отправлен царю и тот не замедлил лично явится на полигон, что бы самолично лицезреть боевую машину. Английский танк и на Николая произвёл впечатление, всё же большой, с пушками и пулемётами, для тех, кто видел максимум допотопный броневик, Марк I производил впечатление. Контракт на поставку российской армии таких машин был подписан в течении недели и довольные англичане уехали, правда танк с экипажем остался, его тоже купили и он должен был стать учебным, для обучения будущих экипажей, а английский экипаж инструкторами для русских курсантов. Весной, после того, как Архангельск смог принимать суда, прибыла первая партия английских танков из 20 машин. Скрепя сердце английское правительство отправило их Николаю, кроме России, их получат только английские войска, даже Франции они пока не намерены были их продавать, позже, когда насытят новыми боевыми машинами свою армию, они станут продавать их французам, но не сейчас. Все 20, полученных от англичан с уже подготовленными экипажами машин, были отправлены на немецкий фронт и вот там через месяц и случился конфуз.
Использование мной танков весной 1915 года подтолкнуло к ускорению их создания не только англичан, но и немцев. Наглядно увидев эффект от их применения немецкое командование одновременно начало два проекта, первый, это создание эффективных средств для борьбы с новым видом боевой техники, а второй, это создание собственных танков и вскоре они были созданы.
В реальной истории первый немецкий танк был построен к октябрю 1917 года, и их было выпущено очень мало в отличие от союзников, в общей сложности не более 55 танков и около 60 различных бронеавтомобилей. Так англичане за всё время войны построили 2905 танков, а французы, хотя и начали их строить позже, но опередили англичан, построив 3997 боевых машин. Кстати именно французы первыми построили танк классического вида, который и стал позже основным, это был лёгкий танк Рено ФТ, который и стал основной боевой машиной французской армии, став прародителем всех современных танков.
А первый встречный танковый бой состоялся 24 апреля 1918 года около Виллер-Бретоннё, когда три немецких танка А7V неожиданно встретились с тремя английскими МаркIV, причём два из них были пулемётными. Пулемётные танки вскоре отошли, а оставшийся пушечный, активно маневрируя, продолжил вести бой и достаточно успешно. Он несколько раз поразил один немецкий танк и вынудил немцев отступить. Что интересно, два других немецких танка в бою участия практически не приняли. Хотя обе стороны в этом бою не потеряли ни одной машины, но формально бой выиграли англичане, так как заставили превосходящего их противника отступить. Здесь в полной мере сказались, как слаженность действий экипажей, так и уже имевшийся у англичан опыт использования танков.
Тот факт, что Россия смогла сама построить танки, причём пусть и маленькой, но серией, заставил немецкое командование отдать приказ в кратчайшие сроки разработать собственные машины и приказ выполнили. К весне 1916 года немцы построили первые 40 танков, причём их разведка смогла добыть им некоторые документы в Англии, а потому они и имели представления, какие танки будут строить англичане. Немцев тоже впечатлило вооружение английских танков, более чем в два раза более мощное, чем на русских машинах и они взяли себе за образец именно английские машины. А французов, как и в реальной истории более привлекли мои машины. В итоге 17 мая в Белоруссии произошёл первый в истории этого мира танковый бой, в котором сошлись немецкие и английские машины. По иронии судьбы, их количество оказалось одинаковым с обоих сторон. Русское командование решило не дробить полученные танки и использовать их единым отрядом. Немцы решили точно также и в итоге днём 17 мая, у безызвестной небольшой белорусской деревушки в первом встречном танковом бою сошлись два бронеотряда. Немецкие танки были очень похожи на английские, только вооружение они расположили немного по-другому. На немецких танках отсутствовали пулемётные башни на верху танка, но не смотря на это у них оказалось на два пулемёта больше. Немцы также расположили два пулемёта в лобовой части своей машины, а вот дальше пошли изменения. Вместо спонсонов, где у англичан кроме орудия, размещалось также и по пулемёту, немцы оставили в спонсоне только пушку, а пулемёты расположили в боковой стене, спереди и сзади, а также два пулемёта и в кормовой плите корпуса. Таким образом со всех сторон танка было по два пулемёта, а орудия держали практически круговой обстрел вокруг боевой машины. Даже калибр орудий оказался одинаковый, 57 миллиметров, только пулемёты были разными, у английских танков поставленных в Россию, по настоянию русского командования, стояли пулемёты Максима под русский калибр, в отличие от оригинала, сами англичане использовали пулемёты 8 миллиметров Гочкис или 7,7 миллиметра Виккерс, но русскому командованию не захотелось зависеть от английских патронов.
И вот два этих отряда достаточно неожиданно столкнулись в встречном бою, в принципе калибр орудий вполне позволял пробить броню соперника, особенно если стрелять бронебойными снарядами, рассчитанными на пробитие брони кораблей, только ни кто в командовании обеих сторон даже и не помышлял о встречных танковых боях, а потому и бронебойных снарядов не оказалось у обеих сторон, исключительно осколочные и шрапнель. Танки намеривались применять против пехоты противника, а по ней бронебойными снарядами не постреляешь. В итоге стрельба велась шрапнельными и осколочными снарядами, которые причиняли бронированным машинам минимальные повреждения. Бой шел больше часа, оба отряда маневрировали на своей стороне, не предпринимая попыток сблизится в плотную, нанеся друг другу незначительные повреждения и наконец разойдясь, они окончили бой в ничью. Всё бы было ничего, но через четыре дня состоялся новый встречный танковый бой, только уже не на Северо-Западном фронте, а на Юго-Восточном. Второй бронеотряд немцы отправили в Австрию, на помощь своим союзникам, и вот с ним и встретился мой отряд.
В отличие от других, я всегда учитывал возможность встречи бронетехники противника, хотя это и было очень маловероятно по причине практически очень маленького её количества. Вот именно на этот маловероятный случай я и держал в комплекте боезапаса по десятку бронебойных болванок. Учитывая, что калибр орудия был небольшим, то и боекомплект к нему был достаточно большим, а потому десяток бронебойных болванок особо погоды не делал, заменяя собой обычные шрапнельные и фугасные снаряды. Вот потому, когда нас бросили отражать австрийскую атаку, я заранее знал, что нам предстоит встретится с равным противником. Австрийцы, при поддержке 20 немецких танков, пошли в атаку на наши позиции и им удалось достаточно легко их прорвать, сказался эффект неожиданности. Когда после артобстрела, на позиции нашей пехоты двинулись громады немецких танков, при этом ведя огнь из орудий и пулемётов, то наша пехота не выдержала и в панике ломанулась в тыл. Мгновенно осознав опасность положения, генерал Иванов приказал немедленно бросить на встречу противнику мой отряд, а в качестве усиления придать нам казачий эскадрон. С командиром эскадрона я сразу договорился, что его казачки держатся позади нас и не мешают нам воевать, ещё не хватало, что бы они мельтешили между мной и противником, мешая вести бой. Командир казаков остался этим очень доволен, так как вовсе не желал атаковать металлические громады. Вот они и двигались позади нас, только выслав вперёд дозор, который вскоре и встретил драпавших в панике пехотинцев. А вскоре мы встретились и с немецкими танками, местность оказалось открытой, так что мы ещё издали увидели друг — друга. Приказав бронеавтомобилям держатся позади, а то толку от них сейчас не будет ни какого, против танков их пулемёты не плясали, я двинул вперёд танки и самоходки, причём самоходки в первом ряду. Всё же они ниже танков и их лобовая броня была чуть толще, а потому они лучше могли противостоять вражескому огню. Самоходки были минимум раза в полтора меньше немецких танков, а по высоте более чем в два раза, так что попасть в них было достаточно сложно. Рядом с ними встали вздыматься фонтаны разрывов вражеских снарядов, но достаточно малый калибр не давал опасных осколков, которые смогли бы пробить их броню, даже боковую, которая была более тонкая. Зато мои наводчики, которые уже получили в прошедших боях достаточный опыт, промахивались мало, а использованные экипажами бронебойные снаряды достаточно легко пробивали броню немецких танков. Вскоре на поле заполыхали первые костры горящей техники, два передовых немецких танка встали и стали медленно разгораться, а из всех щелей вверх, к небу, тянулись чёрные и жирные струи дыма. Бой прошел достаточно быстро, не более получаса, но его итогом стали 13 оставшихся на поле немецких танков, причём четверо из них оказались вполне ремонтно-пригодны и через несколько дней, подшаманив, их утащили в наш тыл. Со своей стороны я не потерял ни одной машины, лишь у двух из них разбили гусеницы, да ещё одной самоходке повредили пулемёт, попав осколочным снарядом в пулемётную башню. В течение недели все машины вернули в строй, а вот позже и разразился грандиозный скандал. Пронырливые журналисты разумеется узнали об обоих боях, и всё бы ничего, но вот их результаты…
Оказалось, что при равном количестве боевых машин с обеих сторон, при бое немецких и английских танков результат оказался ничейным, причём ни кто не потерял свою технику, а вот при бое с моими машинами, немецкие танки были разбиты наголову. Тот факт, что я использовал в бою бронебойные снаряды журналисты опустили, и для всех получалось, что русские танки, в отличии от английских, могут эффективно бороться с бронетехникой противника. Когда эта новость дошла до царя. То Николай снова пришёл в ярость, получалось, что приёмная комиссия ГАУ его обманула, подсунув худшую технику. Лишь с огромным трудом и то, после досконального изучения обоих боёв, им удалось немного успокоить царя, приведя решающим аргументом то, что в отличии от нас, англичане могут быстро наладить массовый выпуск бронетехники. Мне за этот бой отломился очередной Георгий, вот только зная, чем всё в итоге закончится, я остался к этому награждению равнодушен.