— Пожалуйста, можно мне вернуть мою маму? У меня нет никого, кроме нее. Пожалуйста, я отдам тебе все, что у меня есть.
Затем ее оттолкнул кто-то, вылив мне на лицо ведро черной грязи.
Прошло одиннадцать лет, но я никогда не забывала эту девочку. Иногда она снится мне, ее зеленые глаза и безмолвные мольбы. Отчаяние в них, невинность, которую отец убил вместе с ее мамой.
Даже сейчас, когда я вспоминаю ту сцену, моя кожа покрывается колючками, а в ушах раздается пронзительный писк.
Они идут за мной.
Они убьют меня.
А ты винишь их?
Слова, которые я услышала от офицеров, которые должны были защищать меня, всплывают в моем мозгу. Даже они думали, что я не нуждаюсь в защите. Если бы это зависело от них, они бы выбросили меня из машины в руки протестующих.
Жесткая хватка на моем бедре возвращает меня к реальности. Я сжимала часы, сцепив руки в кулак на коленях.
Джонатан бросает в мою сторону недоверчивый взгляд. Это о чем-то говорит, учитывая, насколько он был поглощен своей словесной войной с Итаном.
— Я... — я резко встаю, заставляя Джонатана отпустить меня. — Мне нужно идти.
Я не жду их ответа и спешу оттуда. Мои глаза встречаются с глазами Сары, прежде чем я пригибаюсь, а затем практически трусцой бегу к черному входу. Эта девушка не может найти меня. Никто из них не сможет.
Мои шаги — это бешеный, беспорядочный беспорядок. Я спотыкаюсь и чуть не падаю, но удерживаюсь на ногах и продолжаю бежать отсюда.
Моей машины нигде не видно. Зрение размыто. Я даже не взяла с собой сумку и ключи.
Они идут за тобой.
Беги.
Беги.
Но вместо того, чтобы сделать это, мои ноги подкашиваются, и я не могу сдвинуться с места, даже если бы попыталась. Я замечаю Мозеса, водителя Джонатана, который курит перед своей машиной.
Я не думаю об этом, пока бегу полубегом в направлении Мерседеса, открываю заднюю дверь и проскальзываю внутрь.
Как только я оказываюсь на открытом пространстве, из меня вырывается вздох. Она не может найти меня здесь.
Они не могут меня найти.
Несмотря на это, я выглядываю из тонированных окон, чтобы убедиться, что за мной никто не следит.
— Добрый вечер, мисс Харпер.
Я вскрикиваю и хватаюсь рукой за сердце от голоса, доносящегося справа от меня.
Харрис сидит рядом со мной, его планшет в руке, как обычно. Он одет в рубашку, заправленную в брюки, пиджак лежит рядом.
Он поправляет очки указательным и средним пальцами.
— Прошу прощения, что напугал вас.
— Что... — я прочистил горло. — Что ты здесь делаешь?
— Разве я не должен спрашивать вас об этом?
— Я имела в виду, что ты делаешь вне благотворительного мероприятия? И раз уж ты здесь, разве ты не должен зайти внутрь?
— Нет. Этого мероприятия не было в расписании. Я готовлю проект для встречи, которую мы собираемся провести с нашими китайскими партнерами через несколько часов.
Я нахмурилась.
— Тогда почему Джонатан не с тобой?
— Это мой вопрос, мисс Харпер. Он настоял на том, чтобы приехать сюда вместо того, чтобы готовиться к встрече.
Ох.
Это потому, что Итан присутствует на собрании? Или, может быть, из-за меня?
Даже не думай об этом, Аврора.
В машине повисает неловкая тишина, пока Харрис снова сосредотачивается на своем планшете. Я ерзаю и морщусь, когда горит моя задница, вспоминая отсутствие нижнего белья с тех пор, как тиран Джонатан конфисковал его.
Вместо того чтобы думать об этом, я наклоняю голову, изучая Харриса. Ему, должно быть, где-то за тридцать. Всегда чисто выбрит, чопорный, корректный, со снобистским носом, по которому он судит обо всех.
— Как долго ты работаешь с Джонатаном?
— Около десяти лет, — говорит он, не поднимая головы.
— Это долгое время.
— Возможно.
— Тебе нравится на него работать?
— Да. Он рационален.
— Рационален?
— Добивается результата независимо от методов.
— Для этого есть другое слово — жестокий.
Харрис поднимает плечо.
— Страх — хороший мотиватор для людей.
Ух. Он так похож на Джонатана. Макиавеллист, почти без морали и холодный. Неудивительно, что ему нравится работать на него.
— И, мисс... — он наконец-то смотрит на меня.
У него действительно красивые голубые глаза за этими очками.
— Просто Аврора.
— Хватит его отвлекать, Аврора.
— Ч-что?
— Он делает много бесполезных остановок, вроде сегодняшней с тех пор, как вы появились в его жизни. Мне это не нравится.
— Тебе не нравится?
Он говорит так, будто он жена Джонатана.
— Да. Это отвлекает его от работы.
— Ну, может быть, ему не стоит быть таким роботом. И к тебе это тоже относится, Харрис. Раскрепостись.
— Я раскрепощен.
— Ты смотрел на себя в зеркало в последнее время?
— Что не так с моим лицом? — кажется, он искренне обижен.
— Эмоции. Когда-нибудь слышал о них? Или Джонатан конфисковал их вместе с твоей улыбкой?
— Я умею улыбаться, — он показывает мне угрожающую улыбку.
Я разражаюсь смехом, а он хмурится, на его лице написано недоумение.
На мгновение я забываю о прошлом и погружаюсь в настоящее.
Потому что прямо сейчас? Я в настроении для дуэли.
Глава 27
Джонатан
Мой взгляд следует за Авророй, когда она практически убегает с места происшествия.
Она не остановилась и не стала искать свою напарницу, Черный Пояс, что означает, что она более взволнована, чем показывает.
И все это из-за ублюдка, который сидит напротив меня и ест, будто не он заговорил о том, о чем не должен был.
Не перед ней.
Ни перед кем.
Аврора может вести себя решительно и отстраненно, но воспоминания об Алисии сжигают ее. Я не скучаю по тому, как она пробирается в ее комнату при каждом удобном случае. Смерть Алисии — это напоминание о самом мрачном дне в ее жизни. Ей не нужно напоминание о том, что она тоже очень похожа на нее.
И что с того, что она похожа? Они совсем не похожи.
Итан заплатит за то, что поднял тему прошлого и заставил ее уйти.
— Слышал, что ты приобретаешь лошадь, — я подношу вилку ко рту и не спеша смакую еду.
Тот факт, что я бросил туда кость, достаточно, чтобы привлечь его внимание. Итан замедляет жевание и смотрит на меня.
Сохраняя бесстрастность, я продолжаю:
— Арабский жеребец. Впечатляет.
Агнус делает паузу, читая, как я предполагаю, отчеты на своем телефоне.
— Ты не должен знать об этом.
— Очевидно, знаю. Не только у тебя есть внутренняя информация, и знаешь, что, Итан? Считай, что я ее купил.
— Ты даже не любишь лошадей, — Итан положил руки на стол.
— Это не значит, что я не могу ее получить.
— Тогда я мог бы рассмотреть тот участок земли в Нортгемптоне, за которым ты присматриваешь, — Итан съедает еще одну ложку еды. — Мне даже не нравится недвижимость в Нортгемптоне, но это не значит, что я не могу ее получить.
— Возьми что-нибудь из моего, и я возьму десять взамен. Даже твоя дочь теперь носит фамилию Кинг.
Эльза опускает голову и продолжает есть молча, предпочитая оставаться в зоне неловкости. В этом разница между ней и Эйденом. Если бы мой сын был здесь, он бы уже час назад увел ее. У него нет ни капли терпения на то, что, по его мнению, его не касается.
— Как насчет Авроры? — Итан приподнял бровь.
Десятилетия, которые я потратил на совершенствование своего фасада, теперь пригодились. Я делаю вид, что меня это не трогает, хотя мне хочется воткнуть нож в оба его глаза, чтобы он больше не смотрел на нее. А еще мне хочется закрыть ему рот, чтобы он больше не произносил ее имя.
Я изо всех сил сдерживаюсь, чтобы не повалить его на землю и не вбить в него хоть немного здравого смысла. Вместо этого я спрашиваю своим, казалось бы, отстраненным тоном:
— А что с ней?
— Она теперь часть игры?
— Папа... — Эльза смотрит на него умоляющими глазами. — Ты сказал, больше никаких игр.
— Я не могу отступить от вызова. Разве не так, Агнус?
Его собака на коленях кивает один раз, все еще сосредоточенно глядя на свой телефон. Он не притронулся к еде с тех пор, как мы сели за стол. Агнус из тех чудаков, которые редко едят и выживают за счет милостей Итана, или что-то в этом роде.
Я должен был знать, что, когда одиннадцать лет назад стало известно, что Итан умер, Агнус не остановится на этом.
Он практически воскресил его из мертвых.
— Нет никакой игры, — говорю я своим самым смертоносным тоном.
— Значит ли это, что Аврора вне игры?
— Да, — никаких колебаний, никаких раздумий, и хрен его знает, что это значит.
— Но знает ли она об этом?
Я встаю, хлопнув вилкой по столу. Эльза вздрагивает, но остается на месте, глядя на окружающих, чье внимание переключается на наш стол.
Я наклоняюсь так, что смотрю на Итана в упор. Он отвечает мне своим холодным взглядом.
Он всегда был из тех, кто любит создавать проблемы из-за кулис. Когда мы учились в университете, люди считали меня безжалостным, а Итана — парнем из соседней комнаты.