– Но я же ровным счетом ничего не делаю! – возмутился я, не понимая, что он городит.
– Еще как делаешь. Пойми, Мат, далеко не каждому дан этот редкий дар – вести за собой. Иногда тебе действительно не нужно ничего делать, достаточно только стоять на мостике корабля. Остальные все сделают за тебя, дадут тебе верный совет и выполнят львиную долю любой работы. Но я давно уже заметил, что тогда, когда от тебя требуются решения, ты принимаешь их совершенно инстинктивно, не размышляя. Вспомни хотя бы, как ты появился вчера на «Брине».
Ни одна живая душа не понимает, за какими демонами мы сюда приперлись, но ты-то хорошо знаешь, что времени мало, и пожалуйста – через три минуты каждый уже в курсе того, что ему предстоит сделать.
– Но ведь я действительно…
– Правильно – действительно!.. Ты моментально берешь на себя ответственность и этим показываешь своим людям, что ты готов принимать решения.
Это действительно редкий дар, и именно поэтому Эйно сделал тебя своим преемником. Мы все – да, мы знаем чуть больше тебя, да, здесь ты до сих пор чужой, но это не важно: пройдет совсем немного времени, и все изменится. Вспомни, сколько дней тебе понадобилось на то, чтобы выучить язык?
– Он до сих пор кажется мне полузнакомым…
– Да, почти все языки нашего мира во многом похожи друг на друга. Но все же? Я видел людей, которые прожили в Пеллии полдесятка лет, а говорили с трудом. О том, чтобы читать научные труды, я уж промолчу. Поэтому… – он умолк и посмотрел на меня с тихой улыбкой, – поэтому, князь Маттер Лоттвиц-Лоер, вести нас будешь ты. Да, я буду стоять рядом с тобой на Торге, но Посредник – это ты, а мы всего лишь твои люди.
Я отвернулся и прихлебнул вина. Мне не хотелось, чтобы Иллари видел, как заблестели слезами мои глаза. Вино и трубка помогли мне справиться с нахлынувшими чувствами, и я протянул руку к лежащим на столе бумагам.
– Давай поглядим, что тут еще. Энгард, пожалуй, возражать уже не станет.
«Ему вообще придется решать сложнейший вопрос, – подумал я, – что из этого добра показывать папаше Висельнику, а что – нет. Да, вот уж задачка. Впрочем, это потом. А вот письмецо от коллеги Джардеша я, пожалуй, изыму до лучших времен».
– А это векселя на предъявителя, – вдруг пробурчал Иллари, осторожно вскрывая один за другим запечатанные пакеты. – Пеллийские векселя… ничего себе у Джардеша делишки!
«Опять, – хмыкнул я про себя. – С чего мы там начинали? С поддельных векселей? Ну вот мы к ним и вернулись. А вообще интересно, сколько же денег уже успели выкачать из казны наши милейшие принцы крови? То-то смеху будет, когда Вилларо додумается, как именно они это делали!»
Эта мысль, возникшая как бы сама собой, вдруг заставила меня поперхнуться.
– Что ты сейчас сказал? – спросил я себя.
Вилларо? Значит, Висельник копает сверху, а нас заставляет рыться понизу?
Та-ак, как любит говорить Иллари.
И я понял, что теперь у меня нет решительно никакого выхода, кроме как пойти и застрелиться. Что бы я ни предпринял – любой мой шаг, любые мои действия будут предательством. Если я раскопаю деяния господина Джардеша, я нарушу священный принцип Посредников «над политикой». Если я стану тормозить «раскопки» Энгарда, я предам друга.
Я уже не слушал бормотание Иллари, который просматривал поддельные векселя и удивлялся их высокому качеству. Я смотрел в окошко, через которое в кают-компанию лился яркий солнечный свет, и думал о том, что уж к такому выбору я точно не готов. Никак.
И никто не даст мне совета, что бы там ни бормотал академик Иллари Посселт.
Оказалось, впрочем, что я ошибался – но это стало ясно намного позже…
Берег вновь остался за кормой. Качаясь на ощутимой волне, «Брин» шел в направлении столицы, а Энгард снова вспомнил про свою подверженность морской болезни – впрочем, теперь он чувствовал себя намного лучше, чем в каюте небольшого брига. В бокалах плескалось вино. Морщась от тупой боли подживающих порезов, Дериц накачивался красным: наш лекарь порекомендовал ему вино как лучшее средство от потери крови.
– Я так и не понял, как же ты догадался, что сокровища окажутся не в монастыре, а на проклятой мельнице? – поинтересовался я, подливая ему из высокого серебряного кувшина. – Что, тут сработал твой пророческий дар?
– Для этого не нужно обладать особым даром, достаточно родиться в Пеллии и немного разбираться в делах духовных, – хмыкнул он. – Один из моих дядьев – большая шишка в столичной храмовой иерархии, на форумах он сидит в нижних рядах… знал бы ты, как все они ненавидят друг друга! Даже там, на Стаалене – я уверен! Поэтому я сразу прикинул: а зачем, собственно, мельница? Да затем, чтобы не делиться золотишком с настоятелем.
– Но фургон?.. – нерешительно возразил я.
– Фургон – ерунда, просто приказ от вышестоящего иерарха, и все. Мало ли зачем отцу Янвицу мог понадобиться этот несчастный воз? Кто осмелится задавать вопросы? Настоятель, что ли? Конечно же нет. А мельница – место очень даже недурное. Никто из местных обывателей никогда не сунется на монастырские земли, самим монахам там тоже делать нечего: стало быть, можно спокойно пересидеть там какое-то время, а потом благополучно вывезти весь товар в город. Одно у них, как видишь, не получилось – помощнички оказались чуть смелее, чем они думали.
Хотя, конечно, – Энгард сложил губы сердечком и провел рукой по лицу, демонстрируя задумчивость, – меня больше интересует другое: куда делись остальные ханонгеры из этой банды?
– Я тоже думал об этом. Возможно, ушли на шхуне?
– А может быть, просто остались в Машибуте, чего-то ожидая… хм, теперь все они зашевелятся, как разоренный муравейник. И Сульфик, разумеется, в первую очередь. Переполох в стане врага нам как раз на руку. Хотя, знаешь…
– Что? – насторожился я.
– Я вот все время думаю: а стоит ли мне вообще отдавать дедушке эти мертвые головы? Стоит ли докладывать о нашем с тобой совершенно противозаконном путешествии?
– А ты не подумал о том, что ложь или умолчание могут создать тебе массу проблем в будущем? Да, весьма возможно, что свидетелей у них нет, ну а все-таки? Вдруг они догадаются или еще что… знаешь ведь, сколько тут всяких обстоятельств понамешано?
– Ты прав, и об этом я уже успел подумать. Так что же теперь делать?
– Ну, во-первых, вручи ему содержимое сумки. Там интересные векселя, верно? А вообще, – я встал и прошелся по каюте, – давай сперва поговорим с Кааном. Мы, все – то есть вместе с Иллари. И только потом ты станешь принимать решение. Согласен?
– В принципе принимается. А что, Иллари останется у нас?
– Нет, ему необходимо быть в Альдовааре – коммерция покойного князя требует постоянного внимания. Но пару дней он у нас пробудет: я очень хочу, чтобы он повидался с нотариусом.
Энгард задумчиво кивнул и снова обратился к вину. Я стоял возле окна в бронзовом переплете и думал о том, что теперь только я, похоже, могу свести воедино две ниточки дознания, тянущиеся друг к другу с разных сторон. И как же мне это сделать? Оставив Дерица в компании кувшинов, я поднялся на палубу.
Иллари, как я и ожидал, обнаружился на баке, где он обсуждал что-то с Пертом и Тило. Увидев меня, он жестом отправил их восвояси и повернулся.
– Дай мне огня, – попросил я, вытаскивая трубку, – у меня кресало стерлось.
Иллари послушно рубанул кремнем и поднес мне горящий фитиль в специальном ветрозащитном цилиндрике.
– Послушай, – начал я, оглядываясь по сторонам, – мне не хотелось, чтобы наш разговор мог услышать кто-то посторонний, а особенно Энгард, случись ему выбраться на солнышко, – значит, получается, что Джардеш ищет Череп?
– Я думал об этом, – сдержанно кивнул Иллари.
– И что дальше? Выводы?
– Понимаешь, – он облокотился на планшир и задумчиво сплюнул в волну, – у нас нет никаких доказательств. Может быть, позже они и появятся, но пока это все только наши домыслы. Ты можешь представить себе свою ситуацию в целом?
– Мою?
– Хорошо, нашу. Попробую объяснить… после всего этого, особенно после того, как мы нашли письмо Джардеша, я полностью согласен с твоими опасениями – я согласен с тем, что мы обязаны распутать все это дело, и не только из мести.
Кто-то целенаправленно выбивает Посредников. Кто? Джардеш? Из-за Черепа? А зачем ему Череп? Зачем ему так рисковать? Через год, максимум через полтора, то есть тогда, когда на нескольких Торгах так или иначе пересекутся все Посредники планеты, это станет известно. Тогда ему конец. Мы все решим сами – пусть на это тоже потребуется время… Можно было бы предположить, что он хочет завладеть всеми Правами… так это ведь еще глупее. Он же прекрасно понимает – какой-то шанс, что доказательства его причастности к убийству Эйно и Монфора появятся, существует. И что же – из-за какой-то совершенно эфемерной надежды подняться выше всех он станет рисковать тем, что имеет? Далее. Джардеш ведь не наследует ни Эйно, ни Монфору. И он это знает. Он мог бы наследовать только в том невероятном случае, если бы они погибли буквально одновременно, да еще и не оставив наследников. Но наследник известен. Эйно и Монфор наследовали друг другу. Угрохать их в один момент было бы чрезвычайно сложно… да еще и вот что – Джардеш прекрасно знал, что Эйно собирается оставить своего собственного наследника. Эта фигура не была определена, потому что я в свое время категорически отказался, а Хаазе сожрали акулы, но – он знал! Так что ловить ему в этой речке вроде бы нечего, а? И что же у нас получается?
– Я не совсем понял, какую роль для тебя сыграло это проклятое письмо?
– У меня возникла одна мысль, Мат… Что, если Джардеш только наводит кого-то, кому очень нужен этот самый Череп? И что на самом деле убивать никого и не собирались, просто так вышло?
– Опять кхуманы? Здесь, в Пеллии? Да они вряд ли знают о ее существовании!
– Да нет, парень, на этот раз не кхуманы, не-ет. Если дело обстоит именно так, то тут замешан кто-то гораздо более могущественный. Знать бы, кому адресовано это письмецо!