– Замолчи, – одернул его Мертвый Майор досадливо, – не досаждай Господу своим нытьем. Риттер, сколько?
– Метров сорок, – сказал пулеметчик хрипло, – и семьдесят патронов. Держите гранаты под рукой.
– Может, рискнем выбраться из этой норы, а, унтер?
– Нет, – твердо сказал Дирк. – Будто не слышишь, что творится наверху.
– Слышу.
– То-то же. Будем ждать. Мейстер связался со мной десять минут назад. Сказал, держаться возле штаба и ждать помощи.
– Мейстер… – Мертвый Майор презрительно скривил губы. – Да что нам мейстер? Он может и не спешить. Новых кукол себе наделает. Много после сегодняшней ночи будет заготовок…
Наверху шла ураганная стрельба. Земля гудела, как кровельный лист, по которому бьет полсотни молотков. Гудела, стонала, по-животному выла, вспарываемая бесчисленным количеством снарядов. Само небо издавало тяжелый гул, и можно было подумать, что еще несколько минут – и даже оно рухнет, разбитое в осколки нескончаемыми разрывами.
Нечего и думать выбираться наверх. Без доспехов, когда осколки зловеще и тонко свистят над самой землей, постоянно залетая в траншеи, барабаня по брустверам, «Висельникам» не продержаться и двух минут. Может, сразу и не убьет, но растерзает так, что прекращение существования будет казаться высшим благом.
Именно этого французы и добиваются. Запустили в нору свору терьеров и ждут, когда дичь покажется на поверхности, чтобы можно было без помех нашпиговать ее дробью. Как жаль, что нет связи с двести четырнадцатым… Крамер должен был добраться. Он проворен, силен и уверен в себе. И он не собирался бросать своих людей. На предложение держать оборону вместе с «Веселыми Висельниками» он ответил таким выражением лица, что Дирк не стал его задерживать. Дал несколько гранат и винтовку – больше он ничем не мог помочь лейтенанту.
В штабе второго взвода никого не оказалось. Если отделение Клейна и было здесь, оно давно нашло более удобное место для обороны – не столь похожее на западню с единственным выходом-ущельем. Умный, быстрый на решения Клейн. Он не собирался стоять до последнего за кусок никчемной земли, увел своих мертвецов дальше, в хитросплетения подземного лабиринта. Что в нападении, что в обороне он опирался на тактику подвижных пулеметных точек, невозможную в исполнении людей, но крайне эффективную для «Веселых Висельников». Теперь он мог быть где угодно. Например, мог пробиться в соседний взвод, к Йонеру…
– Их целая свора, – сказал Риттер, вновь отрываясь от пулемета. – Полсотни, не меньше. Тридцать метров.
– Патроны?
– Десятка четыре.
– Готовиться к рукопашной! – приказал Дирк.
Мертвый Майор, Фриш и Шеффер положили руки на ножи. Больше у них ничего не было, только ножи да гранаты. Не лучшее оружие против орды разъяренных драугров, способных смести и каменную стену. Но страха не было. Мертвецы не боятся. Они просто уходят, когда наступает их черед.
– Будем держаться, сколько сможем, – сказал Дирк. – Разберите гранаты поровну. Майор, вы, кажется, скептично настроены?
– Гранаты нам не помогут, унтер. И вы это знаете не хуже меня.
– «Веселые Висельники» не сдаются без боя.
– Упрямство. – Бывший майор удовлетворенно кивнул. – Я тоже таким был. В своем последнем бою.
– Быть может, это не последний наш бой. Готовьте оружие. Риттер?
– Почти все расстрелял, – буркнул пулеметчик. – Еще полминуты будет, а там…
У них не было даже полуминуты. Драугры перли волной, в которой невозможно было различить отдельных тел. Ком мертвой плоти катился по траншее, окровавленный, исторгающий отвратительную вонь, верещащий, скрежещущий, опьяненный. Из него выпирали чьи-то висящие на сломанных шеях головы, истлевшие руки-плети, связки волочащихся по земле внутренностей. Расплющенные лица, покрытые пятнами разложения, печатями Госпожи смерти, слепо уставились вперед. Оскаленные маски самого разложения. Призраки тлена. Рычащая и скалящаяся не-жизнь, готовая покарать отступников.
Пулемет, бьющий короткими очередями, замолк. Последний патрон выпущен. Драугры были в каких-нибудь десяти метрах. Дирк поудобнее перехватил ружье. Два патрона в стволе, еще один в патронташе. А дальше… Дирк не хотел думать о том, что будет дальше. И знал, что это «дальше» обойдется без него.
«Сейчас я умру, – подумал он, поднимая вороненый ствол на уровень груди. – Во второй раз. Кажется, будет еще глупее, чем в первый. И ничего не чувствую, что странно. Ни страха, ни беспокойства. Усталость только. Дурацкая ситуация».
Позади него зазвенела извлекаемая из ножен сталь. «Висельники» строились в боевой порядок, готовясь вступить в свой последний бой. Наверное, они тоже сейчас чувствовали лишь запредельную усталость и ничего больше.
Дирк попытался что-то ощутить.
Сейчас, когда только секунды отделяли его от непроглядной бездны. И ничего не ощутил. Там, внутри, где должен был чадить маленький теплый огонек, не было ничего, кроме пустоты. Он готов был встретить Госпожу, и тело его тоже было готово. Дирку вдруг стало страшно – оттого, что он ничего не чувствует. В этом было что-то сродни святотатству – вступить в смерть, ничего не испытывая. Словно издевательство над священным ритуалом. Почему-то показалось несправедливым и даже обидным умирать вот так. Даже не ощущая толком этого важного момента. Спокойно и безразлично.
– Железо и тлен! – крикнул он, и мертвецы подхватили боевой клич: – Железо и тлен!
Дирк наметил цель, раздувшуюся, точно у гидроцефала, голову, но выстрелить не успел, потому что в грохот боя вторгся еще один звук. Новый, не похожий на тарахтенье пулеметов и оглушительные хлопки пушек. Более ровный и низкий. Знакомый, но кажущийся неуместным.
– «Морриган», – выдохнул Фриш с удивлением.
Это действительно был «Морриган».
Его огромная металлическая туша вдруг вынырнула наверху, над самой траншеей. С бронированной, покрытой заклепками шкуры сыпалась земля. Звенящие ленты траков нависли над ними. Жидкое свечение рассвета, залившее было траншею, оказалось погребено огромной черной тенью.
Не танк, а целая крепость – раскаленная, дышащая копотью, грозная и несокрушимая. Тупой нос, похожий на акулью морду, был грозен даже без орудийного ствола. Олицетворение не жизни, но оружейной стали. Бездушной, тяжелой и смертоносной.
Слишком поздно.
Даже если «Морриган» развернется боком и обрушит на копошащуюся мертвую массу огонь всех своих спонсонных пулеметов, это ничего не изменит. Десятки драугров это даже не замедлит. Если только мейстер не…
«Морриган» не стал стрелять. Тонкие жала пулеметов топорщились неподвижными отростками. Вместо этого танк качнулся вперед, словно собираясь грузно перевалить через траншею, только одна гусеница почему-то обогнала другую.
– Боже, – вскрикнул Фриш, – они же собираются…
«Морриган» гулко рыкнул двигателем и вдруг, качнувшись, склонив к самой земле свою тупорылую морду, провалился в траншею – прямо в колышущуюся волну драугров. Это было похоже на падение тяжелого «чемодана». Поднявшееся облако земляной пыли на несколько секунд скрыло все происходящее. Где-то в ее глубине захрипел басом разбитый танковый двигатель, теряя обороты. И еще до того, как облако рассеялось, Дирк услышал тонкий свист стали.
Траншея в этом месте была недостаточно широка для такого чудовища, как «Морриган». Танк, провалившись в нее, не перевернулся, но осел на бок, беспомощно задрав гусеницу. Как выброшенное из воды чудовище, растерявшее всю свою силу. Но «Морриган» не был беспомощен. С его брони бесшумно падали ртутные капли, при соприкосновении с землей разворачивающиеся во что-то острое, угловатое и очень быстрое.
Кемпферы.
Личная стража тоттмейстера Бергера действовала решительно и слаженно, как единый организм. Она и была единым организмом, точнее, его безвольным отростком. Подобно хищным насекомым, кемпферы двигались с нечеловеческой грацией, плавной и в то же время порывистой. Волна драугров, смятая «Морриганом», не остановила своего движения, лишь немного замедлилась – и кемпферы вонзились в нее в разных местах, мгновенно покрыв свои сияющие доспехи зловонной жижей. Их когти работали со скоростью лопастей пропеллера, легко сметая слабую преграду, отсекая головы, расчленяя тела в лохмотьях немецкой и французской формы. Они перемалывали толпу драугров, равнодушно, как сноп сена. Штальзарги на их фоне показались бы неуклюжими увальнями.
Но драугры не собирались отступать.
Дирк ощутил даже что-то похожее на мимолетное уважение. Пусть даже они рвались вперед не от избытка смелости, а просто потому, что не способны были осознать опасности или бесполезности сопротивления. Нескольким крепким драуграм удалось внезапным натиском повалить одного из кемпферов. Тот на несколько секунд пропал под разбухшими бесформенными телами, а когда волна схлынула, от него остались лишь обломки – пластины серебристой брони и какие-то шарниры.
Бронированная дверь «Морригана» распахнулась, наружу выбрался тоттмейстер Бергер, не обращая внимания на беспокойство Зейделя, пытавшегося поймать магильера за рукав. Заваленные мертвым мясом траншеи, кажется, ничуть его не впечатлили. Только дернулась тонкая губа, как у человека, увидевшего что-то не вполне лицеприятное, но в то же время ничуть не удивительное. Правда, ему все же пришлось приложить платок к носу, пока он шел навстречу Дирку и его «Висельникам».
– Здесь опасно, мейстер. Не лучше ли переждать…
– Не лучше, унтер. Ненавижу этот стальной гроб. И опасности нет. Почти нет… К счастью, взвода Йонера почти не коснулась опасность. С его помощью удалось быстро занять ключевые точки и зажать мертвецов. Кое-кто успел прорваться в двести четырнадцатый, но жертв достаточно мало. Для подобной ситуации, конечно. Главное – лишить драугров возможности свободного маневра. Думаю, через час или два будут задавлены последние очаги сопротивления.
– Мы готовы присоединиться к штурмовой партии, мейстер.
Тоттмейстер Бергер дернул головой: