— Нет, конечно, ваше высокопревосходительство. Но мы с Виктором Николаевичем друг друга с полуслова понимаем. А здесь и вариантов особых не было.
— Но раны!? — Напомнила Елизавета Константиновна.
— Так я на что? Какой-никакой, а целитель. Хранилище невелико, но у меня с собой накопитель есть. Весь учебный год его заряжал.
Петя продемонстрировал алмаз, вытащив его за шнурок из-за ворота.
— Алмаз? — Женщины есть женщины. Изящная холеная ручка потянулась к указанному предмету. Пришлось снимать шнурок через голову.
Комментариев не последовало, все-таки народ в комнате собрался тертый и небедный. Однако во взглядах промелькнуло что-то этакое. Вроде «не так уж и плохо бедные кадеты живут».
— А у тебя почему такого нет? — Повернулась графиня к сыну. Но ответил опять-таки Петя:
— Алмаз — трофей, прошлым летом от чжурчжэньского мага достался. И, кстати, на османских магах тоже артефакты одеты были. В основном, в виде перстней. А так как оба владели «воздухом», уверен, подходящие для Виктора Николаевича среди них найдутся. В том числе и накопители.
— Что скажешь? — Это уже мужу.
Кажется, разговор свернул в нужное русло. Обвинения закончились, зато запахло трофеями и наградами. Взгляды всех присутствующих оживились, а позы слегка изменились. Подобрались они, что ли.
— Думаю, — решил высказать свое мнение капитан Макаров: — молодые люди заслужили некоторую долю трофеев, тем более, добытых лично ими.
Генерал-губернатор неожиданно рассердился. Или сделал вид:
— Вы мне тут каперскую вольницу не разводите! Не то время, и случай совсем не тот.
После чего повернулся к Пете, но говорил уже не раздраженно, а, скорее, назидательно:
— Вот вы, Птахин, в какой отряд входили, когда свои трофеи на Дальнем Востоке добывали?
Кажется, Петя понял, к чему он ведет:
— За диверсантами там, в основном, казаки гоняются.
— Вот именно, а у нас тут не казацкая вольница. Хотя странно, что вам, вообще, такой камень в качестве доли добычи выделили…
— Небольшие проблемы были, — Не стал врать Петя: — Но обошлось. И от всего другого отказаться пришлось.
— Богатые на Дальнем Востоке диверсанты, — Мечтательно проговорил Мышкин, чем вызвал у всех улыбки. Но развития шутка не получила, Пален-старший снова стал серьезен:
— Я про поездку к Государю не оговорился. Вызывать он пока не вызывал, но мне к нему с докладом ехать необходимо, а Мстислав Васильевич в мудрости своей часто из первых рук сведения получать предпочитает. Он за всю великую страну в ответе, ошибаться не любит.
Граф чуть изменил позу и слегка повел глазами, но как-то это у него получилось очень верноподданнически, что ли. Сразу всем показал и свое восхищение Государем, и неустанность его работы.
— Очень непростого мага мы в плен взять умудрились. Самого Фертина-бея.
«Фертина-бей, Фертина-бей…», — Петя судорожно рылся в памяти и вспомнил: Имя-то и впрямь знакомое. На Филмаге его поминали, когда об османских войнах говорили. Только о нем ли самом или о его предшественнике? Последняя война лет двадцать назад была. Хотя, это если крупные считать. Стычки-то постоянно идут. Сам участвовал. «Фертина» — это, вроде как, «гроза». То ли «Грозовой бей», то ли «Бей Грозы» его кличут. Получается, речь о том маге идет, что молниями орудовал. Неприятный господин. Такому мину подорвать, как он грозил, труда не составит.
— Непонятно только, — продолжил тем временем Николай Петрович: — Как же его бейлербей одного отпустил? Он обычно без пары линкоров сопровождения не путешествует.
— Было сопровождение, — как-то очень спокойно подал реплику Хилков: — Макарову очень повезло от него уйти. Да и напарник у него был — маг-воздушник и водник, как ваш Виктор. Видать, очень ему захотелось хитростью вашего сына пленить, чтобы свою волю на переговорах навязать. Да только пошел осман за шерстью, а быть ему теперь самому стриженым.
— Это, да, — Поддержал его генерал-губернатор: — Этого Фертина-бея не просто на наших купцов обменять можно, тут и все Томы себе прихватить реально. Если бы они нам только нужны были… Так что Государю надо магов передать в целости и вместе со всеми их артефактами. Что бы вы, Петр Григорьевич, про казацкие принципы про «снятое с бою» ни думали.
Пете оставалось только изобразить понимание важности происходящих событий и своей перед ними ничтожности. Но ожидание продолжения своей позой при этом все-таки изобразил. И граф продолжил:
— Впрочем, если получится, постараюсь намекнуть Государю, что в качестве поощрения и для лучшего несения службы можно и из казны на какой-нибудь артефакт-накопитель для выпускника Академии расщедриться.
Петя склонился еще чуть ниже, но внутри совсем поскучнел. Ему, похоже, никаких артефактов не обломится. Хорошо, если, вообще, какая-нибудь награда будет. Попросить, что ли, отзыв о прохождении практики за подписью Государя? Левашова бы удар хватил. Но, видно, что граф сам нервничает. Попросишь что-нибудь такое, только вызверится. А жаль… Что-то ему с генерал-губернаторским семейством пока не фартит совсем. Явно его всерьез не воспринимают, только собственной карьерой и Викторовской озабочены. Зря он Елизавете Константиновне про сведение бородавок вякнул. Не оценила. Если и супруга ее чем-нибудь рассердить случится, можно и вовсе без наград остаться. Ему и пять тысяч от Мышкина пока только обещаны, а не выданы. Но с тем хотя бы разговаривать проще.
Дальше граф довольно дотошно выпытывал у всех участников операции (кроме собственного сына) подробности захвата магов. Начал с Пети, но довольно быстро перешел к Макарову и Мышкину, которых мучил не в пример дольше. Странно, Макарова же там и вовсе не было, а теперь получалось, что он чуть ли не главный очевидец.
В ходе этого странного полу-допроса, полу-разговора детально прорабатывалась история, мало имевшая общего с реальностью. Петя, вроде, сам заложил ее основы, приукрасив роль Виктора, но теперь на первый план постепенно выходил тандем из стратегов — самого генерал-губернатора и адмирала Хилкова. Они не просто взяли на себя смелость ввести блокаду города Томы, но и предусмотрели все варианты развития событий, среди которых появление сильной османской эскадры с магами был чуть ли не основной. То, что магов удалось захватить в плен — удачное стечение обстоятельств и блестящая работа исполнителей, возглавляемых Макаровым. Но живыми бы Фертина-бей с товарищем не ушли бы ни в коем случае.
Личному мужеству и блестящей выучке Палена-младшего тоже отдавалось должное, но он как-то скромно отошел на второй план. Что не понравилось супруге. И Пете, роль которого свелась к своевременному исполнению не самых сложных (?!) для целителя действий. Вроде как подошел со спины и ударил «дубинкой» по голове, пока товарищ крепко держал обоих противников, не давая им пошевелиться. Но мнения кадета никто не спрашивал. Разве что ловил на себе несколько раз оценивающие взгляды. Мол, все ли кадет правильно понимает, не подведет ли?
— Не беспокойся, дорогая, Государь всегда внимателен к деталям, — Успокоил Елизавету Константиновну Николай Петрович: — Роль Виктора он оценит по достоинству. Но если слишком ее выпячивать, можно самим вместо наград по шапке получить. Все должны действовать, как им положено по чину, никак иначе.
— Надеюсь, Петр Григорьевич, вы свою роль тоже понимаете правильно, — Петя удостоился персонального обращения: — Постараюсь обойтись на приеме без вас, в принципе, одного Виктора будет более чем достаточно. Но, кто знает. Государь может проявить интерес. Или Государыня. Она тоже маг жизни. Посильнее вас, но, вдруг, ее что-то конкретное заинтересует. Очень надеюсь, что нет, но, на всякий случай, будьте готовы. И, главное! Не противоречить. Лишнего не болтать. Если можно промолчать — молчите.
Последние фразы граф говорил коротко и рублено. Кажется, хотел еще что-то добавить, но передумал. Еще раз пристально посмотрел. Петя изобразил почтение и рвение, почти как в лавке перед придирчивым покупателем. Кажется, прокатило. Взгляд чуть подобрел.
— Василий Львович, — обратился он к Мышкину: — Подготовьте мне список и оценку всех конфискованных кораблей и грузов. Пока только для меня, не думаю, что это Государя может заинтересовать, Вы бы подучили пока хоть немного Птахина, как себя при Дворе держать следует. И призовые ему выдайте, раз обещали.
Настроение немного поднялось. Не зря Петя сюда пришел. Хоть какую-то награду ему все-таки утвердили. И хорошо, что без указания конкретных сумм. Хилкова граф постеснялся, что ли? Или ему все рано? Но с такой формулировкой и поторговаться немного можно. Чем Петя и занялся сразу же после того, как их отпустили. Один Хилков в кабинете, помимо хозяев, остался. Но, уже выходя, Петя успел услышать несколько фраз. Не о себе, но достаточно занимательных:
— Николай Николаевич, — графиня обратилась к Хилкову: — Все-таки будете и на Фонтобина представление подавать?
— Придется. Иначе странно будет выглядеть. Я ему еще и благодарность от своего имени объявлю и новый корабль дам. Тот, что ваш мальчик захватил. А что? Небольшой, но бронированный. Даже орудийная башня есть. Команды, правда нет, вот пусть и побегает, набирая. А на «Князе Константине» у него старпом тоже капитан-лейтенант. Молодой и толковый. Пора ему самому кораблем покомандовать. Так что у нас никто от «заслуженной награды» не отвертится.
Последняя фраза была сказана очень выразительно. Петя даже в дверях замешкался, чтобы ее дослушать. Хитер адмирал, однако. С таким лучше не ссориться…
Впрочем, с генералами и адмиралами никогда ссориться не стоит.
— Так что там с призовыми, Василий Львович? — Петя пристроился рядом с Мышкиным, не дав тому ускользнуть незамеченным.
— Некогда мне сейчас, Петр Григорьевич! Давайте как-нибудь потом.
— Вам всегда будет некогда. А распоряжения генерал-губернатора лучше выполнять не откладывая. А то, когда мы с вами еще увидимся? Не в приемной же Государя такие вопросы решать?