Печку ломать, потом новую строить… Получается, мы с Анькой четыре дня без печи жить станем? Еще, насколько помню, сразу-то новую печь не топят, дают раствору просохнуть.
— Получается, нам с тобой неделю по ресторанам питаться? — поинтересовался я. — А как же мы запреты обойдем? Гимназисткам ведь запрещено кафе с ресторанами посещать?
— Самовар у нас есть, спиртовка имеется, — начала перечислять Аня. — Завтраки да ужины изладим, а на обеды к Анне Николаевне пойдем.
— К кому?
— Как к кому? К тетушке невесты твоей, к кому же еще? Я с Леной — то есть, с Еленой Георгиевной говорила, они нас примут. И обедом накормят, и ты лишний раз с невестой повидаешься. Она ведь тоже обедать домой приходит.
— Ну Анька, ты даешь! — покрутил я головой. Мне бы и в голову не пришло напрашиваться на обеды к невесте.
— Я-то, по правде-то говоря, у Елены Георгиевны только насчет тебя спросила, —призналась Аня. — Сам-то ведь постесняешься. Вот и говорю — мол, печку станут ломать, а Ивана Александровича надо кормить. Сама-то в деревне пообедаю — недалеко, да и тетя Галя давно зовет. А что мне с Иваном делать? По ресторанам пойдет — так кормят там плохо. Лена и говорит — так и приходите к нам оба. Тетушке скажу, что на обеды двое гостей придут.
— Не так и плохо в наших ресторанах кормят, — сказал я, заступаясь за череповецкий общепит.
— А они такие щи или борщи сварят, что я варю? — подбочинилась Анька. — А судака потушат? А картошку?
— Ну, ты сравнила, — развел я руками. — Тебя любой ресторатор шеф-поваром возьмет. Пока ты моей кухаркой считалась, батюшка тебя собирался переманить. А он толк в еде знает.
— Вот и я про то! — вздела Анька указательный пальчик ввысь. — Брюхо у тебя не казенное, а свое. Нечего его по ресторанам портить. А мне, Ванечка, тебя еще женить. Вот, Леночке тебя сдам, пусть она и волнуется, а пока я за тебя отвечаю.
— Подожди, — спохватился я. — Если печник завтра придет, то кому-то нужно его контролировать? Ты в гимназию убежишь, я на службу.
— А зачем? Я его утром встречу, все покажу. Народ надежный, худого про них не слышала. Еще нам надо книжки прикрыть, шкафы. Одежду, что в прихожей висит, пока в чулан вынесем. Станут печку разбирать, пылишшы будет! Еще осколков всяких с обломками. Постели я завтра с утра старыми простынями накрою. Ты говорил, что до пяти часов нынче свободен, так помогать станешь. Столы надо отодвинуть, шкафы, чтобы печникам не мешали. Ты только револьвер свой подальше прибери, да деньги и часы из стола убери. И я свою шкатулочку Лене на сохранение отдам. Тряпки там, посуду никто не возьмет, а вот денежки да часики лучше убрать.
— Ты ж говорила, что люди надежные, так чего убирать?
— Ваня, так от греха подальше. Люди-то, они все честные, но иной раз, если что-то увидят, так нет-нет, да и есть-есть…
Образно, но правильно.
Глава 16Знойная женщина
Мы сидели в гостиной в доме Лентовских, за чайным столиком и я, с некоторым удивлением, даже испугом, наблюдал, как подруга генеральши поглощает конфеты Я и сам сладкоежка — регулярно с Анькой деремся из-за варенья, но моя новая знакомая уничтожала конфеты, словно божья коровка тлей — методично и не спеша, только фантики отлетали, словно шкурки.
Я еще не бывал в гостях у своего начальника, хотя тот и делал намеки. А вот прямое приглашение, озвученное его супругой, проигнорировать не мог. Да и самому любопытно — что за подруга такая у Марии Ивановны и, почему ей нужна консультация именно от меня? Если что-то касающееся права — так у Лентовской дома собственный знаток имеется, который на этом деле собаку съел и котом закусил.
Зинаида Дмитриевна — подруга генеральши Лентовской, была женщиной… Как бы это сказать помягче? А, можно сказать, что она была женщиной «в теле». Причем, очень и очень в теле. Определенно, при ее росте в метр пятьдесят (не измерял, но она на полторы головы ниже меня), килограмм сорок-пятьдесят можно скинуть. Из-за своей комплекции выглядела значительно старше своей подруги. Марии Ивановне, как я помню, недавно исполнилось тридцать, а Зинаида старшее ее на два года. Как там, у классика? Знойная женщина — мечта поэта. Пожалуй, Наталья Крачковская в роли мадам Грицацуевой — дама достаточно полная, выглядит скромнее и компактнее.
О возрасте барышни мне успела сказать сама госпожа генеральша, равно, как и о том, что Зинаида Дмитриевна не замужем, что ее родители умерли, зато у нее имеется собственный капитал, вложенный в предприятия Ивана Андреевича, а сама она живет на проценты. Свой дом, прислуга, значит, не бедствует. Не нужно иметь аналитический ум, чтобы догадаться, что стабильный доход женщине обеспечил ее покойный отец, некогда бывший партнером нашего олигарха и градоначальника.
Тридцать два года для женщины в нынешнем времени — старая дева, но наличие капитала позволяет Зинаиде Дмитриевне оставаться в категории «выгодных невест». Вот только, женихи отчего-то на такую даму не клюют. Будем считать, что нет в Череповце подходящей партии.
Пока мы с Марией Ивановной съели по одной конфетке (признаюсь — я умял две), она успела опустошить всю вазочку. Но хозяйка дома, судя по всему, привыкла к раблезианским замашкам своей подруги, поэтому только махнула горничной и та вновь наполнила вазочку.
Что интересно — Зинаида Дмитриевна поглощала сладости как-то автоматически, словно не получая удовольствия. А что совсем интересно — у барышни были белоснежные зубы! Как, спрашивается, она умудряется их сохранить? С тем человеком, что остался в прошлобудущем, Зинаида ровесница, а мне вспомнились три имевшихся у меня пломбы и коренной зуб, вырванный во время срочной службы. Собирался поставить имплант, но до стоматолога дойти не успел.
Я с опасением посмотрел на двухэтажную подставку для пирожных, но мудрая Мария Ивановна, перехватив мой взгляд, улыбнулась:
— Для вашей сестренки сверточек уже приготовлен.
Нет, какая же умница Мария Ивановна! Подумала, обо всем позаботилась. Чем-то она мою Аньку напоминает — такая же умная и предусмотрительная, только постарше. Определенно, если Леночка передумает выходить за меня замуж, отобью супругу у собственного начальника. Скорее всего она «отбиваться» не пожелает, но попробовать можно. Нет, не стоит. Знаю, что несмотря на изрядную разницу в возрасте, Мария Ивановна нежно любит своего мужа[1]. Нет уж, пусть дальше любит, и пусть они живут долго и счастливо.
Чай выпит, разговор у нас особо не клеится — о делах мы с Лентовской не говорим, хотя, наверное, нашли бы интересные темы, рассуждаем о погоде, да о том, что неплохо бы Череповцу обзавестись собственным театром. Одна беда — ни актеров нет, ни зрителей.Стало быть, о театре надо мечтать, когда наступят лучшие времена, а население города увеличится хотя бы тысяч до двадцати.
— Зина, ты собиралась о чем-то поведать Ивану Александровичу? — повернулась Мария Ивановна к своей подруге.
— Да? — рассеянно поинтересовалась та, разворачивая очередную конфету.
— Пойдем-те в мой кабинет, там гораздо удобнее говорить о делах, — предложила Лентовская, поднимаясь из-за стола.
Встав на ноги, Мария Ивановна, словно бы невзначай отодвинула вазочку с оставшимися конфетами подальше, а сама подхватила подружку под локоть. Понимаю — конфеты сдвинула не из жадности, а чтобы отвлечь приятельницу от ее важного дела.
Меня же заинтересовало упоминание Лентовской о собственном кабинете. Что там будет? Ни разу не бывал в женских кабинетах. Будуар или туалетная комната с письменным столиком?
Нет, кабинет Марии Ивановны мало чем отличался от мужских. Разве что, письменный стол поменьше и повернут не к дверям, как, например, у моего батюшки, а к окну. Все правильно. У мужчин, являющихся «значимыми» людьми, домашний кабинет копирует служебный. И посетители иной раз бывают, и просители, нужно сидеть к ним лицом, показывая свою начальственность, а здесь все служит для удобства хозяйки. Так, чтобы и света побольше, и вид из окна, если устанешь писать. У нее, кстати, вид на реку Шексну.
Даст бог — будет у меня собственный кабинет, обустрою его для себя, а не для посетителей.
На письменном столе идеальный порядок и минимализм. Наличествует чернильный прибор, бювар, массивные счеты и парочка фотографий. На одной — семья городского головы Милютина, а на другой — сама Мария Ивановна с мужем. Нет ни черновиков, ни клочков бумаги. Нет ни статуэток, ни безделушек.
Из мебели — массивный шкаф, заполненный книгами, да этажерка с газетами и журналами. Никаких кресел с диванами, а лишь три стула.
Что любопытно — этажерка не деревянная, как у меня, а чугунная. При этом, полочки и ножки отличались таким изяществом, что я невольно сказал:
— Напоминает каслинское литье.
— Оно и есть, — подтвердила Мария Ивановна, с удивлением посмотрев на меня.
— Даже не знал, что они еще и мебель из чугуна льют, — покачал я головой. — Думал —только скульптуры.
Доводилось мне видеть длиннорогих козлов, а еще коней, скопированных с моделей Клодта, всадников и скульптуры наших вождей. Про скульптуры лучше умолчать — не знают здесь имен Сталина с Лениным.
— Нет, в Касли еще садовые скамейки льют, столики, — пояснила Мария Ивановна. — Батюшка как-то из Нижнего Новгорода привез в подарок пару этажерок и сундучок. Кстати, Иван Александрович, — заметила госпожа Лентовская, — вы первый, кто правильно определил место производства. Обычно спрашивают — из Гляйвица?
Я только покивал, изображая осведомленность. Однако, умные люди заходят в гости к Лентовским. Я-то, кроме Касли иных мест и не знаю, а тут Гляйвиц какой-то. Судя по названию — где-то в Германии и там тоже изготавливают чугунные изделия.
— Как нам лучше рассесться? — озабоченно поинтересовалась Мария Ивановна. — Верно, Иван Александрович, вам удобнее сесть к столу?
— Нет, к столу не надо, — отмахнулся я, принимаясь устанавливать стулья. — Если мы собираемся о чем-то поговорить, лучше сидеть лицом друг к другу.