Злыни листвели когдаво
Черношмарками торчат.
Снег кружавит величаво,
Завевает зимний сад.
Из навея слышны стоны
Черноострых сторых ветл,
Но беливит неуклонно,
Досерея зимнесветл.
Изморозя зазвенело
Черноледно-зимний сад,
Снег доволен, сделав дело,
И не требует наград.
Возятся в мураве мыши
На поле военной славы,
С шуршанием едет крыша
Со второй башни Справа.
Может быть, кто-то слышит
Эхо былой забавы,
Духом боевым дышит
Вторая башня, что справа.
Ветер знамя колышет,
И гнет в черепице травы.
С каждым годом все выше
Встает над башней Дубрава.
БАЛЛАДА
Трактир и тишь. За лесом волки
Завыли в жуткий унисон.
А здесь молчат. С дубовой полки
Свисает паутинный лён.
В камине сыро, но искринка
Таится в щёлке уголька.
Стучит в окно в тиши рябинка,
Стучит, как твердая рука
Утопленника в лунном свете.
Туман, как море, хлынул в грязь.
Шмыгнет лисица, стихнет ветер,
На дне садовом затаясь,
И путник, тишиной укрытый,
Придя кабаньею тропой,
Дверь отворил, как в склеп забытый,
Сливаясь с общею толпой.
Стоят столы и много люда.
Всё в полуночном колдовстве.
Кто спит, кто бодрствует покуда,
А путнику не по себе.
«Скажи, откуда ты явился?» —
Его спросили. Он молчал.
Спросили снова. Он смутился
И головою покачал.
Но в третий раз вопрос промолвлен.
Тогда он начал разговор:
«Мне мраком ночи путь условлен.
Я был охотником с тех пор,
Как стал ходить. На лис с дробовкой,
Едва восток займет заря,
В леса шагал. Найду плутовку —
Патрон уходит не зазря.
Да только – не было печали —
Наш князь трубил военный сбор.
И тишь дубрав уж столь мила ли,
Сколь яркий город, светлый двор?
Учился я в пехоте драться,
Науку марша постигал,
Знал как «в ружье», куда равняться,
И по мишеням попадал.
Тут, словно ураган измены,
Пришел указ: дружину снять.
Куда деваться? В лес? В селенье?
Перед быками маршевать?
Мой голод рос, мой плащ трепался,
И черных мыслей круговерть
Тянула в омут, где плескался
Весь адский взвод, и маршал – смерть.
Тот город, Стратфорд-на-Злотани,
Был полон шаек воровских.
Что тати – братья, в нем не тайна,
Там каждый был петле жених.
А мне твердили: будь упертым,
Копи на гроб, покуда жив.
Да не пошли бы они к черту,
Благочестивые ханжи?
Была мне школой хитрость лисья,
В казармах был я первый плут.
И дом, что я решил обчистить,
Засов с охраной не спасут!
Дела поправились, и знанье
Как целиться и как стрелять
Давало средств на пропитанье
(Жаль только долю отдавать).
Узнав в безвременье об этом,
Похоже, дьявол был не рад,
И черти, в париках надетых,
Рядили долго, как мне в ад
Поглаже вымостить дорожку.
Тоскуя о душе моей,
Дарили фарта понемножку,
Чтоб завладеть остатком дней.
Они-то дали мне наводку
На дом, где проповедник жил.
Глубокой ночью, в новых шмотках,
Готовый вылить кровь из жил
Любых охранников на месте,
Скользил я в дрёмной тишине.
И тут – о, это дело чести
Молчать о том, представшем мне!
Оно… она! Не опишу я
Тот взгляд, тот призрачный смешок,
Звенящий златом поцелуя
С которым мне явился рок!»
Запнулся путник, и продолжив,
Поднялся с места и шагал
Среди столов. А голос, ожив,
На продолжении упал.
«Я не посмел коснуться взором
Того, кто счастлив, и ее.
Отвел глаза. Я был лишь вором,
Любовь и нежность – не мое.
Ушел, не взяв ни золотого.
С тех пор куда глаза глядят
Бреду сраженный. Нету слова,
Чтоб описать душевный спад…
О город Стратфорд-на-Злотани!
Не мне ты назначал свой блеск.
Открыв просторы для мечтаний,
Кидал к ногам пустую лесть
И мишуру дарил венками,
Покуда, в страстной маете,
Другим за этими замками
Жизнь открывалась в полноте!»
Гость прослезился и, замолкнув,
Скользил как тень среди столов.
Дверным замком он звучно щелкнув,
Приподнял тишины покров.
И растворился столь безмолвно
В туманной вязкой синеве,
Что там, где ходят в травах волны,
Он будто утонул на дне.
Пропел петух, лисой щадимый,
Пробили звонкие часы.
Люд потянулся за златыми —
Глядь, опустели калиты!
И там, где бродит зверь в тумане,
Где тропы тянутся к горам,
Рассказ про Стратфорд-на-Злотани
Не раз добудет куш ворам.
Григорий Кабанов
Охотница Лейзи
Рёв ветра пробит насмерть залпом раскалившихся орудий. Разводы кислого порохового дыма растворяются и меркнут, пронизываемые росчерками искр. Поражённая цель падает на клетчатое поле битвы и в агонии бьёт кожаными крыльями.
– Таймсы повсюду! – кричит худенькая девушка.
Золотистые локоны развеваются в воздухе, когда она оборачивается к своим спутникам. А затем меняет магазин своей штурмовой винтовки, яростно передёргивает затвор (тонкие руки, напрягаясь, выпячивают жилы и вены). Полосатые колготки, платье с бантом на спине, туфли – она так похожа на Алису из сказки. Но её зовут Лэйзи, и она вновь палит из автомата в крылатых существ, налетающих со всех сторон.
Её друзья не могут говорить. Было бы смешно, если б они были способны воспроизводить членораздельные звуки. Они общаются иначе: строчками на чёрном выпуклом мониторе, заменяющим им головы.
«Почему ушёл Ким?»
Выпустив очередной магазин в рой крылатых существ, Лэйзи обернулась и с раздражением прочла послание.
– Пришло его время.
«Что ему мешало остаться?»
Между сообщением и его прочтением проходит гораздо больше времени, чем при прямом разговоре. Но коллективный разум решил иначе и создал её друзей вот такими. Отчасти это помогало лучше обдумать ответ, делая вид, что ты ещё не успел прочитать предназначенный для тебя текст.
Расставив ноги и пронзив большие клетки каблуками, светловолосая девушка как можно крепче прижала приклад к плечу и нажала рычажок под стволом. Граната просвистела по дуге и врезалась в огромное каменное изваяние в виде лошадиной головы на круглом постаменте. Рыжий тюльпан с обжигающими лепестками раскрылся и завял всего за секунду. Статуя разломилась надвое, и незакреплённая часть сползла вниз по источающей крошево гранитной ране.
Крылатые существа пали дождём с небес и замерли на хаотичных кромках руин, подобно образам с картин Сальвадора Дали – расплавленные циферблаты, изогнувшиеся под весом времени, тяжесть которых более не в силах были выдержать.
«Мы тоже уйдём?»
– Нет.
«Гарантии?»
– Не волнуйтесь, ваше время не придёт, – Лэйзи громко лязгнула затвором. – Их слишком мало. Они нас так просто не одолеют.
Огненные струи мерцающими бутонами, коронующими стебли орудий, обожгли ледяное небо. Серые брызги закоптили прозрачный воздух и ещё долго стелились мрачным туманом по клетчатой земле. А светлые чёрточки пуль фонтаном взметнулись к облакам. Стая таймсов, настигнутая свинцовыми осами, пошла волной и устремилась в атаку.
«А твоё придёт?»
Новый магазин со щелчком зафиксирован в стальном корпусе.
– Отобьём волну и пойдём искать ночлег.
Громогласный стрёкот автоматов отскакивал от статуй, засеявших клетчатое поле, будто гигантские надгробия. Возможно, это и есть памятники… кому-то очень, очень великому. Тому, кто не сумел разобраться с таймсами. Или как раз справился… с ними… со всеми.
Девушка вытерла чёрный от смоли пот со лба тыльной стороной руки, потому что ладонь и пальцы покрылись пятнами ружейной смазки и песчинками сгоревшего пороха. Она очень сильно устала, хотя до последнего не желала этого признавать. Битвы изматывали почти до потери сознания, но самообман делает великую вещь – позволяет добраться до постели, не умерев от истощения.
Небо темнело. Скоро станет не разглядеть не только врагов, но и клетки под собственными ногами. И лишь мерцающие всполохи очередей помогали не затеряться в сумерках, сгущающихся подобно застывающей крови.
Мониторы на их шеях тоже давали свет – слепящий, но не настолько яркий, чтобы освещать путь. Строчки, появляющиеся время от времени, резали уставшие глаза.
– Ребята, идём туда.
Во тьме путники набрели на обветшалый домик.
Они часто находили подобные строения. Пожалуй, слишком подобные. Ни снаружи, ни внутри они почти ничем не отличались, и лишь какое-то незначительное изменение бросалось в глаза. В этот раз это были новые шторы в спальне.
Лэйзи стянула одежду и забралась под прохладное одеяло, не стесняясь своих друзей, ведь они не могли видеть. Они и слова-то её понимали только благодаря программе, преобразующей записанные с микрофонов волны в похожие по структуре слова.
– Я спать, – пробормотала она и накрылась с головой; лишь золотистые локоны, раскиданные по подушке, блестели в полумраке.
Друзья остались охранять её сон. Даже засыпая, она помнила о них. И в бессмыслице ночных образов где-то вдали ощущала их присутствие. Ей требовалась защита от таймсов.
Ведь их укус мучителен.
Как только свет пробился сквозь чужеродные шторы, едва продрав глаза, Лэйзи улыбнулась спутникам, которые по-прежнему находились рядом.
– Привет! Доброе утро! – сказала она, зевнув.
«Что делаешь?»
– Угадайте.
«Почему ты такая злая?»
– Я не злая! – рассмеялась она… и почувствовала, что щепотка ненависти заставила её скривиться в обиженной гримасе. В такие моменты она понимала, что сильно привязана к своим молчаливым друзьям.