ать, побриться надо почище, и мыльную пену с ушей смыть.
В последний раз меня так старательно собирали лет так… двадцать с лишним назад, когда отправляли в первый класс. Но про бритье родители не говорили.
— Не вздумай напиться, — строго предупредила девчонка. — Рассола у нас нынче нет, за опохмелкой не побегу, будешь мучиться.
— Когда это я напивался? — возмутился я.
— А кто с Пачи на бровях приехал? Кого я с утра рассолом отпаивала?
— Один-то раз в жизни и было, — проворчал я. — Проявил человеческую слабость, составил компанию хорошим людям, а ты меня теперь до пенсии попрекать станешь? Да и с кем там пить-то? С тестем, что ли? С тестем мы позже напьемся, после свадьбы.
— Горе ты мое, — вздохнула Анька, притягивая меня к себе. Чмокнула в лобик, а потом даже перекрестила: — Иди уж, чудо в перьях, невеста заждалась.
Кажется, не я ее удочерил, а она меня усыновила. Немножко стыдно, что ухожу праздновать, а девчонка остается дома. Но не положено Анне по вечерам на праздники ходить.
Так что, бедные гимназистки. А на днях я узнал, что по неофициальным правилам, нынешние учителя тоже бедные. Им, например, полагается находиться дома с 8 вечера и до 6 утра. Посещать рестораны и кафе можно, но засиживаться нельзя. Еще запрещалось выезжать из города без разрешения администрации гимназии. Про такие вещи, как курение, возможность красить волосы — вообще молчу. А если, допустим, седину подкрасить?
Еще запрещено носить одежду ярких тонов. Но здесь, наверное, есть доля истины. Учительница в платье «вырви-глаз» будет отвлекать учеников от уроков.
Но больше всего меня удивило правило, по которому учительница обязана носить под верхним платьем аж две юбки! На кой сразу-то две? Спросить бы у кого — а как это администрация гимназии проверяет? Неужто под юбки заглядывает? Спросил бы у Леночки, так неловко. Ладно, когда поженимся, тогда узнаю.
— Дверь не забудь запереть, — строго сказал я Ане, прихватывая подарки для невесты.
Вроде, бояться некого, но лучше все-таки закрыть дом изнутри. Так спокойнее.
— Не бойсь, не забуду. И Манька предупредит, если что.
Предупредит она, как же. Ее саму недавно украли, а она, зараза, даже не вякнула. И смотрит на нас голубенькими глазками, словно ничего не случилось. А самое главное — не говорит, кто ее воровал? А была ли вообще кража? Подозреваю, что Манька сама пошла за злоумышленницей. Наверняка капустой кормили, поэтому выдавать «похитителя» не желает. Пора бы Маньку к Ираиде Алексеевна переводить, но мы отчего-то все тянем. Подозреваю, что без козы нам станет скучно. Манька, хоть и вредина, но она жизнь украшает.
— Уроки не забудь сделать, — велел я девчонке. — Вернусь — проверю. Получишь неуд по арифметике — надеру и оставлю без сладкого! Пирожное станешь есть не раньше Рождества.
— Сейчас кому-то как наподдам! — фыркнула Анька, запирая за мной дверь. — Таблицу умножения вначале выучи, потом проверять станешь.
Вот так вот, совсем у меня прислуга распустилась — собственному барину угрожает! А таблицу умножения я помню. Ну, почти помню.
Пройти мимо сарайки и не посмотреть на Маньку невозможно. Это все равно, что пройти мимо кота и не погладить его. Но я себя мужественно сдержал, не стал открывать дверцу, а коза только коротко мекнула — мол, все слышу, все понимаю, долго не гуляй.
К невесте пришел вовремя — стало быть, раньше всех. Нет, в доме уже болтаются из угла в угол родители Леночки. Георгий Николаевич и Ксения Глебовна, оставившие все дела, прикатили поздравить любимую дочь.
Поручкавшись с будущим тестем, приложившись к руке будущей тещи, осмелился поцеловать в щечку невесту. Вручая барышне ноты с неизвестным мне Имбердом, чмокнул ее во вторую щечку — не оставлять же не целованной? Одну щечку поцеловал, так и вторую нельзя обижать.
Леночка, вся из себя красивая, только платье, на мой взгляд, уж слишком строгое. Но ее любой наряд красит, пусть это даже сарафан. Да, а как бы моя невеста смотрелась в крестьянском наряде, да в кокошнике? Думаю, здорово! Будь я художником, написал бы ее портрет в народном интерьере.
Когда увидел радость на лице любимой, быстренько подставил собственную щеку.
— Ванечка, как я давно мечтала заполучить этот романс!
Я сделал вид, что очень рад. Разумеется, сунул нос в ноты. В самих-то нотах я мало что понимаю, но текст прочитал.
А из рощи, рощи темной
Песнь любви несется
И с какой-то болью тайной
В сердце отдается.
Если что — это припев. Так что, напрасно все думают, что дурацкие тексты существуют только в двадцать первом веке. В моем, в девятнадцатом, их тоже хватает.
Ограничиться только тетрадью с нотами за два рубля я не смог. Несолидно как-то для состоятельного жениха.
— Еще один подарок, — со значением сказал я, вытаскивая из кармана брошь. — Это для твоего э-э учительского прикида.
Помню у кого-то из художников портрет женщины в строгой блузе, с брошью. Специально заказывал нашему ювелиру что-то подобное, на пальцах разъяснял. Привезли впритык, буквально вчера. Зато штука красивая — эмаль с позолотой. А во сколько мне это влетело — промолчу. Скажу только, что вовремя Литтенбрант долг вернул.
— Ваня, ну я же тебя просила… — радостно выдохнула Леночка, любуясь брошью.
Типа — просила не тратиться? Просить-то просила, но вижу, что моей любимой приятно. Неужели я еще один поцелуй не заслужил? Заслужил, только очень быстрый, потому что невеста не утерпела — побежала к зеркалу прикалывать украшение.
— Не увлекайтесь, молодые люди! — строго сказал статский советник Бравлин, неодобрительно глядевший на наши невинные поцелуйчики. Потом, сменив гнев на милость, сказал: — Собирался лично поздравить вас с титулярным советником и кавалером, а вы уже коллежским асессором стали. Этак, к нашей следующей встрече надворным советником станете.
— Избави господи, — поморщился я. — Мои московские родственники считают, что в этом возрасте и коллежского-то секретаря много, а коллежский асессор — так и вообще перебор. И все уверены, что чины получаю благодаря батюшке.
— Иван, а ты показал бы Георгию Николаевичу свои часы, — вмешалась в разговор тетушка.
Как же без часов императора? В Череповце, кажется, полюбовались ими все, кому не лень, а будущие родственники еще не видели.
Налюбовавшись, будущий тесть кивнул мне на боковую дверь, ведущую на кухню.
— Пойдемте-ка во двор, Иван Александрович. Сейчас гости начнут приходить, не будем у них под ногами болтаться, заодно и покурим.
Сам-то я так и не начал курить, но сходить за компанию — всегда пожалуйста. Заодно и черный вход посмотрю, вдруг пригодится.
А выход из кухни вел вообще на другую улицу. Я-то такой тонкости и не знал. И лавочка тут есть, на которую можно присесть.
Георгий Николаевич, как и положено, предложил мне папироску, а я чуть было ее не взял. Уже и рука дернулась, но передумал. Сам удивился своему порыву. Будущий тесть, к счастью, ничего не заметил.
— Лена вам уже рассказала о нашем горе? — поинтересовался Бравлин-старший, потом вздохнул: — Вот уж, никак не думал, что Николай вырастет картежником.
— Мне кажется, еще рано судить, — осторожно заметил я. — Мальчишке тринадцать лет, будем надеяться, что это лишь глупость.
— Очень хотелось бы верить, — снова вздохнул статский советник. — Правда, надежды мало.
— Это первый проигрыш Николая? Или нет? — спросил я.
— Вам что-то известно? — сразу же напрягся Бравлин.
— Нет, — покачал я головой. Посмотрев на статского советника, замершего в ожидании, пояснил: — В нашу первую встречу вы подумали, что я картежник и очень бурно отреагировали.
— Да? Я так подумал? — нахмурил лоб будущий тесть, пытаясь вспомнить. Пришлось прийти к нему на помощь.
— У меня была слегка порезана физиономия после бритья, вот вы и решили, что будущий зять провел ночь за картами. Соответственно, я сделал вывод, что игроки вам неприятны.
— Теперь вспомнил, — кивнул Бравлин-старший. Похлопав себя по карманам — верно, искал свою походную пепельницу, кинул окурок рядом со скамейкой, старательно его втоптал в землю. И тут же вытащил еще одну папиросу. Прикурив, выпустил клуб дыма и сообщил: — Дело здесь не в моем сыне, а лично во мне.
— Вы играли в карты? — удивился я.
Еще бы не удивиться. Статский советник Бравлин, кавалер орденов Анны 2 степени и Станислава 1-й, человек солидный. И вдруг — карты?
— Увы, — кивнул Георгий Николаевич. — Мне стоило большого труда покончить с этой пагубной страстью.
— Вы много успели проиграть?
— Десять тысяч.
— Ого, — присвистнул я. Слышал, что проигрывали и больше, но десять тысяч… Это даже для мажора, вроде меня, приличные деньги.
— Из-за этого проигрыша Леночке пришлось учиться в Череповце, хотя я мечтал, что девочка будет обучаться в Санкт-Петербурге, — вздохнул статский советник. — Я отдал все семейные сбережения, а еще пришлось одалживать деньги у сестры. Теперь вот думаю — кого винить? Своего сына или самого себя? А девочка, из-за двоих картежников, два раза пострадала.
— Георгий Николаевич, это замечательно, что вы проигрались в карты, — усмехнулся я, а когда будущий тесть с изумлением посмотрел на меня, пояснил: — Если бы ваша дочь училась в столице, то мы, скорее всего, с ней не встретились. А то, что мы свадьбу отложили, тоже не страшно. У нас есть время немного подумать, а главное — немного заработать.
— Приятно, что хоть кто-то посчитал мой проигрыш положительным событием, — покачал головой Бравлин-старший. — Моя жена, например, так не считает. Она до сих пор, нет-нет, да напоминает мне о моем несчастье.
Хорошо, что напоминает только изредка. Иная супруга бы и посуду поколотила за такие вещи. Причем, о голову мужа.
— Вы сели играть с шулером? — поинтересовался я, раздумывая — где у нас водятся карточные мошенники, а коли узнаю — что могу сделать? Если только немного пожурить, вот и все. Но в принципе, можно попробовать устроить ему «веселую» жизнь. Необязательно делать акцент на нечистой игре в карты, а докопаться, как говорят, можно и до столба.