— Ваше благородие, ничего не знаю, — пошел дворецкий в отказ, но при этом смотрел на лестницу — не слышит ли кто? — Барин нам не докладывает, а Любовь Кирилловна вещи собрала и ушла.
Ишь, решил изобразить верного слугу? Допускаю, что такие бывают. Сейчас и проверим.
— Ну-кось, глянь, вот это поможет?
Двугривенный, мгновенно перекочевавший в карман дворецкого, развязал тому память.
— Слышал я, как Николай Сергеевич барышню воровкой обзывал, полицией стращал. Мол — кольцо золотое с камнем украла.
— А она?
— Кричала, что ничего не знает, что ее дома целый день не было, с Ильей Николаевичем на Шексну гулять ездила. И обыск в ее комнате должны были при ней чинить, полицию должны звать, если в краже обвиняют. А барин ей — мол, я в своем доме полный хозяин, что хочу, то и обыскиваю.
Вопрос, связанный с законностью обыска в комнате гувернантки оставлю для юристов поопытнее, чем я. Но если бы кто спросил, ответил, что обыск проведен незаконно. Спросил другое.
— А она ездила на Шексну?
— Ездили-с. Велели саночки запрячь, полдня, а может и больше, с молодым барином прокатались.
— Кольцо где обнаружили? Под постелью или в другом месте?
Под постелью кольцо могло пролежать долго. А если под одеялом?
Слуга еще раз оглянулся, прошептал:
— Кольцо под подушкой было. Барину о нем молодой барин сказал, мол — видел, как прятала.
— Что за молодой барин? — удивился я. О младшем сыне Сомова слышал, а откуда еще один взялся?
— Так сынок, Николая Сергеевича от прежней жены, Сергей Николаевич Сомов, поручик, в Петербурге служит. Молодой барин в отпуске был, нынче уехамши.
Молодой офицер в чине поручика, в отпуске в родительском доме? Сколько лет поручику? Обычно — двадцать пять — двадцать семь. И гувернантка, двадцать семь лет. Поручик домогался, та отказала. Житейская ситуация. И он решил сделать подлость — подкинул колечко. Вполне возможно, но не слишком ли просто?
— А неизвестно, почему молодой барин в комнату к гувернантке вошел? Откуда он про кольцо под подушкой узнал?
— Вот тут, ваше благородие, сказать ничего не могу.
— Точно не можешь?
— Слышал только, как молодой барин самому барину говорил — мол, идите, батюшка, сами смотрите.
— Может, у гувернантки с молодым барином роман был…? Или молодой барин чего-то хотел от нее? Ну, ты меня понял?
Для убедительности вытащил из кармана все серебро — полтинник и три двугривенника. Сомкнув монетки в ладонях, тряхнул. Звук серебра мне самому понравился, а уж дворецкому тем более.
— Нет, ваше благородие, ничего не было. Если бы молодой барин приставал, или еще что — мы бы знали. Сергей Николаевич на Любовь Кирилловну никакого внимания не обращал. Она, хоть и дворянка, пусть образованная, но все равно — для него, ровно прислуга, а с прислугой он никогда не разговаривал. Мальчонкой помню — нос от нас воротил, если приказывал, так сквозь зубы.
— А у Сомова-младшего — который Илья, какие отношения с гувернанткой?
— Так как какие? Иной раз обижался, если гувернантка учиться заставляла, нотацию ему читала, радовался, если хвалила.
— А он не мог за что-то на барышню обидеться?
— Вы, в том смысле, что мог ли он колечко подсунуть? — догадался лакей. Покачав головой, твердо сказал. — Нет, не стал бы. Плакал он сильно, узнав, что барышню выгнали. Она же с ним три года провела, срок. Любовь Кирилловна с барчуком больше, чем родная матушка времени проводила.
Что ж, версия, что барчук решил за что-то насолить гувернантке, отпадает. Или оставим ее как запасной вариант? Пока оставим.
Передавая дворецкому честно заработанные деньги, спросил:
— Сам как считаешь — могла гувернантка кольцо украсть?
— Тут, ваше благородие, дело темное, — пожал плечами лакей. — Могла, не могла. Кто ж этих баб с девками, то есть, женщин с барышнями знает? Три года служила, ни в чем не замечена. Но ведь где тонко, говорят, там и рвется. Пусть образованная, пусть и дворянка, но баба, она и есть баба. Бабы, а хоть и женщины с барышнями, все блестящее любят, словно сороки. Могло ей колечко приглянуться, стащила, а спрятать получше не догадалась. Решила — полежит пока под подушкой, кто в ее комнате искать станет? А молодой барин моги увидеть, да отцу и сказать.
— Поехали, — кивнул я младшему городовому Яскунову, которого «припахал» нынче в качестве возницы. Но усадьба Сомова была на другом берегу Шексны. Не пешком же идти? Тем более, что имею моральное право. В санки запряжен гнедой жеребец, на котором разъезжал Яшка Кукольник. Хозяин в тюрьме, к чему гнедому в полицейской конюшне стоять, казенное сено с овсом задарма есть? Пусть отрабатывает пропитание. А у полиции вечно лошадей не хватает.
Пока возвращались, взгрустнул о напрасно потерянном времени, но потом прикинул, что поездка оказалась не совсем провальной. Во-первых, на горизонте появился молодой офицер. Значит, следует расспросить мадмуазель Зуеву об их взаимоотношениях. Слуги, разумеется, все видят, но иной раз, и они что-то упускают. Во-вторых, версию о «мести» барчука пока отставляем в сторону. Именно — не выбрасываем, а отставляем. Примем за основу, что Илья Сомов гувернантке не вредил.
Возможно, дворецкий и прав. Понравилось колечко бедной дворяночке, она его и присвоила. Ну, на кой-леший кому-то подставлять гувернантку? А с другой стороны — если она воровка, зачем пошла правду искать?
— Иван Александрович, куда вас везти? — повернулся ко мне младший городовой. — На службу? Или домой?
Теоретически, до конца рабочего дня еще пара часов. Но я был уверен, что беседа с Сомовым займет все время до вечера и сообщил, что меня сегодня не будет. Так что, в Окружном суде меня не ждут и возвращаться на службу не стану.
Идти в гости к Леночке сегодня не велено. Из Белозерска приехала разгневанная Ксения Глебовна и мне передали, что меня ждут на суд и расправу завтра. Завтра и явлюсь, заодно и «пушку» верну, которую стащила Татьяна Виноградова. Дочь помощника прокурора, кстати, явилась к Елене, просила прощения, а та, чистая душа, подруге простила все сплетни и гадости. Виноградов-отец, завидев меня, старается сразу же скрыться с глаз. Не то стыдно, не то опять пакость какую готовит. Я бы решил, что пакость, просто Александр Иванович не придумал — что бы ему такое сотворить?
Поэтому, отправлюсь-ка я домой, чайку попью, подумаю — самому ли ужин состряпать, типа — картошечки на спиртовке сварить или в трактир сходить.
Январь, середина месяца, вечер наступает рано. А в моих окнах отчего-то горит огонь. Не такой, как если бы электрическая лампочка, но все равно — заметный. Войти в дом, зажечь свечи, мог лишь один человек.
Так и есть — Наталья Никифоровна. Обрадовался ли я? Н-ну, как сказать. Лучше бы не приезжала.
В доме тепло, пахнет чем-то вкусным. Словно старые добрые времена вернулись.
— Иван Александрович, замучилась грязь убирать! — заявила хозяйка вместо приветствия. — Посуда грязная! Я же писала, чтобы прислугу наняли? Неужели трудно девку найти, чтобы полы помыла да еду готовила?
— Так вроде, чисто, я все сам мыл, — хмыкнул я, снимая шинель и стаскивая сапоги. — А прислугу найти — так это, вы сами понимаете, сложно.
Попытался чмокнуть хозяйку в щечку, та отстранилась. Настаивать не стал.
— Писала, что жениха за вещами пришлешь? Чего вдруг сама?
— На Петра Генриховича работы много свалилось. Курьер из Череповца приехал, бумаги привез. Ездит по всей волости, народ допрашивает. — Посмотрев на меня, усмехнулась. — И вас недобрым словом поминает. Мол — не было печали, так Чернавский жулика поймал.
Я тоже усмехнулся. Ничего, пусть и господин Литтенбрант поработает. Нечасто сельскому следователю из Нелазского работать приходиться. Этак, квалификацию потеряет. Эпизодов по Яшке Кукольнику с десяток, как раз Петр Генрихович навыки восстановит. Зато, если все изладит как надо, может на наградные рассчитывать. Молодому мужу деньги нужны, а зрелому — тем паче.
— Наталья Никифоровна, как приедешь, мужу скажи, чтобы он либо ко мне заглянул, либо к Лентовскому, тот кое-какие советы может дать.
Николай Викентьевич — человек опытный[1]. Сказал, что Яшка обязательно попытается с крючка соскользнуть. Скажет — не было у него умысла совершать кражу, так получилось. А то, что следователю и приставу брякнул — с дуру. Поэтому, бабу-раззяву нужно еще разок допросить, уточнить — а спрашивал ли мужик в санях, куда узел везти? Если нет, значит, у Кукольнкиа точно имелся умысел. К Яшке можно применить термин — «вор на доверие».
— Жених в разъездах, я и подумала — ну, список составлю, а вы станете рубашки мои искать, нижние юбки? Лучше самой ехать, надежнее. Сама и посуду отберу — у Петра Генриховича все разношерстное. Ему-то все равно, с чего есть, но непорядок. Из мебели кое-что возьму. Хочу свою кровать сразу забрать, столик для рукоделия, кресло. Книги, понятное дело. Я пару мужиков с санями в Нелазском наняла, завтра приедут. Глянула — а вещей-то у меня куда больше, чем думала. Придется еще и в Череповце нанимать. И грузчики нужны. Думала — за день управлюсь, не выйдет.
— Я тоже книг для библиотеки привез, — похвалился я.
— Да я уже видела, — улыбнулась Наталья. — С вашими, библиотека как настоящая станет.
— Еще подарки привез. Шубу видела? Это госпожа вице-губернаторша вам кланяется.
— Неужели мне? А я посмотрела, подумала — Иван Александрович для Леночки расстарался, какой молодец! — Хозяйка бережно погладила мех, осторожно взяла шубу в руки. — Красота!
— Так вы померяйте, — предложил я. — Сразу скажу, что шуба не новая, матушка ее надевала. Правда, всего один раз.
Наталья Никифоровна надела шубу, прошлась по комнате. В плечах и прочих местах оказалась впору, но длинновата. Батюшка мне не зря говорил, что я в матушку удался — словно верста коломенская. Хозяйка пониже.
Ростового зеркала в доме не было, поэтому, хозяйка смотрелась в окно, любуясь отражением в стекле.