Грубиян. Задница.
Нет нужды говорить, что с тех пор у меня было плохое настроение.
Даже отвратительный снобизм Харриса с утра не смог вывести меня из этого состояния.
— Что случилось? — Лейла наклонилась ко мне, нахмурив брови.
На ней футболка с длинным рукавом с надписью «Черный — это философия».
— Ничего, — я отхлебываю кофе со льдом, желая каким-то образом вылить его себе на задницу.
— Да, точно. Ты выглядишь так, будто стала свидетелем убийства щенков. Давай, выкладывай. Это из-за сопляка Джонни?
— Это из-за самого ублюдка.
— Что он натворил? — она вздыхает. — Я очень надеялась, что мне не придется использовать свои навыки карате слишком скоро, учитывая щедрый чек, который он оставил для благотворительной организации, но я сделаю это, если придется.
— Помнишь, ты говорила мне, что, когда я угрожаю его контролю, он срывается?
Она кивает.
— Ну, он так и сделал. Я бросила вызов его потребности оставаться в своем эмоциональном хранилище, и он выместил это на мне.
Она вскакивает, закатывая рукава своей футболки.
— Я собираюсь надрать ему задницу.
— Лей...
— Ты думаешь, я пошутила? Я говорила серьезно, когда сказала, что ему придется отвечать передо мной. Ты — семья, а с моей семьей никто не связывается. Беги или умри, помнишь?
Моя грудь взрывается фейерверком от ее слов, но я говорю:
— Просто сядь и помоги мне провести мозговой штурм.
— Мозговой штурм как отрезать его Ч? Я в игре.
— Ты такая дурочка.
— Ладно, если отбросить все эти бурные заговоры в сторону, возможно, ты можешь кое-что нащупать.
— Что именно?
— Он реагирует, не так ли? Это значит, что ты влияешь на него, НО если он хоть как-то заденет хоть один волос на твоей голове, я серьезно. Я проберусь в его дворец и убью его, в стиле ниндзя.
Я хихикаю над тем, как она позирует со своими руками.
— Тебе нужна помощь, Лей.
— Во-первых, отсоси у меня Ч. Во-вторых, это тебе нужна помощь. Ты так увлеклась Джонатаном, что тебе больно от того, как он с тобой обошелся.
— Это не так.
— Так. Признайся, ты уже считаешь его папочкой.
— Лей, прекрати. И он мне не папочка. Это ты им увлекаешься.
— Ммм, подруга. Я только фантазирую о них. А ты, напротив, входишь в них по полной программе. Каламбур.
Я задеваю ее плечо, и она смеется, вставая на ноги.
— Серьезно. Не позволяй ему добраться до тебя и отсосать у тебя, а то я наброшусь на его задницу как мама-медведица.
— Спасибо, Лей. Честно говоря, не знаю, что бы я без тебя делала.
— Никаких объятий, — она поднимает руки вверх и убегает, прежде чем я успеваю это сделать.
Я касаюсь своих часов и качаю головой, в которой проносится тысяча сценариев.
Лейла права в той части, где Джонатан реагирует. Ему не понравилось, что я каким-то образом заставила его разделить со мной одну постель, и его коленопреклоненной реакцией было наказать и запихнуть меня обратно в то место, которое, по его мнению, мне принадлежит. Я могу либо отступить, либо пойти дальше — что будет стоить мне его гнева.
К несчастью для него, я не лежу и не принимаю гнев людей. Особенно незаслуженный.
Мой телефон завибрировал. Неизвестный номер.
Возможно, это Итан? Мне нужно извиниться за то, что я не смогла принять его предложение. Хотя для Джонатана это было бы хорошим «пошёл ты», если бы я это сделала.
— Говорит Аврора Харпер.
— Мисс Харпер. Это Стефан Уэйн.
Мои мышцы напрягаются, рука дрожит, и капли холодного кофе проливаются на диван.
Воздух входит и выходит из моих легких, но я как будто не дышу. Или, скорее, не могу.
Неужели я всегда буду так реагировать, когда заходит речь о присутствии отца?
Прошло одиннадцать лет, черт возьми. Одиннадцать долбаных лет, так почему же мне всегда кажется, что это случилось только вчера?
Почему я чувствую себя запертой в этом лесу, кручу педали по грунтовой тропинке, но не нахожу выхода?
— Я же просила вас больше не связываться со мной, — я собираюсь завершить звонок.
— Мисс, пожалуйста. Есть важная информация, о которой, я думаю, вы должны знать.
Мои костяшки пальцев сжимаются вокруг телефона.
— Что?
— Вы уверены, что не сможете участвовать в слушаниях по условно-досрочному освобождению? Это произойдет через несколько недель.
— Нет. Если вам больше нечего сказать...
— Очень хорошо. Я понимаю ваш выбор, мисс Харпер. Я хотел бы передать сообщение от моего клиента. Мистер Гриффин говорит, что если вы не поможете ему на этот раз, то все повторится, как в ловушках и на охоте. На этом все. Хорошего дня.
Мой телефон вылетает из руки и падает на ковер у моих ног.
Это будет похоже на ловушки и охоту.
Давным-давно, когда мы с папой ходили на охоту, он ставил ловушки для мелких животных. Я спросила его, зачем он это делает, ведь им долгое время приходится испытывать такую боль.
Тогда папа заставил меня посмотреть, как он снимает шкуру с живого кролика, и сказал, что именно это и есть та самая боль.
После этого я никогда не спрашивала папу о том, что он делает.
После этого я как бы знала в глубине своего мозга, что мой отец ненормальный.
Его послание ясно. Если я не подчинюсь его воле, он сделает что-нибудь похуже, чтобы я перестала его расспрашивать.
Не то чтобы он мог что-то сделать из тюрьмы.
Верно?
***
В тот вечер я возвращаюсь домой поздно.
Вообще-то не специально, так как у нас была встреча с руководителем завода по поводу сроков производства новейшего запуска.
Если у нас все получится, возможно, я смогу выкупить Джонатана. Или, по крайней мере, большую часть его акций. Сомневаюсь, что он согласится, учитывая, что H&H всего лишь капля в море по сравнению с другими его компаниями. Однако я не откажусь от этого варианта.
Он звонил мне дважды, но я сразу отправляла его к общему сообщению:
— Позвоните мне позже. У меня встреча.
Когда я возвращаюсь домой, в доме тихо. Я пересекаюсь с Марго, она просто кивает и продолжает свой путь.
— Марго, — зову я ее вслед.
Она останавливается и поворачивается ко мне, выражение ее лица пустое.
— Могу я вам помочь, мисс?
— Джонатан в столовой?
— Он удалился в свой кабинет. Ужин был подан час назад, — она делает паузу. — Я могу принести ужин в вашу комнату, если хотите.
— Я уже поела. В этом нет необходимости, — я вздыхаю. — Мне это только кажется или вы на самом деле ненавидите меня, Марго?
— Я не ненавижу вас, мисс, — я жду, что она развернется и уйдет, но она добавляет: — Могу я говорить свободно?
— Конечно.
— Вы так похожи на Алисию, и это похоже на присутствие ее призрака в доме. Но поскольку вы не бродите по коридорам посреди ночи, как это делала она, это немного смущает, должна признать.
— А-Алисия бродила по коридорам посреди ночи?
— Да, у нее была сильная бессонница, и это сводило ее с ума с каждым днем, — ностальгия охватывает ее черты. — Мне приходилось защищать Леви и Эйдена, чтобы они не видели ее в таком состоянии.
— В каком состоянии?
— В состоянии разговора с самой собой. В состоянии писания на книгах и любой поверхности. Плач без причины. И тому подобное.
Нет.
Это... это не похоже на Алисию, которую я знала. Это похоже на совершенно другого человека. Конечно, она страдала от депрессии, но держала ее под контролем. Марго, должно быть, запуталась, потому что моя сестра никогда не разговаривала сама с собой, не писала на книгах или...
Книги в ее комнате. Эти красные круги.
— Мне жаль, если я перешла границы, — говорит Марго. — Я знаю, что она была вашей сестрой.
— Эйден знал о том, в каком состоянии она была?
— Возможно, да, но он был слишком мал и предпочитает помнить только хорошее.
— А как насчет... Джонатана?
— Конечно, он знал. Как вы думаете, кто защищал детей от нее?
Я все еще не думаю, что моя сестра была настолько плоха, но я говорю:
— Спасибо, Марго.
Она слегка улыбается, и я чувствую, что, возможно, мне удалось растопить лед между нами.
Как только она исчезает в коридоре, я быстрым шагом поднимаюсь на третий этаж и иду прямо в комнату Алисии.
Мне все равно, насколько тревожными являются эти книги. Если они содержат какие-либо доказательства того, почему моя сестра скрывала от меня эту сторону своей жизни, я должна знать, что это такое.
Она как будто жила двойной жизнью. Одна была мягкой, милой Алисией, которая приходила, чтобы найти меня и купить мне вещи. А потом была психически нездоровая Алисия, которую Марго ненавидела так сильно, что в итоге автоматически возненавидела меня только потому, что мы похожи.
Мои руки становятся липкими, когда я сижу, скрестив ноги на полу, спиной к кровати, и читаю из книги.
Шесть минут.
Мне требуется время, чтобы одолеть первую главу, хотя она и не длинная. На каждом абзаце мне приходится делать паузу, делать глубокий вдох и останавливать себя от того, чтобы перед глазами не мелькали лица жертв или представителей общественности, которые пришли меня найти, прежде чем я продолжу чтение.