— Да уж с каким там шулером! — нервно ответил Георгий Николаевич, принимаясь тушить очередной окурок. — Играл я с приличными людьми… Даже не стану говорить — с кем именно. Вечер, немного выпили, а потом понесло. Я был единственный, кто проиграл. Знаете, на что они потратили мои деньги?
Я лишь плечами пожал. Не такая у меня буйная фантазия, чтобы предполагать, куда люди тратят выигранные деньги. Куда потратить деньги, свалившиеся с неба? Да на что угодно, на любую хрень. Отчего-то всплывает очередной штамп — на любовниц.
— А все-таки, какие у вас предположения? — настаивал будущий тесть.
— Не знаю. За десять тысяч можно купить несколько домов, можно на несколько лет съездить в Европу. Или на год — но как следует покутить. В конце концов, драгоценностей накупить или картину Репина.
— А вот и нет! — с каким-то непонятным торжеством произнес статский советник. — Все деньги пожертвовали настоятелю храма Иоанна Предтечи, который к церкви придел собирался ставить, а денег не хватало. Вот, на эти десять тысяч и придел поставили во имя Троицы, да еще и на новый колокол осталось.
— Однако, — только и сказал я.
Странные картежники. Делают доброе дело, используя нечестные трюки. Нечестные — потому что никак не поверю, что один из компании проигрывал, а остальные выигрывали. Как минимум — сговор. Не стану спрашивать — а с кем это играл Георгий Николаевич? Уж не с настоятелем ли храма, а то и самим благочинным? Но батюшкам, как помню, в карты играть запрещено да и вообще православная церковь к азартным играм относится плохо.
Только собрался выразить надежду, что шулеры, обыгравшие Николая Бравлина, пожертвуют выигрыш на что-то нужное, вроде помощи голодающим, но не успел. Из дверей высунулась Дуняша — горничная Леночки:
— Господа, барышня просила вас в дом зайти, все гости собрались.
Георгий Николаевич с сожалением посмотрел на папиросу (которую по счету?), спрятал ее обратно в портсигар.
Кое-кого из гостей Леночки я знал. Например — Викторию Львовну, своячницу моего друга исправника, бывшую классную даму моей кареглазки, ставшую теперь ее коллегой. Еще пара преподавательниц — возрастом где-то под сорок. Мне их представили, но я имена и отчества сразу забыл. Понадобится — то разумеется вспомню, а пока — зачем оно мне?
К моему удивлению присутствовали и супруги Лентовские — Николай Викентьевич и его симпатичная супруга Мария Ивановна. Подозреваю, что моего начальника пригласили по просьбе Бравлина-старшего. Они, вроде бы, приятельствовали в те времена, когда Окружной суд пребывал в Белозерске.
Из подружек смогли прийти только двое — высокая костлявая девушка, которую мне представили как Владу. Верно — это и есть та самая умница Влада Иванаева, для которой я выхлопотал стипендию губернатора. Случайно, надо сказать. Еще одну барышню представили как Наташу. Она, как и Влада, поступила на бестужевские курсы, но занятия там начинаются с середины сентября.
Остальные барышни, которых Леночка бы хотела видеть на своем празднике, были кто где. Кто-то уже вернулся домой и готовился выйти замуж, кто-то не смог. А еще две бывшие одноклассницы, ставшие ученицами восьмого класса, теперь не могли явиться к своей подружке. Не положено.
Представив меня гостям, Леночка кивнула в угол, где скромно стояла невысокая полноватая девушка. А эту и представлять не надо. Знаю.
— С Танечкой Виноградовой ты уже знаком, — сказала Лена. Потом, прильнув к моему уху, сказала: — Честное слово, я ее не приглашала. Сама пришла — мол, решила поздравить старую подругу. Не выгонять же?
Я только вздохнул. Понимаю Леночку — выгонять неудобно, но и видеть ее бывшую подругу не очень-то хочется. Надо бы осторожно проверить — не спрятала ли мадмуазель Виноградова где-нибудь пистолет? Чисто внешне — никаких выпуклостей в верхней части фигуры не наблюдается, но остается юбка. Юбки в нынешнее время — это не те, что носили дамы в восемнадцатом веке — в ту пору можно было под подолом гранатомет спрятать, даже не такие, что были в моде лет тридцать назад — АК влезет запросто. Но все равно — револьвер припрятать несложно. И не обыщешь барышню, вот что плохо.
— Подойти к Танечке, поздоровайся, — попросила Лена. — Она сказала, что очень хочет с тобой поговорить, а еще — попросить прощения. За что, кстати?
Глава 14Игристое вино и шпионские страсти
Пробки ударились в потолок (вру, они уткнулись в салфетки), а два официанта, нанятых хозяйкой дома по случаю празднования Дня ангела любимой племянницы, принялись разливать шампанское по бокалам.
Я, как увидел официантов, очень обрадовался, потому что опасался, что открывать бутылки придется присутствующим мужчинам, а у меня с открыванием шампанского прямо-таки беда — то пробка не туда вылетит, то вообще не пожелает вылезать из бутылки, а то и так оказывалось, что все вино, находившееся внутри, превращалось в сплошную пену. Красиво, конечно, но шампанское жалко! Тем более, что тетушка, отвечавшая за праздник, не поскупилась, а заказала в лавке… И что это у нас? Я покосился на этикетку. Какое-то Blanquette de Limoux. Как правильно написать по-русски? Бланкет де Лиму или Бланжет де Лиму? Никогда о таком не слышал. Осторожненько принюхался. Не понял, мне показалось или нет, что запах — то есть, применительно к винам — аромат, не такой? Возможно, это вообще не шампанское. Сомелье из меня так себе. Знаю, что имеются белые вина, типа водки, а еще красные — это все остальное. А все, что с градусом и в нос шибает, называю шампанским. Об игристых винах знаю только из «Трех мушкетеров», из эпизода, в котором Атос, во время обеда (или это был завтрак?) на бастионе Сен-Жерве, обнаружил, что каналья-трактирщик всучил им вместо дорогого шампанского дешевое анжуйское вино.
Естественно, что первый тост произнес Георгий Николаевич, порадовавшийся, что дочка выросла (будущая теща сразу же пустила слезу), вон, скоро замуж можно выдавать. И жених уже есть. Пожелал мне беречь свое ненаглядное чадо (а то я сам не знаю?) и слушаться советов старших.
Управляющий Белозерской казенной палаты говорил очень долго, вспоминая свою дочку едва ли не с младенчества. Некоторые эпизоды даже вызвали смущение у именинницы и мое недовольство. Мог бы, вообще-то, не вводить девочку в краску!
Разумеется, было интересно послушать, но если говорят слишком долго, то это наскучит. А нам уже и есть захотелось. Я стоял, уже не вникая в слова, думал, что зря не послушал названную сестренку, которая предлагала мне немножко перекусить — дескать, проглоти Ванечка кусочек хлеба с маслом, яичко вареное, а вдруг не сразу накормят? Отказался. Наемся, а как же праздничный ужин? Надо было слушаться. Анька плохого не посоветует.
Все-таки, на оратора нашлась управа. Его собственная жена, промокнув слезы, дернула супруга за полу мундира и тот понял, что пора закругляться.
Есть правило — если ты не знаешь напитка, который пьешь — не увлекайся, поэтому я только пригубил свой бокал. А вроде, и вкусно. Но это точно, что не шампанское.
Мы выпили, перекусили, а тесть уже дал отмашку официантам наполнить бокалы по новой. Этак, все может превратиться в банальную пьянку. Вон, шампанское (то есть, игристое) наливают лишь женщинам, а нам уже тащат коньяк.
Леночку сидела между родителями, хотя я считал, что невесте положено быть с женихом. Видимо, родители и тетушка так не считали, а может — папа и мама просто соскучились по дочери. Поэтому я оказался рядом с Владой. На мое счастье, дочку бывшего помощника прокурора усадили вместе с Марией Ивановной Лентовской. Кажется, Татьяна этому очень рада, потому что она сразу же принялась задавать жене моего начальника какие-то вопросы, а та только улыбалась и отвечала, судя по мимике, односложно.
— Иван Александрович, позвольте вопрос? — услышал я голос соседки.
— Можно просто Иван, — позволил я барышне перейти на ты, тем более, что ее мне представили просто по имени.
— Благодарю вас, — кивнула барышня. — Иван, а позволительно ли задать вам вопрос?
Я лишь кивнул, надеясь, что вопрос не по математике. Помнится, Леночка говорила, что Иванаева по этому предмету успевает лучше всех в классе, потому-то она стала слушательницей физико-математического отделения бестужевских курсов. Но вопрос барышня задала еще хуже. О внешней политике России.
— Мой двоюродный дедушка считает, что в прошлую войну нам следовало обязательно захватить Стамбул, а также взять под свою руку Босфор и Дарданеллы. Как, по вашему мнению, стоило ли нам отступать? Неужели мы снова какой-то Европы испугались? Да сколько можно?
Хорошенькие вопросы задает барышня. А ведь и выпила-то всего ничего. И как бы мне от такого странного вопроса уйти? Сказать — дескать, это не ко мне, а к власть предержащим?
— Мне кажется, стоило, — ответил я. Решив, что следует перевести разговор с проблем внешней политики на внутреннюю, спросил: — Скажите, Влада, а что бы нам дал контроль над проливами?
— Как что? — удивилась барышня. — Если бы мы контролировали проливы, то могли бы поставлять зерно в Европу беспошлинно. А это, как вы сами понимаете, сделало бы нашу империю еще богаче и сильнее.
— А без контроля над проливами никак нельзя империю богатой сделать? — поинтересовался я. — Прибыль от зерна — дело хорошее, но как долго эта прибыль нам идти будет? Вы же в уезде выросли, сами знаете, что год на год не приходится. Нынче урожай неплохой, а на следующий год налетит какая-нибудь саранча, да все и сожрет. Или у нас, мы же почти на севере живем, дожди пойдут, заморозки, все померзнет. Слишком все нестабильно. Чтобы богатыми быть, нужно собственную промышленность развивать. Чтобы крестьянин землю не сохой или плугом обрабатывал, на старой лошади, а на тракторе. В этом случае и земли можно больше вспахать, и засеять гораздо больше.
— На чем обрабатывать? — заинтересовалась Влада.
Елки-палки, как ей ответить? К счастью, слово для поздравления племянницы взяла тетушка, а у меня было время, чтобы обдумать ответ.