— Эти чучундры напрочь учокнутые! — заявил новый голос. Он исходил вроде бы от незнакомца в чёрном, но откуда-то значительно ниже головы.
— Прошу прощения? — не понял старший библиотекарь Свинсли.
— Ах, пустяковины, — поспешно сказал незнакомец. — Эт’ у меня коленье ноет, давнишняя история.
— Чего б им просто не попалить все ихние книжины? — проворчало невидимое колено.
— Звиняй, эти коленьи так и норовят обпозорить человека. Ох и умучился я с ними, — сказал незнакомец.
— Я знаю, как оно бывает. Мои локти тоже не дают мне покоя в плохую погоду, — согласился старший библиотекарь.
В нижних регионах посетителя явно шла борьба, и незнакомец покачивался, как тряпичная кукла.
— С вас пенни, — сказала госпожа Дженкинс. — И я должна записать ваше имя и адрес.
Гость в чёрном содрогнулся.
— Но я… мы нипочём не грим наши имена и адресы, — выпалил он. — Релихия запрещает. Э… Послушайте, не хочу быть такой наглой позадницей, как моё коленье, но чегой вы тут седаете и умерзаете вусмерть?
— Наши быки разбежались, а снег, увы, слишком глубок, чтобы можно было идти пешком, — объяснил Свинсли.
— Ах-ха. Но у вас есть печура и малакуча сухих старых книжин, — сказал незнакомец.
— Да, конечно. — Библиотекарь посмотрел на посетителя озадаченно.
Повисла одна из тех пренеприятных пауз, которые образуются, когда собеседники совершенно не готовы принять точку зрения друг друга.
Потом раздалось:
— Ну, тады давай мы — я и моё коленье — пойдём сыскнём вашиих му-зверей, а? — предложил загадочный незнакомец. — Нехудо за пенни, ыть? Громазд Йан, я тебе щаз кыкс накидаю по перво число!
Незнакомец покачнулся назад и исчез — или, скорее, выпал — из виду. Послышался шум драки, потом — удаляющиеся в снежную мглу вопли: «Раскудрыть!»
Библиотекари уже хотели закрыть дверь, когда услышали испуганное мычание быков. Мычание быстро приближалось.
Две снежные волны катились по искрящейся в свете луны пустоши. Быки мчались на них, словно любители кататься на досках в море, и истошно вопили на луну. В нескольких шагах от фургона они остановились, снег улёгся. Мелькнуло что-то синее и рыжее, и любовный роман исчез, как не бывало.
Но самое удивительное, по единодушному мнению библиотекарей, было то, что быки примчались к ним задом наперёд.
Смущаться от рассказов нянюшки Ягг оказалось трудно, потому что её жизнерадостный смех прогонял любое смущение. Саму её не могло смутить ничто.
В этот день Тиффани, поддев лишнюю пару носков, чтобы избежать нечаянного озеленения, отправилась вместе с нянюшкой «обходить дома», как это называли ведьмы.
— Ты ведь ходила по домам с госпожой Вероломной? — спросила нянюшка.
К горам со всех сторон стягивались пухлые тяжёлые тучи. Ночью наверняка выпадет ещё больше снега, чем вчера.
— Да. И с тётушкой Вровень, и с госпожой Жилетт.
— И как, нравилось оно тебе? — Нянюшка плотнее запахнула плащ.
— Иногда. То есть я знаю, почему мы этим занимаемся, но порой кажется, что нет уже никаких сил терпеть человеческую глупость. А вот лечить людей мне очень даже нравится.
— Недурно разбираешься в травах небось?
— Нет. Я очень хорошо разбираюсь в травах.
— А ты не скромничаешь, да? — усмехнулась нянюшка.
— Если бы я не понимала, что очень хорошо разбираюсь в травах, я была бы полной дурой, госпожа Ягг, — сказала Тиффани.
— Это верно. Хорошо. Хорошо, когда в чём-то хорошо разбираешься. А теперь давай окажем небольшую услугу…
…одной старушке, которую надо было помыть, насколько это возможно при помощи двух латунных тазов и тряпок. И это было ведьмовское дело. А потом они навестили женщину, которая недавно родила, и это тоже было ведьмовское дело. А потом — человека со страшной раной на ноге, и нянюшка сказала, что нога очень хорошо заживает, и это тоже было ведьмовское дело. А потом они отправились к нескольким домишкам далеко на отшибе, зашли в один из них и поднялись по узкой деревянной лестнице в тесную спальню, где какой-то старик выстрелил в них из арбалета.
— Что, старый чертяка, не сдох ещё? — весело приветствовала его нянюшка. — Выглядишь молодцом. Зуб даю, парень с косой забыл, где ты живёшь!
— Пусть приходит, я только того и жду, госпожа Ягг, — оскалился в ответ старик. — Уж если мне придётся помереть, я и его с собой прихвачу!
— А это вот Тифф, она на ведьму учится, — сказала нянюшка, повысив голос. — Тифф, это господин Конщавел… Тифф? — Она прищёлкнула пальцами перед лицом Тиффани.
— А? — отозвалась Тиффани. Взгляд её застыл от ужаса.
Звук спущенной тетивы, раздавшийся, когда нянюшка открыла дверь, сам по себе здорово её напугал. Но Тиффани на миг показалось, что стрела пронзила нянюшку Ягг насквозь и застряла в косяке.
— Как тебе не стыдно, Билл, стрелять в девочек, — пожурила старика нянюшка, взбивая его подушки. — И госпожа Лозоход жаловалась, что ты всякий раз в неё стрелы пускаешь, когда она приходит тебя навестить, — добавила она, опуская свою корзинку на пол возле кровати. — Разве так поступают с почтенной женщиной, которая приносит тебе еду, а? Стыдись!
— Прости, нянюшка, — смутился старик. — Просто она тощая и ходит в чёрном. Немудрено и ошибиться, впотьмах-то.
— Старина Конщавел лежит и ждёт Смерть, Тифф, — пояснила нянюшка Ягг. — Госпожа Ветровоск помогла устроить для него ловушки и сделать особые стрелы, верно, Билл?
— Ловушки? — шёпотом переспросила Тиффани.
Нянюшка подтолкнула её локтем и показала на пол. По всему полу щетинились страшные зубастые капканы. Все они были нарисованы углем.
— Верно я говорю, Билл? — повторила нянюшка громче. — Она помогла тебе с капканами!
— Помогла! — подтвердил господин Конщавел. — Ха! Не хотел бы я разозлить эту женщину!
— Правильно, так что больше не стреляй ни в кого, кроме Смерти, договорились? А то матушка не будет тебе помогать. — Нянюшка поставила на старый деревянный ящик, служивший столиком у кровати, бутылку. — Твоё зелье, только что сваренное. Где она держит твою боль?
— Прямо тут, над плечом, нянюшка. Там она меня совсем не беспокоит.
Нянюшка прикоснулась к плечу старика и, казалось, на минуту задумалась.
— Такая бело-коричневая загогулина? Вытянутая малость?
— Точно, нянюшка. — Старик потянул пробку из бутылки. — Корчится там, а я знай себе посмеиваюсь.
Он откупорил бутылку, и комната наполнилась запахом яблок.
— Она уже немаленькая, и растёт, — сказала нянюшка Ягг. — Матушка Ветровоск зайдёт вечером и заберёт её.
— Твоя правда, нянюшка. — Старик наполнил свою кружку до краёв.
— Только постарайся уж в неё-то не стрелять. Она от этого только злится.
Когда они выбрались из лачуги Конщавела, снова пошёл снег. Большие пушистые хлопья падали с неба и останавливаться не собирались.
— На сегодня вроде всё, — объявила нянюшка Ягг. — Мне ещё надо повидать кой-кого в Ломте, но это уж завтра, на метле полетим.
— Стрела, которую он выпустил в нас… — начала Тиффани.
— Воображаемая, — улыбнулась нянюшка.
— Но на мгновение она показалась настоящей!
— Ты не поверишь, что Эсме Ветровоск может навоображать!
— Например, капканы для Смерти?
— О да. Что ж, зато у старика не гаснет воля к жизни. Он уже на пути к Двери, бедняга. Хорошо хоть Эсме заботится, чтобы он не страдал от боли.
— И поэтому боль парит у него над плечом? — спросила Тиффани.
— Ага. Эсме её туда пристроила, так что старику совсем не больно, — сказала нянюшка.
Снег скрипел у них под ногами.
— Я и не знала, что вы так можете! — воскликнула Тиффани.
— Я могу так только с малой болью, зубной там или вроде того. А вот Эсме в этом деле нет равных.
Как припрёт, любая ведьма забывает свою гордость и зовёт матушку на помощь. Она, видишь ли, здорово в людях понимает. Но вот ведь странно, при этом их совсем не любит.
Тиффани взглянула на небо, а нянюшка была из тех, с кем очень нелегко, потому что они всё замечают.
— Что, гадаешь, не заявится ли твой дружок? — спросила она, широко ухмыляясь.
— Нянюшка! Ну в самом деле! — возмутилась Тиффани.
Однако нянюшку Ягг пристыдить было невозможно.
— Но ведь это правда, скажешь, нет? Хотя, если подумать, он ведь всегда рядом. Ты идёшь сквозь него, он ложится на твои плечи, ты отряхиваешь его с башмаков, когда входишь в дом…
— Не говорите так, пожалуйста, — попросила Тиффани.
— Да и вообще, что значит время для духа? — продолжала щебетать нянюшка как ни в чём не бывало. — И знаешь, я думаю, снежинки не сами себя лепят, особенно если надо им правильно руки-ноги приделать…
Она следит за мной краем глаза, подумала Тиффани. Хочет посмотреть, покраснею я или нет. Это уж наверняка.
Тут нянюшка вдруг игриво ткнула её локтем под ребро и засмеялась, как она это умела, — услышь этот смех камни, и те бы покраснели.
— А ты молодец! Было у меня несколько приятелей, которых я бы с удовольствием с башмаков отряхнула!
Вечером, собираясь лечь спать, Тиффани обнаружила под подушкой книгу.
Автором значилась Марджори Дж. Бюстье, заголовок, отпечатанный огромными красными буквами, гласил: «ИГРУШКА СТРАСТЕЙ», а под ним шла надпись буквами помельче: «Боги и Люди говорили, что им не суждено быть вместе, но они не желали слушать!! Душещипательнейшая история пылкой любви от автора “Разлучённых сердец”!!!»
На обложке была довольно крупно нарисована темноволосая молодая женщина, одетая, на взгляд Тиффани, довольно скудно. И волосы, и одежды её развевались на ветру. Лицо у неё было отчаяннорешительное и в то же время немного неприветливое. За женщиной издалека наблюдал красавец на лошади. Похоже, бушевала гроза.
Странно. На титульном листе стоял библиотечный штамп, а нянюшка никогда не брала книг в библиотеке. Что ж, можно и почитать немного, прежде чем задуть свечу…
Тиффани перевернула первую страницу. Потом вторую. Дойдя до девятнадцатой, она встала и нашла «Неурезанный словарь».