздо лучше… – начал поворачивать к нему голову Левашов и вдруг взревел: – Почему пуговицы не застегнуты?!
Селифан попытался прикрыть полу руками.
– Это что? А пуговицы где? – Куратор курса переместился к нему и был, похоже, сильно озадачен.
Кадет попытался отмолчаться, но был вытащен из строя за грудки.
– Понятно. Оборвались. Все. Даже с таким брюхом – умудриться надо было! А пришить лень или руки – крюки? Или ждете, что за вас это денщик сделает?! Так нет денщиков у кадетов!!!
Последние слова Левашов прокричал, но потом резко сбавил громкость и стал говорить по-деловому:
– Представьтесь!
– Селифан Ячменев, ваше благородие!
– Понятно. За то, что пуговицы с кителя вы умудрились потерять все уже в первый день пребывания в академии, и за то, что своим обращением понизили меня в чине, назначаю вам порку. Обычно такую экзекуцию дежурные производят, но у вас они еще не назначены. Дабы показать, что сил я не терял, проведу ее лично.
Юноша неожиданно взлетел в воздух и, повизгивая и дрыгая ногами, переместился к флагштоку. От последнего сама собой откинулась в сторону перекладина, на которой Ячменев и повис животом вниз.
После чего стало понятно, зачем преподавателям стек. Штанов с наказуемого никто не снимал, но, судя по хлестким звукам ударов и воплям Селифана, досталось его ягодицам прилично.
Отсчитав десять ударов и бросив небрежно: «Встаньте в строй!» – Левашов по-доброму улыбнулся своим кадетам и пожелал им сделать правильные выводы и быть впредь достойными обучения в столь престижном заведении, как академия магии великого княжества Пронского.
– Помните, – вещал он, – нашей Родине нужны маги, а не слабаки и изнеженные бездельники. Учеба в академии – это вам не легкая прогулка. Вас тут никто уговаривать и целовать в попу за малейшие успехи не будет. Будет трудно, и выдержат это не все. Но те, кто пришел сюда действительно учиться, будут вспоминать о проведенных здесь годах с благодарностью. Академия не просто готовит магов, она воспитает из вас достойных слуг государя великого князя. Научит служить ему и Отечеству не только ответственно, но и с радостью. И тот, кто это примет всем своим сердцем, получит награду по своим трудам и способностям. Академия – это школа жизни.