Туп Вулли расплылся в улыбке:
– Ах-ха, хозяйка. Нае проблемо. Эт’ ж был сонный крабль на сонном море, чегой там…
– И айсберг был тоже «сонный»? – спросила Тиффани.
– Ах, нае. Айсберх был всамделишный, хозяйка.
– Так я и знала! Ты уверен?
– Ах-ха! Мы, Фигли, таки штуки запросто чуем, – сказал Вулли. – Верно, ребя?
Двое его спутников, трепеща от того, что пришлось предстать перед малой громаздой каргой почти в одиночку, а не среди сотни братьев, молча кивнули и попытались спрятаться друг другу за спину.
– То есть самый настоящий айсберг в виде меня сейчас плавает где-то в море, на пути кораблей? – с ужасом спросила Тиффани.
– Ах-ха. Лехко могёт быть, – подтвердил Туп Вулли.
– Тогда у меня скоро будут жуткие неприятности, – сказала Тиффани и встала с кровати.
Раздался хлопок. Одна из половиц подпрыгнула и повисла над полом, покачиваясь вверх-вниз и поскрипывая, как кресло-качалка. Из неё остались торчать два длинных гвоздя.
– А теперь ещё и это, – слабым голосом сказала Тиффани.
Но Фиглей с Горацием и след простыл.
За спиной Тиффани послышался смешок, негромкий и глубокий, словно кто-то хохотнул себе под нос, причём, если вслушаться, можно решить, что над непристойной шуткой.
– Эти дьяволята драпают так, что не уследишь, а? – сказала нянюшка Ягг, вразвалочку входя в комнату. – А теперь, Тифф, повернись-ка, только медленно, сядь на кровать и подними ноги, чтобы не касались пола. Справишься?
– Конечно, госпожа Ягг, – сказала Тиффани. – Простите, что так вышло…
– Да пустяки, половицей больше, половицей меньше! – махнула рукой нянюшка. – Меня куда больше волнует Эсме Ветровоск. Она ведь говорила, что так будет. И вот она оказалась права, а мисс Тик – нет. Теперь с Эсме никакого сладу не станет. Так задерёт нос, что того гляди по воздуху ходить начнёт!
Плиииимм! – ещё одна половица подскочила и застыла над полом.
– А вот тебе, барышня, научиться ходить по воздуху не помешало бы, – добавила матушка. – Подожди-ка тут, я сей момент вернусь!
Момент длился двадцать семь секунд, а потом нянюшка и правда вернулась. В руках у неё были пронзительно-розовые тапочки с пушистыми кроличьими мордочками.
– Мои любимые – ну, не считая самых любимых, конечно, – сказала она, а в это время у неё за спиной ещё одна половица сделала «Шпыньк!» и выстрелила четырьмя длиннющими гвоздями в дальнюю стену.
Те половицы, что подскочили первыми, уже выпустили множество отростков, похожих на листья. Да, это определённо были листочки, пусть даже совсем тоненькие и слабые.
– Это из-за меня? – спросила Тиффани.
– Лучше уж Эсме тебе сама всё расскажет. – Нянюшка помогла ей обуться. – Это, сударыня, у тебя приключился тяжёлый случай пед фекундис[20].
Где-то на самом дне памяти Тиффани Обижулити Хлопстел, Д-р Маг. Фил., маг-р ОЧКВТР, Непревзойдённый Профессор Магических Наук, перевернулся на другой бок и, прежде чем снова уснуть, любезно подсказал перевод.
– Ноги, несущие плодородие? – сказала Тиффани.
– А ты умница! Правда, скажу я тебе, от полов своих я ничего такого не ожидала. Но если подумать, ничего удивительного, они ведь деревянные, вот и пытаются прорасти.
– Госпожа Ягг!
– Да?
– Простите, я не понимаю ни слова из того, о чём вы говорите! – взмолилась Тиффани. – Я всегда очень тщательно мою ноги! И мне кажется, я гигантский айсберг!
Нянюшка Ягг посмотрела на неё с участием. Тиффани уставилась в тёмные глаза, в которых плясали искорки. «Не пытайся обмануть её или что-то утаить, – посоветовал Дальний Умысел. – Все говорят, они с матушкой Ветровоск дружат ещё с юности. А значит, хоть лицо у неё и мягкое, с добрыми морщинками, но характер – стальной».
– Внизу уже согрелся чайник, – сказала нянюшка. – Давай спустимся, и ты мне всё расскажешь, хорошо?
Тиффани посмотрела слово «потаскуха» в «Неурезанном словаре» и прочла, что это означает «доступная женщина», а также «особа лёгкого поведения». Из всего этого она сделала вывод, что госпожа Гита Ягг, больше известная как нянюшка, очень уважаемая дама. Ведь вести себя со всеми легко и непринуждённо дано не каждому – чем выше происхождение, тем проще это даётся. И если она при этом остаётся доступной, то есть не задирает нос и каждый может запросто к ней обратиться со своей бедой, это очень благородно с её стороны.
Тиффани подозревала, что госпожа Вероломна имела в виду что-то другое, но с логикой ведь не поспоришь.
Во всяком случае, слушать нянюшка умела, как никто другой. Она как будто вся превратилась в одно большое ухо, и Тиффани сама не заметила, как выложила ей всё. Вообще всё. Нянюшка сидела за столом напротив неё, попыхивая трубочкой с резьбой в виде ёжика. Время от времени она спрашивала что-нибудь вроде: «А почему так?» или «И что было потом?» – и Тиффани продолжала рассказ. Нянюшкина добродушная улыбочка могла вытянуть из человека такое, о чём он и не подозревал, что знает.
Пока они беседовали, Дальний Умысел Тиффани краем её глаза изучил комнату нянюшки.
Комната была очень яркая и чистая, и повсюду в ней красовались безделушки, дешёвые и жизнерадостные, с надписями вроде «Лучшей маме на свете». А на тех местах, которые не были заняты безделушками, стояли и висели портреты младенцев, детей и семейств.
Раньше Тиффани думала, что только богатые или родовитые люди живут в таких роскошных домах. Тут были масляные лампы! На крючке возле уборной висела самая настоящая ванна! А в доме, то есть вот прямо в доме, была водяная колонка! Но нянюшка ходила среди всех этих богатств вразвалочку в линялом и потрёпанном чёрном платье, ни капельки не роскошном.
В самом лучшем кресле комнаты с безделушками возлежал огромный серый котище, не сводя с Тиффани единственного глаза. В глазу тлело абсолютное зло. Нянюшка представила его словами: «Это Грибо, не обращай на него внимания, он просто старый жирный увалень», что Тиффани про себя перевела как: «Не подходи к нему, а не то располосует тебе ногу когтями».
Тиффани говорила и говорила. Ни с кем ещё ей не доводилось так поговорить. «Должно быть, это какая-то магия», – решил Дальний Умысел. Каждая ведьма быстро учится управлять другими с помощью голоса, но нянюшка Ягг предпочитала вслушиваться в людей.
– А этот самый Роланд, который тебе не парень, – сказала она, когда Тиффани умолкла ненадолго, чтобы перевести дыхание. – Ты как, не думала за него замуж выйти?
«Только не ври», – настойчиво посоветовал Дальний Умысел.
– Я… ну, такие вещи вроде как по собственной воле в голову приходят, стоит отвлечься, да? – сказала Тиффани. – То есть не то чтобы я нарочно об этом думала. И вообще, все остальные парни, когда видят меня, сразу начинают таращиться на свои дурацкие ноги! Петулия говорит, это из-за шляпы.
– Ну, снять шляпу, конечно, тоже помогает, – откликнулась нянюшка. – Но в мои молодые годы лучше помогали платья с глубоким вырезом, знаешь ли. Парни сразу перестают таращиться на свои дурацкие ноги, помяни моё слово.
Тиффани поймала взгляд маленьких чёрных глаз нянюшки Ягг и прыснула со смеху. Нянюшка ответила ей широкой улыбкой, которую следовало бы запереть под замок, чтобы она ненароком не оскорбила чью-нибудь нравственность, и у Тиффани почему-то отлегло от сердца. Как будто она прошла испытание.
– Хотя, боюсь, с Зимовеем этот номер не пройдёт, – сказала нянюшка, и в комнате снова сгустились тучи.
– Снежинки мне даже нравились, – вздохнула Тиффани. – Но айсберг – это, по-моему, уже чересчур.
– Хвост перед девушкой распустил… – заметила нянюшка, попыхивая трубкой с изображением ёжика. – Все они одинаковы…
– Но ведь он может кого-нибудь убить!
– Он – зима. А зима убивает. Но по-моему, он малость растерялся, ему ж отродясь не случалось в людей влюбляться.
– Влюбляться?
– Ну, может статься, ему кажется, что он влюблён.
И маленькие чёрные глазки снова внимательно уставились на Тиффани.
– Он – стихийный дух, а они вообще-то устроены довольно просто, – продолжала нянюшка Ягг. – Но он пытается быть человеком, а это дело непростое. Мы битком набиты тем, чего он не понимает – да и не может понять, по правде говоря. Возьмём, к примеру, злость. Буря никогда не злится. Шторм ничего не имеет против людей, которых губит. Ветер не бывает жесток. Но чем больше Зимовей думает о тебе, тем больше упирается в подобные чувства, а объяснить ему, что тут к чему, некому. Он не очень-то умён. Ум ему до сих пор был без надобности. Но что любопытно, ты тоже меняешься…
В дверь постучали, нянюшка подошла и открыла её. За дверью стояла матушка Ветровоск, из-за её плеча выглядывала мисс Тик.
– Благословен будь этот дом, – буркнула матушка таким тоном, словно давала понять, что при необходимости может и отменить своё благословение.
– Ага, может, и благословен, – согласилась нянюшка.
– Ну что, пед фекундис, да? – Матушка кивком указала на Тиффани.
– Похоже, тяжёлый случай. Стоило ей босиком пройтись по полу, как половицы пустили побеги.
– Ха! Чем лечитесь? – спросила матушка.
– Я прописала ей пару тапочек.
– Я в самом деле не понимаю, как могла произойти инкарнация, речь ведь идёт о стихийных духах, а это совершенно бес… – затараторила мисс Тик.
– Не умничай, мисс Тик, – перебила её матушка Ветровоск. – Я давно заметила, что ты начинаешь умничать, когда дела плохи, а толку от твоих умничаний никакого.
– Я просто не хочу волновать девочку, вот и всё, – ответила мисс Тик. Она взяла Тиффани за руку, ласково похлопала и сказала: – Не волнуйся, Тиффани, мы…
– Она – ведьма, – отрубила матушка. – Мы должны сказать ей правду.
– По-вашему, я становлюсь… богиней? – спросила Тиффани.
Надо было видеть их лица. Единственной, у кого не отвисла челюсть, была самодовольно ухмыляющаяся матушка Ветровоск. Она выглядела прямо как хозяин овчарки, которая только что выполнила какой-то сложный трюк.