Куда годится оправдываться перед прислугой? Не годится. И я не стану.
Вместо ответа я встал, приобнял девчонку и чмокнул ее в макушку. Вообще-то, сам о ней соскучился. Не хватает ее бурчания и наставлений.
— Аня, честное слово — заработался. Занят часов до восьми, а как подумаю, что до Сокольников ехать — уже и сил нет. Мне еще до процесса три дня, а там — как пойдет. Отмучаемся, домой вернемся, тогда все опять на привычные рельсы встанет.
Нюшка, не по благородному шмыгнув носом, словно котенок ткнулась мне в плечо и вздохнула.
— Ваня, ну я же на самом деле волновалась. Пропал на пять дней. Знаю — случись что-то нехорошее, так сообщили бы. Но думаю — вдруг голодный?
Сразу же отстранившись, разложила на тарелке пирожки.
Есть мне не слишком-то и хотелось, но куда там. Анька, углядев на стене шнурок, не задумываясь подергала за него, а появившемуся коридорному приказала:
— Нам стаканчик чая и… — обернувшись ко мне, спросила: — Иван Александрович, ты, небось, кофе свой станешь пить? Тогда чай и кофе.
— А к чаю что-нибудь изволите-с? — спросил коридорный, но Нюшка уже закрывала дверь.
— Если бы изволили, то сказали.
Отпустив прислугу, снова вздохнула:
— Вон, Иван Александрович, стоило тебя одного отпустить, уже и щеки впали. Отощаешь, Елена Георгиевна разлюбит. Так что, садись, наворачивай тушеную картошку с мясом — пришлось за кухаркой присматривать, пока готовила. Ну что за кухарки-то на Москве бестолковые? Так что, трескай, наводи личико и заедай пирожками. А кофе принесут — я тебе компанию составлю.
Пришлось садиться и есть, куда же деваться? Начальство положено слушаться. Стану личико наводить. Интересно, это она придумала или я успел брякнуть? Не помню.
— Аня, а что там за почта? — поинтересовался я. Пакет, что притащил кучер, не был похож на письмо от Леночки. Да и рановато еще. Не договаривались мы с невестой писать друг другу письма каждый день.
— Из Череповца переслали, а вообще, если по адресу судить — от господина Лейкина. Если бы вы ему адрес на Фурштатской оставили — давно бы пришло.
Ну да, еще чего не хватало — афишировать, что автор сынок товарища министра. Разумеется, Лейкин все вычислит, но пусть сам.
— А почему не вскрыла? Мы же с тобой договаривались — если из «Осколков» — смело вскрывай.
— Так они на ваше имя адресованы, а как я стану вскрывать при ваших матушке и тетеньке?
— Тогда вскрывай, — в нетерпении махнул я ложкой. А вдруг он авторские экземпляры прислал? Считай, конец мая, а мы с Анькой не смогли купить ни одного журнала. Да я недавно спрашивал в газетном киоске, отвечали, что в этом месяце вообще не доставляли. Мол — только по подписке.
В пакете и на самом деле оказалось пять номеров журнала «Осколки». Ай да спасибо, господин Лейкин. И на обложке изображены герои «Приключений деревянного человечка». Вон — Пьеро играет на скрипке (про скрипку ничего не было, это уже фантазия художника'. Кот Базилио отчего-то черный, хотя я и представлял его рыжим. А каким еще быть наглому коту? Алиса — та вообще чем-то напоминала Нюшку. Можно подумать, художник-иллюстратор сидел в кабинете вместе с Лейкиным. Ну, могло и просто совпасть.
А вот и главный герой — сын папы Карло, деревянный мальчик Буратино. Симпатичненький, с длинным носом, в полосатом колпаке и красной куртке. Как и положено, держит в руках золотой ключик. Вот только, почему он без штанов? Шортики бы какие-нибудь напялили, пусть бы в них и бегал. Так шорты еще не изобрели. Стоп, как это не изобрели? Немцы давным-давно в них по горам лазают, йодль исполняют.
Но сам виноват. Про бумажную куртку, сшитую папой Карло написал, а вот про штаны позабыл. А художник воспринял все буквально. Не указал автор, что на мальчишке штаны, теперь тот и бегает голозадым. Интересно, если нашу сказку когда-нибудь экранизируют, то режиссер и художник по костюмам тоже не станут одевать на Буратино штаны?
— Аня — наш прокол, — вздохнул я. — Я про штаны позабыл упомянуть, ты не подсказала. Теперь наш герой словно… Ну, ты поняла.
— Плюньте, Иван Александрович, — утешила меня Нюшка. — Буратино — мальчишка деревянный, зачем ему штаны? Не замерзнет, хозяйство не отморозит.
Эх, иная барышня даже и слова-то такого не знает. Вернее — знает, но использует его в другом смысле. А эта… дитя русской глубинки, сразу же излагает в ином значении. Хотя, хозяйство — это еще ничего. Нюшка могла бы и похлеще сказать.
Но с другой стороны, девчонка права — зачем деревянному мальчишке штаны?
— Там еще какие-то письма? — поинтересовался я.
— Ага, — кивнула Анька. — Одно от самого господина Лейкина, еще от каких-то баб. Аж четыре штуки!
— Аня, не от баб, а от женщин, — поправил я девчонку. Доедая последний пирожок, дал отмашку соавторке: — Давай вначале от Лейкина. Вслух можешь не читать, прочитай сама и перескажи своими словами.
Коридорный притащил чай и кофе. Анька изучала послание редактора, а я, попивая кофий (слабенький он здесь!), начал просматривать другие конверты, вскрывать и читать письма.
В общем-то, довольно-таки интересные письма. Ну да, от женщин, а чего ж тут такого? Хотят они познакомиться с замечательным автором Павлом Артамоновым, который написал такую замечательную сказку. Дескать — с удовольствием прочитали первую часть, ждут продолжения. А еще им хочется встретиться лично и поговорить. Готовы прийти туда, куда укажет автор.
В двух конвертах обнаружились фотографические карточки корреспонденток. На одной изображена дама в летах, сидевшая в романтической позе — подбородок подперт рукой, глаза устремлены ввысь.
А вторая карточка интереснее….
— Ну-кась, чего это вы тут рассматриваете⁈
Соавторка цапнула фотографию, вырвав ее из моих рук.
Я-то думал, что Анька с увлечением читает письмо Лейкина, а она, оказывается, все бдит.
— Я ее даже рассмотреть не успел! — возмутился я.
— И нечего там смотреть, — фыркнула Анька, деловито убирая фотографию в конверт. — Там только спина голая да жопа, а больше ничего нет.
— Так хоть красивая? — поинтересовался я.
— Кто? Спина или жопа?
Нет, моя воспитанница упорно не хочет становиться воспитанной особой.
— Анька, ты когда-нибудь видела картины с обнаженными женщинами? Это искусство.
— Искусство — это когда художник картину пишет. Он и сюжет выберет, и так сделает, чтобы лицо заметно. А тут — явилась в фотосалон, оголилась, а фотограф щелкнул. Где тут искусство-то? Одна срамота сплошная. И как ей не стыдно перед чужим мужиком оголяться, да еще такую похабщину писателю слать? Б… это, а не женщина.
— Ну, ты хоть слова-то выбирай,
— А что такого?
— Анна, чтобы я больше от тебя таких слов не слышал, — твердо сказал я. — Ты от меня хотя бы один раз матюг слышала? Услышу… Нет, ничего не сделаю, ругаться не стану. Но уважать перестану.
Нюшка на секунду задумалась, а потом начала подлизываться. Подскочив ко мне, обняла и прижалась к спину.
— Иван Александрович… Ваня… Вот, истинный крест, больше не повторится.
Я похлопал девчонку по руке, лежавшей у меня на плече. Кажется, стал немножечко отходить.
— Аня… Сама должна понимать, не маленькая. Я вообще такое не люблю, а от тебя услышать — вдвойне неприятно.
— Ну, ты прости, прости… Сама не знаю — как у меня вырвалось. Наверное, потому что ревную.
— Ревнуешь?
— А что такого? Пусть я и сестра, так ревность-то никуда не делась. Невеста — это ладно. Елена Георгиевна барышня славная, дай бог вам счастья. А тут-то что? Прислала вам голую… задницу, думает, вы польститесь. Ну, вы ж на такое не польститесь? Да, Ваня?
— Да ладно тебе… — усмехнулся я. — Я больше удивился, что кто-то осмеливается обнаженным фотографироваться. Ни разу такого не видел.
Чуть было не брякнул — мол, в вашу эпоху изображения в стиле ню еще не популярно. А про то, что не видел фотографий с обнаженными женщинами, про то не врал. В том смысле, что старинных фотографий. Целью такой не задавался. Наверное, в Интернете нашел бы.
Но лучше вернуться к делам.
— Что там издатель пишет?
Анька, превращаясь из девчонки-сестренки в деловую колбасу, доложила:
— Пишет, что первые два журнала с приключениями деревянного человечка раскупились мгновенно. Мол — авторский экземпляр первого выпуска он прислал, потому что успел отложить, а второго нет. Дескать — второй был, да сотрудники растащили, пока из типографии до редакции везли. У него один номер остался, для архива. «Осколки» даже в Москву не отправляли, все по Петербургу разошлось.
Теперь понятно, отчего в газетных киосках не было журнала.
Отрадно, что сказка пользуется таким успехом, но все-таки, хотелось бы и себе экземпляр получить. На полку поставить, украдкой любоваться. Нет, любоваться не стану. Как ни крути — плагиат, пусть и творчески переработанный.
— Еще пишет, что готов заключить с вами — с нами, то есть. долговременный договор — на пять лет. И аванс готов заплатить, не дожидаясь рукописей — две тысячи рублей. Остальное станет высчитывать по мере написания.
Две тысячи — сумма приличная, но господин Лейкин — он не только издатель, но и делец. Заполучить автора в пятилетнюю кабалу — мечта издателя. Но вот автор с этим категорически не согласен.
— Не будем, — покачал я головой. — Деньги получим, так их отрабатывать придется.
— А мы разве не отработаем? — удивилась Анька.
— Отработать-то отработаем, куда мы денемся? — усмехнулся я. — Но мы тогда будем к этому журналу привязаны. А вдруг что-то случится? Или нам более выгодный вариант предложат?
— Согласна, — кивнула соавторка и литературный агент.
— Так что — готовь ответ господину Лейкину. Мол — благодарим, но работать станем по факту — мы вам рукописи, а вы нам денежки. Так и надежнее, и честнее.
— Так и отпишем, — кивнула Анна. Вытащила еще одну бумагу: — Вот, посмотрите, тут в конверте еще ведомость нам прислали. Господин Лейкин приписал — бухгалтер передал, чтобы вы подписали. Но мне что-то непонятно…