М-да… Пошел я, пошел. И очень быстро. Маменька с бывшей кухаркой спелись, сейчас помирятся.
А в кабинете дядюшки меня поджидала почта. В Москве ее отчего-то разносят вечером, хотя положено бы с утра. Или Винклеры не пользуются услугами почтальонов, а посылают прислугу на почту?
Так, сегодня аж три конверта. Самый красивый, подписанный самым красивым почерком — от Леночки. Его вскрыл бы сразу, но оставлю на сладкое. Имеется конверт от господина Абрютина. Странно. Но Василий у меня нынче в штрафниках. Прощу, разумеется, но письмо прочитаю попозже.
А это откуда и от кого? Почерк корявый, улица Фурштатская, куда отправляется моя почта, чтобы потом ее переслали в Москву, прописана как Фурдшытатская. Обратный адрес — село Неласское Череповского уезда. Вишь, бывший помощник прокурора меня когда-то стыдил, а кое-кто делает ошибки даже в названиях. И я даже знаю, что это мой сельский коллега, который увел у меня квартирную хозяйку, а заодно и любовницу. Его послание и открою первым.
На столе у Павла Андреевича имеется специальный нож, поэтому я аккуратно взрезал конверт. Ишь, а он не только с письмом, но и с четырьмя красненькими десятками. Значит, сорок рублей. Деньги лишними не бывают. Будем считать, что это компенсация за будущую службу в Московском окружном суде.
Петр Генрихович просил прощения, что только сейчас сподобился вернуть мне еще часть своего долга — мол, только-только рассчитался с кредиторами, у которых опять одалживался на школу, памятуя, что господин Чернавский любезно не устанавливал ему сроков возвращения денег. Пишет — что за ним еще остается двести рублей.
Нет, господин Чернавский, разумеется, с ножом к горлу не пристанет — мол, отдавай свой долг, но он не забыл, что в долг дадено триста рублей, из которых возвращено пятьдесят. Триста минус девяносто — получается двести десять, а не двести. Или у Литтенбранта какая-то другая математика? Десять рублей — не велики деньги, но все равно. А может, Петр Генрихович решил вычесть из своего долга мое проживание в доме Натальи в мае? Но мы уговаривались, что я плачу лишь по апрель. Не знаю, даже гадать не стану.
Еще Петр Генрихович пишет, что с продажей дома в Череповце появились сложности. Купец из Тихвина, обещавший заплатить триста рублей, передумал переезжать. А они очень рассчитывали на эти деньги.
Еще господин Литтенбрант сообщил, что собирается держать испытания на очередной чин, готов, ради любимой жены стать и губернским секретарем.
Похвально, что в нашем «аглицком джентльмене» проснулись амбиции. Или Наталья его подвигла? Несолидно бывшей коллежской асессорше быть теперь коллежской регистраторшей. Ну и пусть, все правильно. Дядьке в сорок с лишним быть на нижней ступени Табеля о рангах — несолидно. И жалованье станет на десять рублей больше.
На дом они покупателей не могут найти. А не намек ли это на то, что его супруга желает продлить аренду своего дома? Тоже пока ничего не могу сказать. В принципе, если я вернусь из Москвы не так, как рассчитывал, а пораньше, то мне где-то придется жить. Да и позже бы вернулся — все равно бы искать квартиру. А к дому Натальи я же привык. Пожалуй, отпишу Литтенбранту, чтобы Наталья Никифоровна, если у нее не появится покупатель, оставила дом за мной. А деньги — предположим, месяца за три или четыре, я вышлю. Но ответное письмо напишу завтра, все равно весь день свободный.
Следующее письмо от господина исправника, надворного советника Абрютина.
'Дорогой Иван Александрович!
Во-первых, здравствуй. Огромный тебе привет от моей супруги. Верочка иной раз так беспокоится о тебе, что я начинаю немного ревновать! Просили также передавать привет и все мои подчиненные, включая твоего любимца Фрола, а также господина Ухтомского. Антон Евлампиевич очень просил, чтобы ты надрал задницу своей прислуге. Мол, Нюшка до сих пор не написала отцу ни строчки, Игнат печалится.
Про задницу не могу тебе подсказать, но девке накажи, чтобы написала отцу. Или пусть хотя бы напишет записочку, а ты уж вложи в свой конверт, а я передам приставу для Игната.
А во-вторых — хочу сообщить, что без тебя в нашем городе действительно скучновато, хотя, не стану скрывать — живется в отсутствии судебного следователя г-на Чернавского гораздо спокойнее. Федышинский ходит, словно пава и интересуется — нельзя ли каким-то образом продлить время экзаменов для нашего студента? Понимает, что это не в наших силах, но отчего бы не помечтать? Еще он вдруг вспомнил, что в Имп. Московск. Универ. у него преподает какой-то приятель, с которым он вместе учился.
Из происшествий только парочка краж, годных для рассмотрения в Мировой суде, да обнаружение около Воскресенского собора во время копки траншеи парочки скелетов. Настоятель, как и положено в этом случае, вызвал городового, тот сообщил приставу, а потом мне. Решили, что пока Чернавский в отъезде, сходим с г-м доктором и посмотрим — что за скелеты? По мнению Михаила Терентьевича, останкам этим лет сто, а то и поболе.
Наш знаток истории г-н Афетов сообщил, что скелеты принадлежат монахам бывш. Череповского Воскресенского монастыря, ибо, на месте нынешнего собора имелось монастырское кладбище. Возможно, монахов убили еще во время «литовщины» — польского нашествия. Останки иноков мы перезахоронили на городском кладбище, со всем почтением и уважением.
Горожане, болтают, что был бы в городе Чернавский, то уж раскрыл бы преступление, а без него — так и концы в воду! В смысле — в землю. Но боюсь, что даже ты не смог бы отыскать убийц.
Теперь о серьезном. Спасибо тебе за поздравление орденом св. Анны. Не сомневаюсь, что добрая треть креста, если не две трети –твои. Моя бы воля — перевручил бы тебе свой орден, но тебе, как кавалеру св. Владимира, полагается уже на шею.
Благодарю тебя, а особенно твоего батюшку за заботу. Разумеется — все наши договоренности остаются в силе. А то, что мне господин товарищ министра предложит пост более высокий, чем предназначался, отвечу так — я и о той должности имел смутное представление, и об этой. Так что — как бы ты выразился — нам нечего терять, кроме своих цепей. Коли согласие дано — выполню. Страшновато, разумеется, из провинции взлетать в столицу, но уж, как-нибудь да управлюсь.
Еще беспокоит здоровье Верочки. Что-то она стала покашливать. Доктор говорит, что ничего страшного, но я волнуюсь.
Прости, что посвящаю тебя в семейный дела, но больше и посвятить некого, а хочется с кем-то поделиться.
Не знаю, прочитал ли ты в журнале «Вестник полиции» мое обращение о необходимости учреждения в Российской империи Специального полицейского гимна и текст песни, но предвижу твои упреки. Знаю, что ты не любишь публичности, но скрывать твое авторство я не имел права. Дело в том, что песню «Наша служба и опасна и трудна» уже с удовольствием поют и в Кириллове, и в Белозерске. Это мне сообщили наши купцы. Не знаю, как так получилось, но песня получила распространение. Заметь — за довольно короткий срок.
Иван, прошу меня простить, что не заручился твоим согласием. Но я беспокоился о том, чтобы имя автора текста — то есть, твое, не потерялось, а слова песни бы не стали «словами неизвестного автора», как это иной раз бывает. Уверен, что если бы я предложил тебе завить о своем авторстве, ты бы отказался. И я решил, что лучше стерплю твое недовольство, нежели последующую несправедливость. Готов в качестве компенсации выставить тебе бутылку шампанского, но, как мне кажется — ее должен выставить мне ты.
Еще из новостей, о которых, возможно, тебе будет интересно узнать — г-н Карандышев получил назначение в Кяхту, на должность начальника инженерно-строительного управления. Он приходил за паспортом. Г-н титулярный советник счастлив — должность позволит стать надворным, а то и коллежским советником.
Не знаю, насколько будет счастлива его супруга, но это уже их семейное дело.
С уважением — Василий Абрютин'
Что ж, это хорошо, что Василий не передумал. А публикацию песни я ему прощу. Что уж теперь гимн советской милиции, после сказки про Буратино и запланированного «Обыкновенного чуда». Уж красть так красть!
А титулярный советник отправится в Кяхту? Флаг ему в руки и противогаз за спину.
Кяхта у меня ассоциируется с декабристами, которых туда ссылали, да еще почему-то с чаем. Декабристы — оно понятно, но чай откуда? И верблюды. Видимо, чай везли на верблюдах из Китая.
Кяхта, это у нас Бурятия, не слишком-то далеко от Монголии. Самолетом от Москвы до Улан-Удэ, потом на машине часа два пилить. М-да… А по нынешним временам замучаешься ехать.
А Монголия у нас нынче где? Кажется, в составе Китая. Точнее — в империи Цин. Но господин Карандышев мечтал о повышении. Что ж, пенять не на кого, повышение он получил. Ай да батюшка! И чиновника облагодетельствовал, а заодно и побеспокоился об укреплении семейно-брачных уз. Надеюсь, в Кяхте жена Карандышева станет обращать свои взоры только на мужа. Или заведет себя какого-нибудь монгола. Или бурята.
Ах да, Книсниц же пострадал. Зато супруга окружного прокурора будет довольна.
Плохо, что Вера Львовна — Верочка, покашливает. И понимаю Василия. Кашель — это может быть и простуда, а может быть что-то похуже, вроде чахотки, которую лечат либо отправкой в Швейцарию — дескать, там воздух здоровый, либо кумысом. А пить кумыс отправляют… Кажется, в Самарскую губернию.
Но пока паниковать не станем. Ежели что — деньгами Василию помогу, а что еще я смогу сделать?
И Анька надо сделать внушение. Понятно, столицы отвлекают, да еще как, но пусть и на самом деле черкнет отцу хотя бы несколько строк.
Теперь осталось последнее и, самое главное письмо.
Пропускаю начало, которое неинтересно читателю, зато оно очень важно для меня и перехожу к тому, что заставило сильно озадачиться и задуматься.
'Милый Ваня, самое главное, о чем я тебе хотела сказать. Вернее — посоветоваться.
Начну с самого начала. Наверное, ты не забыл, что директор нашей гимназии, от имени Попечительского Совета предлагал мне должность учительницы французского языка, потому что наша «француженка» мадам Лили (это мы так ее называем, хотя она на самом-то деле Лидия Николаевна) имеет слишком много учебных часов. Мне предлагалось взять уроки французского в 1−4-х классах. В 1,2 и 3-м классах по 1 часу, в 4-м — 2 часа в неделю. Это 5 часов в неделю! А с учетом подготовки — все 10!