Зато не надо было ломать голову, куда девать недоеденное. Нянюшка Ягг, изобретательница Супа Из Недоеденных Бутербродов, ждала Тиффани в кладовке, широко распахнув свою сетчатую сумку и улыбаясь ещё шире.
— То, что осталось от ветчины и картошки, мы съедим на ужин, — сказала Тиффани непреклонно. При этом на нянюшку она смотрела с живым любопытством.
Она уже встречалась с нянюшкой Ягг раньше, и старая пухленькая ведьма ей нравилась. Но госпожа Вероломна называла её «мерзкой старой кошёлкой», и Тиффани была заинтригована.
— Разумно, — усмехнулась нянюшка, когда Тиффани отодвинула от неё мясо. — Ты отлично тут всё устроила, Тифф. Это все заметили.
И она ушла, прежде чем Тиффани успела опомниться. С ума сойти! Одна из ведьм почти что сказала ей спасибо!
Петулия помогла занести обратно в дом большой стол и закончить с уборкой. Прежде чем уйти, она неуверенно спросила:
— Эмм… ты не боишься здесь оставаться? Как-то оно всё… странно.
— Мы же ведьмы, для нас в странностях не должно быть ничего странного, — официальным тоном ответила Тиффани. — Да и вообще, тебе ведь доводилось сидеть с умирающими и мёртвыми, верно?
— Эмм, да. Хотя по большей части это были свиньи. Но и несколько человек тоже. Эмм… Если хочешь, я останусь на ночь, — добавила она тоном «отпустите меня отсюда как можно скорее».
— Спасибо, не стоит. Ну что такого страшного может случиться?
Петулия вытаращила глаза, помолчала, потом сказала:
— Дай-ка подумать… Например, тысяча демонов-кровососов с огром…
— Всё будет хорошо, — поспешно перебила Тиффани. — Не переживай. Спокойной ночи!
Она закрыла за подругой дверь, привалилась к ней спиной и зажала себе рот, дожидаясь, пока стукнет калитка. Потом досчитала до десяти, чтобы Петулия точно отошла достаточно далеко. И только тогда решилась опустить руку. К этому времени крик, который так долго ждал, чтобы вырваться наружу, съёжился до жалкого: «Ойй!»
Ночь обещала быть очень необычной.
Люди умирают. Печально, но никуда не денешься. Но что делать с ними потом? Все считают, ведьма, живущая поблизости, знает ответ. И ведьма обмывает тело и делает кое-какие тайные хлюпающие процедуры, и одевает покойника в лучшее, что у него найдётся, и ставит возле его ложа чашки с землёй и солью (никто, даже госпожа Вероломна, не знал, зачем это нужно, но все так делали), и кладёт по пенни ему на веки «для перевозчика», и сидит с ним всю ночь перед похоронами, потому что умерших нельзя оставлять одних.
Никто опять-таки не мог сказать, почему их нельзя оставлять, хотя все знали историю о старике, который оказался не так уж и мёртв, посреди ночи встал со своего смертного ложа и отправился в постель к жене.
Но подлинная причина куда серьёзнее. В любом деле самая большая опасность подстерегает в начале и в конце, и в жизни — особенно.
И госпожа Вероломна была старой злой ведьмой. Кто знает, что может случиться? Стоп, сказала себе Тиффани. Не поддавайся магии боффо. Она просто хитроумная старушка с каталогом «Товары почтой»!
Ткацкий станок в соседней комнате смолк. Такое часто бывало, но на сей раз его молчание звучало оглушительно.
Госпожа Вероломна крикнула:
— Что у нас осталось на доедалки?
Да, ночь определённо будет очень необычной, подумала Тиффани.
Госпожа Вероломна отправилась в постель рано. Впервые на памяти Тиффани она не заснула в кресле. А ещё старая ведьма надела белую ночную рубашку, и Тиффани впервые увидела её не в чёрном.
У Тиффани ещё оставалось много работы. По традиции дом должен сиять, когда в него войдёт новая хозяйка, и хотя добиться сияния от чёрных поверхностей нелегко, Тиффани сделала, что смогла. На самом деле в доме и так было очень чисто, но она тёрла, скоблила и драила, потому что это позволяло оттянуть момент, когда придётся подняться к госпоже Вероломне. Она даже ободрала всю поддельную паутину и бросила её в камин, где паутина сгорела жутким синим пламенем. А вот что делать с черепами, она пока не придумала. И, наконец, Тиффани записала всё, что смогла вспомнить, о жителях округи: кто и когда ждёт ребенка, кто тяжело болен и чем, кто с кем враждует, а у кого трудный характер — все мельчайшие подробности деревенской жизни, какие только могли пригодиться Аннаграмме. Всё, что угодно, лишь бы оттянуть момент…
Но он всё-таки наступил, и Тиффани пришлось подняться по узкой лестнице и окликнуть:
— Госпожа Вероломна, вам ничего не нужно?
Старушка сидела в постели и писала. Вороны устроились на столбиках кровати.
— Решила вот черкануть несколько благодарственных писем, — пояснила она. — Некоторые сегодняшние гостьи прилетели издалека и наверняка замёрзли на обратной дороге.
— «Спасибо, что пришли на мои поминки»? — слабым голосом спросила Тиффани.
— Именно. Такое нечасто пишут, уж поверь мне. Ты знаешь, что после меня в этом доме поселится юная Аннаграмма Ястребей? Уверена, она бы хотела, чтобы ты осталась. По крайней мере, на первое время.
— Не думаю, что это хорошая мысль, — сказала Тиффани.
— И правда, — улыбнулась госпожа Вероломна. — Подозреваю, юная Ветровоск что-то задумала.
Любопытно было бы посмотреть, как ведьма, обученная госпожой Увёрткой с её пониманием нашего ремесла, поладит с моими неразумными подопечными… Хотя, пожалуй, смотреть лучше будет из-за большого камня. Или, как я, из-под него.
Она отложила письма в сторону, и оба ворона повернули головы к Тиффани.
— Ты прожила со мной только три месяца.
— Да, госпожа Вероломна.
— Мы так ни разу и не поговорили толком о своём, о женском. И я должна была научить тебя большему.
— Я многому научилась, госпожа Вероломна.
И это была правда.
— У тебя есть друг, Тиффани. Он шлёт тебе письма и посылки. А ты каждую неделю наведываешься в Ланкр, чтобы послать ему письмо. Боюсь, ты улетела далеко от своей любви.
Тиффани ничего не ответила. Они уже это проходили. Похоже, госпожа Вероломна была совершенно очарована Роландом.
— Я вот вечно была слишком занята, чтобы обращать внимание на юношей, — вздохнула старая ведьма. — Всё откладывала их на потом да на потом, а потом «потом» превратилось в «слишком поздно». Не забывай своего кавалера.
— Эмм… Я же говорила, он не мой… — начала Тиффани, чувствуя, что краснеет.
— Но и не становись такой потаскушкой, как нянюшка Ягг, — добавила госпожа Вероломна.
— Я не очень-то люблю таскать вещи, — неуверенно сказала Тиффани.
Госпожа Вероломна засмеялась:
— Думаю, у тебя есть словарь. Мало кто из девушек заглядывает в словари, а зря, в них много пользы.
— Да, госпожа Вероломна.
— На моей книжной полке ты найдёшь словарь побольше и пополнее, называется «Неурезанный словарь». Он не боится оскорбить чью-то благопристойность. Очень полезная книга для девушки. Можешь взять себе его и ещё одну книгу на твой выбор. Остальные останутся в доме. Кроме того, можешь взять мою метлу. Всё прочее принадлежит дому.
— Большое спасибо, госпожа Вероломна. Я бы хотела взять ту книгу про мифы, если можно.
— А, Вьюркоу! Прекрасный выбор. Эта книга в своё время мне очень пригодилась, а тебе, подозреваю, будет особенно полезна. Ткацкий станок останется здесь, разумеется. Аннаграмма Ястребей найдёт ему применение.
Тиффани в этом сомневалась. Аннаграмма была не очень-то хорошей хозяйкой. Но, пожалуй, сейчас не самый подходящий момент, чтобы говорить об этом.
Госпожа Вероломна откинулась на подушках.
— Люди думают, вы вплетаете в ткань их имена, — сказала Тиффани.
— Да? А, это правда. В этом нет никакой магии, очень старый приём, каждая ткачиха им владеет. Только вытканное нельзя прочитать, если не знаешь, как оно было соткано. — Старая ведьма вздохнула. — Бедные, бедные мои неразумные люди. Для них всё непонятное — волшебство. Они думают, я могу видеть, что творится у них в сердце, но это ни одной ведьме не под силу. По крайней мере, без вскрытия.
А их небогатые мысли можно прочитать безо всякой магии. Я ведь знаю всех окрестных жителей с самого младенчества. Я знавала их бабушек и дедушек, когда те ещё под стол пешком ходили! Они думают, они выросли! А на самом деле всё те же детишки, цапающиеся в песочнице из-за куличиков. Я вижу насквозь их ложь, их оправдания, их страхи. Они так и не стали взрослыми, по-настоящему взрослыми. Живут, не поднимая глаз, вообще их толком не открывая. И всю жизнь остаются детьми.
— Уверена, им будет вас не хватать, — сказала Тиффани.
— Ха! Я старая злая ведьма, дитя. Они боялись меня и делали, как я скажу. Они боялись игрушечных черепов и глупых выдумок. И это мой выбор. Я ведь знала: если говорить людям правду, то любви от них не дождёшься. Поэтому я посеяла в их сердцах страх. Нет, они вздохнут с облегчением, узнав, что злая ведьма умерла. А теперь я хочу поведать тебе кое-что очень важное. Секрет моей долгой жизни.
Ага, подумала Тиффани и подалась вперёд, чтобы не упустить ни слова.
— Секрет в том, — сказала госпожа Вероломна, — чтобы не пускать ветры. Избегай грубых овощей и фруктов. А самое вредное в этом смысле — фасоль, можешь не сомневаться.
— Простите, я не совсем поняла… — начала Тиффани.
— Просто не перди.
— А сложно можно? — нервно хихикнула Тиффани, не в силах поверить, что этот разговор происходит на самом деле.
— Это не повод для шуточек, — сказала госпожа Вероломна. — Воздуха в человеческом теле ровно столько, сколько тебе отмерено. Главное — растянуть этот запас. Тарелка фасоли отнимает год жизни. Я всю свою жизнь старалась не есть ничего такого, от чего пучит. Я старая женщина, а значит, мои советы — мудрые. Ты поняла меня, деточка? — строго спросила она растерянную Тиффани.
Тиффани лихорадочно размышляла. Всё это — испытание!
— Нет! — сказала она. — Я не деточка, а ваш совет — никакой не мудрый, это просто чепуха!
Лицо старой ведьмы расплылось в улыбке.
— Верно, — сказала она. — Совершеннейшая чушь, от первого до последнего слова. Но, согласись, придумано-то отлично. Ты ведь поверила, пусть и всего на мгновение, да? Вот и жители деревни в прошлом году развесили уши. Ты бы видела, как они ходили целых несколько недель! Какие у них были натужные лица! Я тогда чуть со смеху не умерла. А как дела с Зимовеем? Пока всё тихо, да?