Фигль пнул кости:
— Ах-ха, в былые времена таковские места индивыдуяльность имели. А таперь… Он, зырь, до чего дошло…
Чуть дальше по тропе стояло нечто. Наверное, демон. Очень жуткий демон с таким множеством клыков, что от некоторых из них, похоже, не было никакого проку, кроме устрашения. Каждые несколько секунд он украдкой заглядывал в осколок зеркала — и содрогался.
— Господин Заядло, — сказал Роланд, — скажите, здесь, в этом мире, вообще есть что-нибудь или кто-нибудь, кого я могу убить моим мечом?
— Нае, — сказал Фигль. — Не прибьёшь. Мороков не прибьёшь. И вообще. Это ж не волшебенный меч.
— Тогда зачем я таскаю его с собой?
— Так ты ж Герой. Хде видано, чтоб герой да без меча?
Роланд вытащил меч из ножен. Меч был тяжёлый и совсем не походил на стремительный серебряный клинок, который Роланд рисовал в своём воображении, упражняясь перед зеркалом. Настоящий меч был скорее просто железной дубинкой с двумя острыми кромками.
Роланд схватил его двумя руками — и умудрился добросить до середины медленной тёмной реки.
В последний момент из воды высунулась бледная рука, схватила меч, махнула им раз-другой и скрылась под водой*.
— Так и должно было быть? — спросил Роланд.
— Чтоб ты вышвыкснул свой меч? — взвизгнул Явор Заядло. — Нае! Ты не должон был зашвыркивать добрый меч в жижу!
— Нет, я имел в виду руку, — сказал Роланд. — Она взяла и…
— Ах, эти грабли порой высуются, — отмахнулся Фигль с таким видом, словно подводные жонглёры мечами были самым обычным делом. — Но ты ж таперь безоруженный!
— Вы сами сказали, что мороков мечом не убить.
— Ах-ха, но приличья-то блюсти тож надо! — Явор бежал рядом с ним.
— Однако без меча я выгляжу даже более героически, разве нет? — спросил Роланд.
Остальные Фигли бегом поспевали за ними.
— Вообще-то оно так, — неохотно признал Явор Заядло. — Но ежли что, бушь выглядеть ишшо и более мертвецки.
— А кроме того, у меня есть План, — сказал Роланд.
— У тебя есть План? — не поверил Фигль.
— Да. В смысле, ах-ха.
— На бумахе?
— Я просто подумал, что… — Роланд оборвал себя.
Безостановочно порхающие тени расступились, и взгляду открылась большая пещера. Посреди пещеры возвышалась каменная плита, окутанная тусклым желтоватым светом. На плите кто-то лежал. Кто-то маленький.
— Ну, вот мы и на месте, — сказал Явор Заядло. — Плёво дело, а?
Роланд моргнул. Каменное возвышение окружали сонмы мороков, но все твари держались на некотором удалении, словно у них не хватало духу подойти ближе.
— Там кто-то лежит, — сказал Роланд.
— Это сама Летница и есть, — пояснил Явор. — Таперь надыть навостряк держаться.
— Навостряк?
— Ну, как бы… остороженно. С богиньями трудновасто бывает. Оченно им важно, каковски они выглядят в разных ситуёвинах.
— И что, мы просто… ну, схватим её — и бежать?
— Ах-ха, и до этого черёд дойдёт, — сказал Явор. — Тока сначала ты, господав хороший, должон её чмокснуть. Суправишься?
Роланд немного напрягся, но ответил:
— Да… э, хорошо.
— Так уж оно покладено, — продолжал Явор. — Нельзя даму разочаровнуть.
— А потом мы побежим? — с надеждой спросил Роланд.
— Ах-ха, потому что тут-то мороки на нас и накиднутся, — сказал Явор. — Они, вишь, не любят, когдыть хтой-то от них улизает. Ну, вперёд, парень.
У меня есть План, думал Роланд, шагая к плите. Вот и буду думать о Плане, а не о том, что я иду через толпу монстров, составленных из закорючек, монстров, которых видно только с закрытыми глазами, а глаза у меня уже слезятся. То, что у нас в голове, для них — настоящее, верно ведь?
Сейчас моргну, сейчас моргну, сейчас…
…И он моргнул. Сомкнул веки лишь на мгновение, но трясло его гораздо дольше. Они были повсюду, и каждая зубастая пасть таращилась на него. Хотя, казалось бы, зубы не могут таращиться.
Роланд побежал вперёд, стараясь больше не моргать, от этих усилий слёзы текли ручьями. И вот он уже стоит возле каменного возвышения и смотрит на лежащую на нём фигурку. Это была девушка, спящая девушка, которая выглядела точь-в-точь как Тиффани Болен.
С вершины самой высокой башни ледяного дворца открывался вид на многие мили вокруг — многие мили снега. Только на Меловых холмах была зелёная прогалина. Зелёный остров в море белизны.
— Видишь, я становлюсь умнее, — сказал Зимовей. — Меловые холмы — твоя земля. Поэтому на ней наступит лето, и ты будешь счастлива. И ты станешь моей невестой, поэтому я тоже буду счастлив. И весь мир будет счастлив. Счастье — это когда всё правильно. Я теперь человек и это понимаю.
«Не кричи и не вопи, — посоветовал Тиффани её Дальний Умысел. — Но и не молчи, словно воды в рот набрала».
— О… ясно, — проговорила она. — А в остальных землях будет вечная зима?
— Нет, некоторые жаркие страны никогда не чувствуют дыхания моего холода, — ответил Зимовей. — Но горы и равнина до самого Круглого моря… да, они погрузятся в зиму.
— Но ведь миллионы людей погибнут!
— Только однажды. Вот в чём вся прелесть. Они умрут, и смерти больше не будет.
Будущее встало перед внутренним взором Тиффани, как на страшдественской открытке: птицы, превратившиеся в лёд на ветках, лошади и коровы, окоченевшие в полях, обледенелые травинки, как хрустальные лезвия… Нигде не вьётся дым из печных труб… Мир, в котором ничто не умирает, потому что нечему больше умирать, весь сверкающий, словно посыпанный блёстками.
Она кивнула, чтобы не злить Зимовея.
— Очень… разумно. Жаль только, что в этом мире всё будет неподвижным.
— Это легко исправить, — сказал Зимовей. — Снеговики! Я могу сделать их людьми.
— Железа довольно, чтоб выковать гвоздь? — спросила Тиффани.
— Да! Это нетрудно! Я съел сосиску! И я теперь умею думать! Прежде я никогда не думал. Прежде я никогда не был сам по себе. Я всегда был сам собой и сам в себе. Но чтобы знать, кто ты, надо быть не в себе, а самому по себе.
— Ты сделал для меня ледяные розы, — проговорила Тиффани.
— Да! Уже тогда я становился собой!
Но розы растаяли на рассвете, добавила Тиффани про себя и посмотрела на бледное жёлтое солнце. Его хватало лишь на то, чтобы делать мир Зимовея искристым. Он думает как человек, размышляла она, глядя на его лицо, на странноватую застывшую улыбку. Он думает как человек, который никогда не встречал других людей. Он всё равно что ведьма, докатившаяся до злобного хихиканья. Он настолько безумен, что хоть убей не поймёт, насколько он безумен.
Он не имеет ни малейшего представления о том, что такое на самом деле человек. Он не подозревает, какой ужас он задумал, просто… не понимает. И он так счастлив, что в чём-то даже… мил.
Явор Заядло настойчиво постучал Роланда по шлему:
— Давай ужо, парень.
Роланд уставился на светящуюся фигурку:
— Но это не может быть Тиффани!
— Ну дык она богинья, а богиньи — они кем хошь обернутся, — сказал Явор Заядло. — Но, чур, токо мал-мал чмокс в щёчку, лады? Не увелековывайся, у нас временей особо нет. Чмокс — и драпс-драпс.
Что-то мягко ткнулось Роланду в лодыжку. Это был сыр.
— Ах, не пережёвывай, Хораций просто хотит, чтоб ты делал, как надыть, — сказал безумный Фигль, которого другие Фигли звали Тупом Вулли.
Роланд подошёл ближе к фигурке, её свечение потрескивало вокруг него. Не хватало ещё прослыть трусом среди сыров.
— Как-то это… неловко, — признался он.
— Раскудрыть, да чмокс ужо давай, агась?!
Роланд наклонился и тихонько поцеловал фигурку в щёку.
Спящая открыла глаза, и он торопливо попятился.
— Это точно не Тиффани Болен! — воскликнул Роланд и моргнул.
Мороки стояли вокруг него плотно, как трава в поле.
— А таперь хвате её за ручку и бегём! — велел Явор Заядло. — Когда мороки узырят, что мы тикаем, они так взъерепенятся! — Он весело постучал Роланда по шлему. — Но это пустяксы, агась! У тебя ж есть План!
— Надеюсь только, он сработает, — пробормотал Роланд. — А то тётки считают меня круглым дураком.
— Эт’ в сам-раз, — сказал Явор Заядло. — От ежли ты б был полудурок, трудновасто бы тебе пришлось. А таперь грабастай дамсу и драпс-драпс!
Стараясь не встречаться с девушкой взглядом, Роланд осторожно взял её за руку и потянул, вынуждая встать. Она сказала что-то на языке, которого он не знал, но в конце фразы вроде бы слышался вопрос.
— Я пришёл спасти вас, — объяснил Роланд.
Она смотрела на него золотистыми змеиными глазами.
— Маленькая пастушка в беде, — проговорила она голосом, полным неприятных отзвуков и пришёптываний. — Как жаль, ах как жаль…
— Э… послушайте, не знаю, кто вы… — несмело начал Роланд, — но нам надо бежать.
Не-Тиффани улыбнулась ему нехорошей улыбкой, в которой таилась насмешка. И они побежали.
— А как вы сами сражаетесь с мороками? — пропыхтел Роланд, пока они в сопровождении армии Фи-глей бежали по пещерам.
— Ах, мы им на вкус не особо ндра, — ответил Явор Заядло. Тени неохотно расступались перед ними. — Мож, из-за того, мы всё больше дум-дум за то, как бы ухрюксаться, а мороки, они с этого сами косеют. Бежи давай!
Вот тут-то мороки и атаковали. Хотя это слово не совсем подходящее. Роланд словно с разбега влетел в стену шёпота. Никто не пытался схватить его, вонзить когти. Ощущение было такое, будто его пытаются остановить мириады крошечных созданий, вроде мух или креветок.
Хорошо ещё, перевозчик ждал их на том же месте. Но когда Роланд бросился к лодке, фигура в плаще властно вскинула руку:
— С ВАС ШЕСТЬ ПЕНСОВ.
— Шесть? — не понял Роланд.
— Ах, мы тута и пары часов не пробыли, а уже шесть пенсов прощевай! — заныл Туп Вулли.
— ОДНОДНЕВНЫЙ КРУИЗ И БИЛЕТ В ОДИН КОНЕЦ, — пояснил перевозчик.
— У меня столько нет! — воскликнул Роланд.
Он уже чувствовал, как щупальца мороков шарят у него в голове. Мыслям приходилось пробиваться с боем, чтобы найти дорогу до языка.